Не извернулся спиною пока... Не являя всей силы,
Перевернулся и быстро движеньем могучей десницы
Наземь играючи сбросил с торса тяжесть эротов!
На бок упав, на песок тот локтем успел опереться,
Юноша ловкий, искусный, и спину противника жарко
Обхватил, сжав ребра, и попытался подсечку
С внутренней стороны провести стопы и лодыжки,
Одновременно захватом двойным замкнув поясницу,
370 [369]
Ребра стиснул, ударил своей стопой под колена
И навалился: по брегу песчаному покатились
Оба, и пот заструился, усталости вестник, обильный!
Вот наконец побежденный (хоть был он непобедимым),
Подражая Зевесу-родителю в состязанье,
Дионис уступает. И сам Зевес Величайший
На берегах Алфея вступивший в борьбу, ниспровержен
Был, уступив добровольно, склонил пред Гераклом колена!
Так борьба у влюбленных окончилась. Юноша принял
За победу авлос двуствольный в нежные длани.
380 [379]
Тело усталое после в потоке от пота и грязи
Юноша омывает, песок счищая липучий,
И засияло снова влагой омытое тело.
После того как отдал победу ему в состязанье
Силы, Вакх своих игр и забав отнюдь не оставил.
И предложил состязаться в беге, быстром как ветер!
Дабы и пыл пробудился у соискателей быстрых,
Он учредил как награду. Рейи благой Кибелиды,
Медный кимвал и шкурку пеструю олененка.
А наградой второю стала сопутница Пана,
390 [389]
Сладкоречивая флейта, и барабан гулкозвучный,
Медью окованный. Третьей наградой была Диониса -
Россыпи брега златые, намытые бурным потоком!
Вот отмеряет Бромий для бега пригодный участок,
И две меты кладет меж концом и началом дорожки,
В десять локтей высотою пару жердей, чтоб бегущим
Виден был знак для начала бега, вбивает, а дальше
Тирс в песке укрепляет, мету конечную бега.
Сатиров пригласили также соревноваться.
Плясолюбивый Бромий кличет звонко начало:
400 [399]
Первым Леней быстроногий место свое занимает,
И резвостопый Киссос и милый Ампелос рядом.
Так, быстроте доверяя ног на ровной дорожке,
Встали друг с другом рядом и вот, от земли оторвавшись,
Будто на воздух взвился - летит не касаясь ногами
Почвы Киссос, порывом резвым вперед унесенный.
Сразу за ним - след в след! - обжигая дыханием спину,
Мчится бегун Леней, подобный бурному ветру.
Так он близок к тому, кто немного опережает,
Что наступает стопою в песчаный след неглубокий.
410 [409]
И оставался меж ними всего такой промежуток,
Что остается меж тканью на ткацком станке и ткачихой,
Коли над ней наклонится та и грудью коснется!
Ампелос мчался третьим и был среди них последним.
Оком ревнивым смотрел Дионис на бегущих, терзался:
Вдруг те двое быстрее окажутся у пределов,
Ампелоса опередят, позорно оставят последним!
Кинулся бог на помощь любимцу, дал ему силы,
Так что пустился любимый быстрее бурного вихря!
Вот из бегущих первый, что алчно жаждал награды,
420 [419]
Вдруг споткнулся о холмик песчаный, колена ослабли
Киссоса, и он в скользкий кубарем ил покатился!
Сатир Леней пошатнулся, замешкался, быстроногий,
И замедлил движенье. Так оба атлета остались
Далеко позади и Ампелос вырвал победу!
Ярый вопль испускают силены, внезапной победе
Радуясь юноши в беге. Ведь мальчик пышноволосый
Первую получает награду, Леней же - вторую,
В сердце досадуя, ибо заметил он хитрость Лиэя,
От ревнивой любви изошедшую... Глядя стыдливо
И огорченно, принял третью Киссос награду...
Песнь XI
Ампелоса красоту в одиннадцатой ты увидишь
Песне с мужеубивцем-быком, что увлек его к смерти.
Так состязанье окончилось. Гордый победою отрок
В пляс пускается вместе с верным сопутником-Вакхом,
Неутомимо сплетая стопы в этой пляске по кругу,
Белоснежной десницей касаясь плеча Диониса.
Видя двойную победу, бог Иовакх веселился
Радости юноши бурной и молвил милое слово:
"Что же, давай-ка, мой милый, после победы в забеге
И на борцовской арене третью распрю устроим!
Непобедимый, с верным Вакхом плыть тебе надо,
10
Ампелос, коего бросил ты на приречную гальку.
Будь и в быстром потоке быстрей своего Диониса!
Сатиры пусть веселятся, довольствуясь только прыжками,
Ты же старайся все силы в третьем напрячь состязанье!
Коль победишь на воде и на суше, то милые кудри
Я двойным увенчаю венком в знак победы, одержишь
Дважды верх над Лиэем, не знавшим досель поражений.
Эти милые струи подобны тебе и подобны
Красоте твоей! Надо б Ампелоса отраженье
Дать, что дланью златою плещет в струи златые!
20
Будешь нагим состязаться ты за победу в заплыве,
Волны всего Пактола тебя, красавца, возвысят!
