Подхватил и в отрогах лесистых укрыл Кибелиды.
Резвоплесничная Гера прянула быстрой стопою,
140
Неустанная, с неба - Гермес ее опережает!
Фанеса принял он облик, перворожденного бога...
Из уваженья к древнейшим богам свой шаг замедляет
Гера, сияньем лучистым обманута мнимого лика,
Образ лживый не мысля в искусном явленье увидеть.
Тот же еще быстрее бросается к горным отрогам,
В нежных объятиях сжав круторогого сына Зевеса;
К матери Дия приходит, к Рейе, кормилице львиной,
Речь говорит богине, родившей бессмертных Блаженных:
150 [149]
"Вот, прими, о богиня, нового сына Зевеса,
Сокрушителя индов, что к высям звездным взнесется!
Гнев почуяла Гера на Вакха, рожденного Дием;
Нет, не Ино дитятю, я вижу, воспитывать должно -
Матери, Дия зачавшей, ныне отдать подобает
Внука, ибо лишь Рейя вскормить Кронида сумела!"
Молвил Гермес быстроногий и прянул в высокое небо,
Крылья расправив в воздушных потоках веющих ветров.
Древлерожденного Фанеса лик благородный оставил,
Принял он, возвращаясь, облик первоначальный,
Бога растить оставив бабке и бодрой, и зоркой.
160
Вакха вспитала богиня, и, хоть и был он мальчишкой,
Править хищными львами повозки своей дозволяла.
Шумные корибанты в жилище, бога укрывшем,
Пляскою соразмерной и пеньем дитя забавляли.
Скрещивали железо мечей и попеременно
Били в щиты воловьи, звенеть заставляя оружье,
Дабы сокрыть возмужанье растущего Диониса.
Отпрыск, внимая звону щитов охранных, мужает
При неусыпном надзоре вспитавших отца корибантов.
На девятом году убивал он диких животных,
170
Резвоногий и быстрый, зайца мог он настигнуть,
Предаваясь погоне за ланью, детской рукою
Тушу со шкурой пятнистой мог он на плечи забросить;
Тигра с хребтом полосатым, мог он свободно над выей
Воздымать и не нужно вязать было этого зверя.
Львят приносил он в руках, показать их матери Рейе,
Малых зверюшек, матерним напитавшихся млеком,
Что же до львов свирепых, то он ловил их живыми,
Дабы могла их Рейя впрягать в свою колесницу:
Пару лапищ львиных каждой удерживал дланью;
180
Рейя же, изумляясь, со смехом блаженным взирала
Отрока Диониса на силу и ловкость, и доблесть!
Глядя, как Иовакх свирепых львов укрощает,
Зрелищем сим услаждался, смеясь, родитель Кронион.
Бог свое тело прятал под косматым хитоном,
Эвий, хоть был он отрок, почти совсем еще мальчик,
Шкурой пятнистой оленя кутал и грудь он, и плечи,
Шкурой, подобной небу, усыпанному звездами.
И на фригийских нагорьях, похитив из логова рысей,
С пестрым их леопардом впрягал в свою колесницу,
190
Будто хотелось восславить ему отчизны обычай
Часто он забирался, бессмертный, в Рейи повозку,
Нежной и слабой рукою ухватывал упряжь кривую,
Несся в быстрой повозке, влекомой свирепыми львами,
И с возрастающим в сердце мужеством Зевса-владыки,
В глотку медведицы лютой впивался юной десницей,
Дланью неустрашимой ярую пасть усмиряя,
Дланью почти ребячьей... Страшный зверь умилялся,
Глотку свою подставляя юному богу Лизю,
И, прикрывши клыки, ладони лизал Диониса.
200
Так возрастал он близ Рейи, любящей мчаться по взгорьям,
Мальчик, средь гор взращенный, среди теснин и отрогов;
Пановы дети плясали резво вкруг сына Тионы,
Густокосматой стопою прыгая с камня на камень,
Вакху "Эвой" кричали, носились вприпрыжку по склонам,
И козлиным копытцем цокали звонко по скалам!
Дева Семела и в небе огнь не забывшая молний,
Радостно выпрямив выю, гордо так восклицала:
"Гера! Тебя победили! Сын мой растет и мужает!
Зевс родил его, вместо Семелы став матерью Вакха!
210
Семя отец посеял и выносил, без повитухи
Обошелся, природы закон изменивши жестокий!
Вакх Эниалия выше! Ведь Зевс зачал лишь Арея,
Но не рожал его, бога, в бедре зашитого долго!
Фивы и Ортиги́ю славой затмили, ведь Феба
Втайне миру явила Лето, богиня-беглянка!
Феба Лето рожала - вовсе не вышний Кронион!
Майя Гермеса рожала, а не соложник законный!
Сына ж Семелы открыто Отец породил! Что за диво!
Зевс! Взгляни же на Вакха! Твоя же матерь в объятьях
220
Нежных его покоит: она ведь ключница мира
Этого, всех Блаженных бессмертных она же начало
И - кормилица бога Бромия! Вакху давала
Грудь со млеком обильным, ту грудь, что Зевса вскормила!
Что за Кронид Арея рожал, что за Рейя питала
Сына Геры? Кибела-матерь и Зевса явила
Миру, и Диониса вспитала на собственном лоне!
Сын и отец, они оба во дланях покоились Рейи!
