Южные долы пылают от огненных сполохов жарких.
Слезы потоков струятся и рек из глаз Океана -
Молит о милости старец, лиющий влагу морскую.
Гнев свой Зевс умеряет. Узрев, как страдает от молний
Тяжкоогромная Гея, сжалился. Хочет водою
Почву смягчить, исцелить огнем нанесенные раны.
Вот сначала всю землю залили воды Зевеса,
230
Тучи все небо закрыли плотным покровом, и с неба
Возгремела ужасно Дия труба громовая.
Все светила, дотоле в домах бывшие, сразу
Бег свой остановили. На колеснице с четверкой
Гелий пылает ко́ней, сквозь Льва созвездье к палатам
Собственным поспешая, а Скорпион восьминогий
Вместе с ее повозкой трехликую принял Селену.
Овна минуя, что влажной стопою проходит экватор,
Бег свой правит Киприда к дому весеннему быстрый,
Появляясь в созвездье Тельца безумного вскоре.
240
И близ Гелия сразу Арей оказался, в пределах
Скорпиона, пред дышлом Медведицы самой смиряя
Огнь Тельца, косится Арей на лик Афродиты.
И, по двенадцати знакам скиталец, год завершая,
С наступлением ночи Зевс появляется в Рыбах,
Справа оставив с косой орбитой трехликую Мену.
Крон же проходит дождливый хребет Козерога в то время,
Влагой руна пресветлой обрызганный, а над крылатой
Девой сверкающей всходит Гермес, ибо Дика-богиня -
Зодиакальный дом судии. Семивратного неба
250
Все затворы открыты, когда извергается ливнем
Влажный Зевс и на лоне земли и бьют, и вскипают
Водные токи, бушуя, и водопады грохочут.
И разбросаны всюду, отпрыски Океана,
Прибывают озера, и бьет водометами влага
Вверх, от вод подземных струй Океана питаясь.
Скалы крошатся от влаги, и водопады рокочут
С горных отрогов суровых, ущелья плещут ручьями,
Море до гор достало, взметнулось над чащами леса,
Ореадами стали вдруг нереиды, и Эхо,
260
Дева злосчастная, влагу бия неумелою пястью,
За повязки девичьи боится (вот новые страхи)
Как бы, спасаясь от Пана, не пасть Посейдону в объятья!
Львы пучинно-морские, средь валунов оказавшись,
Заплескались в пещерах влажно-пенною плотью
Среди львов сухопутных. В логове каменистом
Вепрь столкнулся с морскою свиньей, дельфином, случайно.
И в приливе потопа, что залил и горы, и долы
Дикие звери смешались с рыбами. И осьминоги,
Над скалой проплывая, за зайцем запрыгали резво.
270
В пене морской тритоны в изножье гротов заросших,
На крестце приподнявшись, бия хвостом раздвоённым,
Прячутся в логовах Пана, после того как пропели,
Гордо подняты к небу и ветерками омыты,
Раковины цветные. Вот у скалы одинокой
Пан, так любящий горы, старца Нерея встречает -
Отказался Нерей от влажной сиринги плывущей,
Но среди скал остается, сменяя море на сушу,
Влажный грот занимает, служивший прибежищем Эхо.
Много людей погибель влажную в водах снискали
280
Моря, и громоздяся один на другой по пучине,
Трупы поплыли людей по воле волн пеннозыбких.
И под прибоем, разверзшим воды у гор каменистых,
Прибежавшие влаги испить от истоков нагорных
Лев и вепрь погибают. В водовороте едином
Реки, озера, потоки Зевса и воды морские
Бьются друг с другом, и все четыре ветра, смешавшись,
Хлещут яростным вихрем всеобщего зыби потопа.
Материки завидев под зыбью, вызванной мощным
Только одним мановеньем ливненосного Дия,
290
Энносигей пучинный метнул оружье в глубины,
Гневаясь, что не может земли трезубцем достигнуть.
Дев нереид порядки как посуху по морю ходят,
И на смарагдовой вые влажный скиталец брадатый,
Мчит Фетиду Тритон. На чешуйчатой хребтовине
Рыбы восседает нереида Агава,
И округлую спинку являя в пенных потоках,
Дочь Океана Дориду несет дельфин к новоселью.
Кит, взметаясь из бездны морской на поверхность, играет,
Хочет в пещеру - а там устроила логово львица!
300
Вот у скалистых утесов, водой омываемых бурной,
Вымокший Пан, Галатею плывущую видя, воскликнул:
"Ах, Галатея, куда же плывешь? Здесь горы, не море!
Уж не желаешь ли слушать нежные песни Киклопа?
Ради Пафийки молю и ради прошу Полифема,
Ты, познавшая горе страсти, если видала,
Плавая средь валунов, мою Эхо - скажи мне!
В водах ли зыбких ныряет? Или на спинке дельфина
Пеннорожденной богини служки, она восседает
Как Фетида нагая и плещется, милая Эхо?
Страшно мне, как бы не сбросил пенный прибой ее в зыби,
310 [311]
Страшно мне, как бы теченьем ее не снесло во глубины:
Бедная, носишься в море средь гребней горообразных,
Словно из горной Эхо стала ты Эхо морскою!
Увальня Полифема забудь! Когда пожелаешь,
Сам тебя и спасу я, на плечи себе взгромоздивши,
Ибо бурные зыби не страшны мне, могу я
Прыгнуть прямо на небо звездное, козлоногий!"