Дай же дар олимпийский такой же каким Океана
Фаэтонт одаряет, алеющий свет излучая
Блеск своей красоты удели и Пактолу! Как светоч
Утренний ты воссияешь, Ампелос! Будете оба
В блеске светлы лучистом, Пактол от червонного злата,
Ты же от собственной плоти! Поток! Ты отрока в лоно,
Полное злата, прими, ведь отрока тело сияет!
Славь красоту с красотою! Спрошу я сатиров тут же:
30
Роза ли с розой сплелись? К чему съединили сиянья
Розовый тела отблеск и огнь искристый потока?
Если б тут заструился вдруг Эридан многоводный,
Как заблистали бы слезы дев Гелиад и я мог бы
И янтарем, и златом омыть твое тело, любимый -
Только вдали обитаю от гесперийских потоков!
Двинусь к ближней Алибе, там, где течет по соседству
Гевдис, сверкает сребристый волной изобильной и быстрой,
Как только на́ берег выйдешь, омывшись в водах Пактола,
Ампелос, в водах обильных сребром, тебя я омою!
40
Герм пусть сатиров прочих довольствует бурною влагой,
Он ведь не бьет из златого истока! Ты лишь единый,
Отрок златой, и достоин касанья златого потока!"
Так он молвил, ныряя в воду. Не медля, с откоса
Ампелос тут же ныряет и вслед за Лиэем стремится.
Оба, один за другим по дуге как будто поплыли,
Огибая реки поток широко-просторный.
Бог проплывает упорно, то быстро, то медленно, токи
Влаги быстрой, взрезая струи грудью нагою,
Борется он с теченьем, стопою и дланью взбивая
50
Пену, скользя неустанно по глади злато-зеркальной.
Держится он недалёко от верного друга-любимца,
Уплывать от него он не хочет и осторожно
(Ампелос плыл за спиною, в близи непосредственной Вакха!)
Замедляет движенья дланей, словно усталым
Сделался, стал уступать искусно победу любимцу
Вот после плаванья отрок в чаще лесной оказался.
Гордо главу поднимает, радуясь этой победе,
Он плетеницу из змей на волосы возлагает
Словно бы в подражанье главе змеевласой Лиэя!
60
Бромию подражая в его пятнистой накидке,
Натянул он одежды с искусным пятнистым узором,
Пурпурные котурны на легкой стопе укрепляет,
Пестрый плащ одевает, воображая повозку,
Что пантеры влекут, направляемы Иовакхом,
Он, словно дикие звери, прыгает через камни,
Спины медведей седлает в горах высоко живущих,
Крепко вцепившись в загривок косматый бегущего зверя
(А иной раз и спины львов хлестнет ненароком),
Или взбирается быстро на тигра хребет полосатый
70
И погоняет, довольный, "конем" своим без поводьев!
Видя его, Дионис любимца предупреждает,
Речью пророческою исполненный, молвит такое,
От укоризненных уст излетает одно состраданье:
"Ах, куда ж ты любимый, так уж манит тебя чаща?
Только со мною странствуй, странствуй лишь с Дионисом,
На пирах да попойках сиди с единым Лиэем,
Там веселись, а веселых сатиров сам соберу я!
Мне не страшны ни пантера, ни пасть медведицы ярой,
И меня не пугают оскалы львицы нагорной,
80
Ты же остерегайся острого бычьего рога!"
Так он рек, ведь беспечным Ампелос был... И отрок
Только ушами слышал, а в разум совета не принял.
Знаменье тут явилось влюбленному Дионису:
Ампелос на погибель раннюю предназначен!
У скалы проползал, чешуёю блистая, рогатый
Змей, на хребтине несущий еще молодого оленя.
Нижние камни минуя, он пробирается выше,
Сбрасывает оттуда, рогами подбросив, оленя
В бездну, и кувыркаясь в воздухе, падает камнем
90
Вниз животное, долго вой несчастного слышен.
Крови ручей как вестник свершившегося приношенья
На алтаре валунном струится, прообраз далекий
Возлиянья вином. Бог Эвий все это видел,
Как сей змей оленя сбросил, знамение принял:
Легкомысленный отрок должен погибнуть от рога
Зверя... Но в скорби двойными чувствами обуянный,
Бог смеялся при мысли о будущем даре для смертных,
Плакал от слишком близкой и ранней смерти любимца.
Вновь устремился с любимым он к склонам скалистым высоким
100
Гор: в каменистые долы, бог, предавшись охоте...
Вакх смотрел со страстью на юношу милого, очи
Бога не насыщались отрока лицезреньем;
Часто с Бромием рядом на пире сидючи, отрок
Игрывал на сиринге напев, непривычный для Музы,
Собственную сочиняя песню на полых тростинках.
Если же переставал играть искусную песню
Отрок, то поднимался, стремительно вскакивал с ложа,
Дланями громогласно бил одна о другую
И прижимался устами к устам, на сиринге игравшим,
110
Будто бы их награждая искусное исполненье,
Клялся самим он Кронидом: ни Пан-песнопевец не смог бы
Песню сложить такую, ни Аполлон звонкогласый!