С сыном Семелы не в силах безотчий Гефест состязаться,
Гера его породила одна, неизвестен родитель,
230
Слаб ее отпрыск ногами, на обе стопы он хромает,
Неудачные роды скрыть стараясь походкой!
Спорить не может с Семелой и Майя, чей сын хитроумный,
Бог Гермес, превратился в подобье бога Арея,
Дабы у Геры богини млеком ее напитаться!
Чтите меня как богиню: лишь у единой Семелы
Муж, что выносил сына и миру явил Диониса!
Счастлива дева, имея сына такого! Не надо
Было лукавств и обмана Вакху, чтоб среди звездных
Высей отчих он жил, ведь матерь родная Зевеса
240
Выкормила Диониса млеком, кормилица божья!
Сам он взойдет на выси небесные, млека же Геры
Сыну Семелы не надо, самою Рейей он вскормлен!"
Так ликовала Семела на небе. Супруга же Зевса,
Гневная, деву Ино погнала за пределы отчизны,
Вдруг на дом Афаманта обрушившись в гневе великом.
Ненавидела Гера Вакха, хоть и младенца!
Вот из палат помчалась Ино, несчастная в браке,
250 [248]
Вот, босоногая, скачет по склонам горным и скалам,
След ища понапрасну исчезнувшего Диониса.
Вот от отрога к отрогу блуждая без цели, юница
Горной скалистой долины Пифо достигает дельфийской.
Тут она остановилась у воскормившей дракона
Чащи, неумолимо гонимая... Грудь обнажая,
Ткани висели лохмотья в знак скорби великой и горькой
У безумицы-девы. Заслышав ее причитанья
Жалобные и стоны, пастух в долинах трепещет.
Часто берет она змея, что кольца тройные свивая,
260 [258]
Вкруг треножника бьется, приладить к спутанным прядям
Грязным; к вискам изможденным змеиные кольца приладив,
Вкруг неприбранных кудрей вяжет из змея повязку.
К шествиям часто девичьим бросается - ни возлияний
Нет при них, ни обрядов... боле никто не приходит
К храму близ Дельфов священных. Свитой из плющевых веток
Плетью отроковица хлещет жен проходящих.
А зверолов, лишь завидев Ино, что несется по склонам,
Забывает силки и ловушки, стадо же козье
Козопас загоняет в укрывище в скалах отвесных.
Пахарь, быков ведущий по полю под тягостным игом,
Весь трепещет от страха, Ино в неистовстве видя!
270
Звуки подземного гласа заслышавши странного только,
Пифия, дева-вещунья, бросается в горы внезапно,
Панопеидским лавром над головой потрясая.
После бежит к вершине, над долом глубоким нависшей,
Прячется в гроте дельфийском, Ино страшася безумья.
Только блуждая в безумье средь чащ запутанных леса,
Не избежала всезрящих глаз Аполлона. И приняв
Смертного облик, к безумной из жалости, он перед нею
Предстает прямо в чаще, и лик Ино украшает
Лавром, ладонию кроткой венцом из вещего лавра,
280
Сладостный сон насылая. Умащивает амвросией
Члены юницы Ино, истомленной тяжким страданьем,
Тело кропит Инахиды росой, разрешающей горе.
Долго она, три года, в парнасском лесу пребывает,
Подле покоится самой скалы пророческой, там же
Учредит она после обряды в честь юного Вакха
Во исполненье пророчеств Феба. Со светочем в дланях
Корикийские девы-вакханки, благоухая,
Празднества совершают, сбирая во длани святые
Травы, хранящие разум и жен, и дев от безумья.
290
По Афаманта приказу тем временем посланы люди
Во все стороны света, и в горных теснинах служанки
Толпами ищут усердно, и в самых углах отдаленных
Края безвестного следа своей госпожи убежавшей,
Скрывшейся, неуловимой - плачут, стонут, рыдают
Девы-служанки, ланиты ногтями они раздирают
В кровь и белые груди терзают в горе перстами.
Многоголосый отзвук воплей град наполняет,
Горестный вопль раздается по всем покоям дворцовым.
Мистиды благоразумной скорбь поболее прочих,
300
Ибо двойную муку терпит - Ино злосчастной
Бегство безумное вместе с утратою Диониса.
Но Афамант-владыка не плакал над девой жалчайшей.
Царь забывает Ино пропавшую без сожаленья
(Как забыл он Нефелу, двух отпрысков царственных матерь)
Он Темисто на ложе сладостное приводит,
Делает третьей женою дочерь царя, Гипсеиду,
Брак расторгнув с Ино. Как будто нежная нянька
Он с младенцем играет, подкидывает Меликерта
В воздух, а тот как будто лепечет "папочка!", "папа!";
310
Если же хочет младенец груди, млеком обильной,
Тот ему в шутку свою подставляет, его утешая.
И Темисто Афаманту во браке этом рождает
Крепкогрудых сынов, и храбрых, и сильных в сраженье,
Левкона и Схойнея, поросль новую силы,
Плод ее первых родов. После и двойню приносит
Матерь плодная, двух сыновей еще породивши,
Порфиреона она вскормила грудью обильной
Вместе со Птойем, потомство, что горе с бедой отвращает,
Двух сынов, коих матерь, ровесников, равно и любит -
320
Только вот сгубит однажды их Темисто, ибо примет