Так отвечала ему Галатея с жалобным стоном:
"Верный мой Пан, Галатею спаси, не умею я плавать!
320
Деву не спрашивай тщетно, как же я тут оказалась!
Плаванье чуждое мне шлет вышний Зевс ливненосный...
Сладкая песнь Киклопа? Не до нее мне, мой милый,
Я не ищу Сикели́и уж брега, так я боюся
Этого наводненья, меня Полифем не заботит!"
Молвила так, проплывая мимо убежища Пана.
Но прибывает влага, и вот уж водовороты
Скрыли грады и веси, лишь зыби повсюду. Ни Оссы,
Ни Пелиона не видно, единого голого пика
Горного, над трехглавой горою плещутся зыби
330
Тирренийские, море хлещет ливень нещадно.
Сикелийская влага бьется в пене о скалы
Адриатийского брега, и на дороге воздушной
Фаэтона сиянье дымка влажная застит.
И над сферой седьмою, нависшею над землею,
Водовороты прибоя лунный свет затмевают:
Влажных быков отпустивши, остановилась Селена.
И до самых созвездий достали волны потопа,
Сделала Млечный Путь белее пена прибоя.
Вот плодоносным потоком из семиустья лиющий
340
Влагу Нил-скиталец встречает Алфея-страдальца:
Жаждет первый излиться со всей любовью на почву
Плодородную, жаждет обнять любимую пылко;
Хочет другой, отклонившись с привычной прежде дороги,
Скорби любовной предаться; влюбленного встретив Пирама
По пути, он молвит мольбою полные речи:
"Нил мой, скажи, что делать, когда Аретуса исчезнет?
Ах, Пирам, ты куда? Кому юную Тисбу оставил?
Сколь же ты счастлив, Евфрат! Ты не ведаешь жала эротов!
Я же страшусь и ревную, как бы Кронид, превратившись
350
В бурные токи воды, не возлег с моей Аретусой!
Как бы разливом зыбей не поял, боюсь, твою Тисбу!
Ах, Пирам, утешитель Алфея, ведь не от Дия
Нам обоим опасность, от жала Афрогенейи!
Жжет меня пламень страсти. Идем же со мной! Аретусу,
Сиракузянку, стану искать, а ты свою Тисбу!
Скажешь мне, знаю, земля содрогается, небо враждебно,
Вздыбились глади морские, а по небесным окружьям,
Где никто и не плавал, в пене потоки несутся.
Я не страшуся ливней. Вот великое чудо!
360
Ливень Диев всецело землю и Понт запылавший
Вместе с огнем потоков залил - и только Алфея
Пламень, возженный Пафийкой, не смог угасить совершенно!
Все же, хоть водовороты и мучат, скорбеть заставляет
Пламя - есть и лекарство благое, чтоб исцелиться:
Нежный Адонис-скиталец, мучимый Афродитой!"
Но не кончил он речи, уста удивленье сковало:
Ибо Девкалион, рассекая паводок бурный,
Мореход несравненный, словно с небес показался!
Сам по себе, без кормила, и гавани вовсе не видя,
370
Мчался вперед ковчежец по взвихренным водоворотам.
Лад вселенной разлажен, стал хаосом, племя людское
Всепитающий старец Айон растворил в наводненье!
Но по божественной воле Зевеса фиалковокудрый
Бог в сердцевину гор фессалийских мощно уметил
И от трезубца разверзлась твердь, и в открытую бездну
Между хребтов скалистых вал смертоносный низвергся.
Вот, раздвигая гребни плещущих вод ливненосных,
Вновь земля показалась и средь стекающих в недра
Водных токов вершины нагие гор появились.
380
Влажный лик осушая земли сиянием жарким;
Солнце взошло и по мере испарения влаги
Под иссушающим жаром лучей опять показался
Ил, оживленные снова высоким искусством, строенья
Каменных городов поднялись на почве скалистой.
Вот и жилища слагают люди. В селениях новых
Новое племя людское по улицам засуетилось.
Вновь улыбнулась природа, и так же быстро, как ветры,
Птицы пернатые в небо, как некогда, устремились.
Песнь VII
В песне седьмой поется о кроткой мольбе Лиона,
Тайном ложе Семелы и пламени диевой страсти.
Вот, дабы плод появился неиссякаемой жизни,
В борозду женскую семя мужское, что все зачинает,
Эрос, любви прародитель, бросает за пахотой в землю.
Во всекормящей природе в рост пустилися корни:
Огнь смешался с землею, с воздухом влага сплелася,
В четверояком слиянье род людской нарождался.
Только вот смертное племя преследуют, видно, несчастья,
Горе и всякие беды, и нет скончанья заботам.
Для всемогущего Дня счастья не знавшее племя
10
Злополучное родич природы, Айон, выставляет.
Шва родового Отец на бедре, Дионисом чреватом,
Не распустил в то время, чтоб сын на свет появился,
Утешитель злосчастий людских; аромат возлияний
Винных в токах воздушных небес еще не струился
С жертвенников, и Хоры, Ликабанта быстрые дщери,
Из травы для бессмертных венки сплетали без песен.
Надобно было вина... Какое же будет веселье
В пляске и песне без Вакха? Только вино и чарует