Застенала телица, и яловица стенает
Над пастухом убитым, и мнится, все возопили:
"Умер красавец-пастырь - красавица погубила,
410 [398]
Столь желавшего девы дева убила, наградой
Вместо любви - погибель, кровью его обагрила,
Дева оружья железо, угаснул пламень эротов!
Умер красавец-пастырь - красавица погубила,
Нимф она в горе повергла, отрогам и долам не вняла,
Ах, не услышала вяза, глуха и к сосне осталась,
Что говорила: "Стрел не мечи, пастуха не повергни!‟
Химноса волки жалели, свирепые звери медведи,
Слезы у львов из очей лилися, внушающих ужас!
Умер красавец-пастырь - красавица погубила!
420 [408]
Горных пастбищ ищите других, о быки и телицы,
Гостеприимства отрогов других - любовь погубила
Пастыря дланию девы! Куда же путь мне направить?
В чащу какую? Прощайте, луга, прощайте, долины!
Умер красавец-пастырь - красавица погубила!
Горы и долы, прощайте! Прощайте, ключи и истоки!
Гамадриады, наяды - прощайте!" Пан козлоногий
С Фебом заплакали горько: "Авлос да погибнет навеки!
Где Немесида с Кипридой? Эрос, оставь свои стрелы!
Пенье оставь, Сиринга! Погиб сладкогласый пастырь!"
430 [418]
Кровь злосчастного, жертвы невинной, родимой, милой
Феб показал сестре - и взрыдала сама Артемида,
Химноса участь жалея, над страстью жалкого плача!
Песнь XVI
В песне шестнадцатой свадьбу Ни́кайи воспеваю,
Спящую крепко подругу неспящего Диониса!
Но не осталась без мести злосчастного пастыря гибель!
Взяв и лук свой, и стрелы, таящие жала желанья,
Эрос невидимый, быстрый направился к Дионису,
Что отдыхал на гальке песчаного брега речного.
Ловкая Никайя после охоты, привычного дела,
Грязью и потом покрывшись от блужданья по скалам,
Тело омыть возжелала в струях горных потоков.
Не терял ни мгновенья Эрос далекоразящий, -
На тетиву налагает стрелку с зазубренным жалом
Быструю, лук натянувши, шлет ее в сердце Лиэю!
10 [11]
По оперение стрелка в грудь погрузилась, и в струях
Дионис вдруг увидел плывущую деву нагую...
Сладостное возгорелось в нем желанье от дрота!
И куда б ни пошла охотница, всюду за нею
Следовал бог, взирая на вьющиеся по ветру
Пряди волос густые, что на бегу полоскались,
То, когда развевались кудри, он выей нагою
Любовался, как будто сияньем богини Селены.
Сатиров он позабыл, позабыл забавы вакханок,
Взоры подняв к Олимпу Вифинскому, молвит влюбленно:
20 [21]
"Ах, последую всюду за сладостным бегом любимой,
Вслед колчанам и стрелам, мне милым, и ложе сей девы
Выслежу, выведаю, где льет она благовонья!
Сети ее проверю с силками собственной дланью!
Стану охотником тоже, губить привычных оленей!
Если меня изругает гневная амазонка,
Изливая потоки женских угроз и попреков -
Я припаду к коленам гневной юницы с мольбою,
Милое тело лаская нежною дланью своею,
Но не с ветвью оливы! Се древо богини Афины
30 [31]
Девственной и неподвластной страсти! Вместо оливы,
Горькой и маслянистой, медовосладостной нимфе
Дам лозы виноградной с медовосочащейся гроздью,
Дабы смягчить ее сердце... Если гневна она будет,
Крутолукая, пусть меня копьем не пронзает,
Пусть не язвит меня дротом, ах, пусть только ударит
В грудь мою побольнее своим изогнутым луком,
Я же, влюбленный, не стану сопротивляться - коль хочет,
Пусть мои кудри густые терзает милою дланью,
Тело мое увлекая - согласен! - за кудрей гроздовье!
40 [41]
Деве не воспротивлюсь, приму я вид посердитей
И ее правую руку своей обхвачу я покрепче,
Белые эти рамена в свои приму я объятья!
Вот утешенье Киприды в трудах! Ибо отроковица
Всю красоту с Олимпа похитила... Керна, прощенье!
У Астакиды явилась вновь розоперстая Эос!
Да, иная восходит звезда светоносная, ликом
Неизменная Никайя новой явилась Селеной!
Страстью томясь, я хотел бы в тысяче ликов явиться:
Если б почтения я пред отцом высочайшим не чуял,
Я бы тельцом, плывущим сквозь тирийские зыби,
50 [52]
Никайю нес на хребтине (она бы и волн не касалась!),
Мчался, как муж Европы, и даже как будто невольно
Поколебал бы спину, чтоб, испугавшися, дева
Белоснежной десницей за рог ухватилась скорее!
О, я бы стал пернатым супругом! Я б в небо поднялся,
Унося в поднебесье плавным полетом подругу,
Словно Кронид - Эгину! Ведь в высях после союза
Этого новый явился свадебный светоч эротов!
Нет, моей нареченной отца не ударю перуном,
Не принесу погибель в подарок свадебный страшный
60 [62]
Дочери, дабы сладкой Никайе горя не видеть!
Птицею благокрылой и мнимой я стал бы, ведь дева
Наша милая любит оперенные стрелы!
Нет! Я завидую больше влажной страсти Данаи:
Как я желал бы супругом быть и дождем златоносным,
Одновременно и мужем, и брачным даром излиться,
Ливнем любви золотым, ручьями росы изобильной!
Ибо на Никайю он, прекрасноокую дочерь,
На золотую - прольется ее супруг златоносный!"
Так он, безумствуя в страсти, стонал и стенал исступленно...
70 [72]
Вот, блуждая однажды по благоуханному лугу,
Бог увидел, что все цветы распустились и вспомнил
Светлую деву, и плакал, и жалобами изливался:
"Никайя, снова иду я о красоте твоей молвить!
Ах, неужто в цветок краса твоя переместилась?
Алостью роз восхищаясь, твои вспоминаю ланиты,
Только цветут непрестанно розы твои... Анемоном
Ты расцветаешь и вечно цветет он в тебе, и не вянет!
Лилии напоминают твои белоснежные пясти,
Глядя на гиакинфы, я вижу темные кудри!
80 [82]
Дай мне пойти на ловитву с тобою, а коли желаешь,
Сам я сладкое бремя снастей понесу, захвачу я
Плащ для охоты и лук, и стрелы, что будят желанье!
В сатирах я не нуждаюсь! Разве по дебрям и чащам
Сам Аполлон не носил ли силки ненаглядной Кирены?
Что ж в том дурного, коль сети сам понесу? Мне нетрудно
На плечах понести и Никайю-отроковицу!
Мне подражать незазорно отцу: не над пенной ли влагой
Бык мореходный Европу пронес, и одежды на деве,
Не замочив? О, милая! В чащах искать наслажденья?
90 [92]
Ах, смотри, не разбейся! Пускай эти камни и скалы,
Став твоим ложем, и тела милого не поранят!
Буду, коль пожелаешь, постельничим! В доме девичьем
Обустрою все ложа и все постели поправлю,
К шкурам пантер пятнистых добавлю собственноручно
Ме́ха львов гривастых, что гуще на хребтовине,
Собственную небриду сниму, упокоишься сладко,
Вся укрыта небридой самого́ Диониса!
Сверху тебя я прикрою руном козы мигдонийской,
С сатиров снял я его... Нужны тебе псы-ищейки?
100 [102]
Дам я тебе, не помедлив, свору буйную Пана,
Призову и другую, из Спарты, для милого только
Аполлон Карнейский воспитал этих псов быстроногих;
Призову я и свору охотничью Аристея;
Дам с ловушками сети и то, что понравится больше:
Номия или Агрея сапожки, знаток ведь издревле
Он в искусстве пастьбы и в хитростях псовой охоты!
Коли ты зноя боишься иссушающих полдней,
Насажу я вкруг ложа мои виноградные лозы,
Будешь впивать в опьяненье веянье благоуханья,
110 [112]
Посередине покоясь многогроздного крова!
О, скиталица дева! Сжалься над собственным ликом!
Не подставляй Фаэтонту ланит, лучезарному зною,
Не дозволяй под лучами Гелия коже смуглиться,
Да ни единой пряди пусть суховей не иссушит,
Спи средь розы побегов, на лепестках гиакинфа,
Голову оперевши на ближний ствол кипариса,
Дабы четыре бога в веселии соединились,
Зефир и Феб с Дионисом, а также богиня Киприда!
Дам я тебе в услуженье индов род смуглокожий,
120 [122]
Дабы за домом смотрели... Но отчего это племя
Слугами до́лжно назначить у ложа брачного девы?
С Ночью темно-покровной сольется ль лучистая Эос?
Новая ты Артемида у вод астакидских! Я свиту
Дам в шестьдесят служанок, чтобы плясали и пели -
Нет! Пусть несчетная свита вечно тебя окружает!
Эта свита сравнится со свитой Лучницы горной,
Будет подобна свите дочерей Океана,
Дабы Охотница-дева не ревновала к любимой,
Дам охотно Харит из божественного Орхомена
130 [132]
В услуженье, детей моих, отнятых у Афродиты!
Сердце суровое страсти предай! От деяний ловитвы
Тяжких приди же на ложе мое! Ведь на склонах скалистых
Ты - сама Артемида, а в спальне - сама Афродита!
Нет, не позорно ловитвой заняться с богом Лиэем!
Хочешь как амазонка биться луком преславным -
Выступишь с войском на индов, восстанешь словно богиня
Убежденья, Пейто́ - а в битве самой как Афина!
Коли желаешь, получишь и тирс ланебойный Лиэя,
Станешь оленеубийцей! И собственными руками,
Собственными трудами мою украсишь повозку
140 [143]
Подъяремного львицей и леопардом пятнистым!"
Рек - и пустился в погоню за девой, мелькающей в скалах,
Восклицая: "О дева, останься с Вакхом влюбленным!"
Только она разразилась во гневе неистовой речью,
Яростные уста извергли брань на Лиэя:
"Прочь! В любви объясняйся какой-нибудь неженке-нимфе!
Уговоришь Светлоокую Деву иль Артемиду -
То и в Никайе дикой верную сыщешь подругу!
Ибо подобна обеим богиням она, ведь отпрянет
150 [152]
От непредвиденной свадьбы не знавшая родов Афина;
Ты ведь не очаруешь Лучницы неприступной,
Пояса не развяжешь Ни́кайе Нет, не увижу
Длани твоей на луке охотничьем или колчане!