Диво такое владыка почтенный показывал Вакху!
Вот в покои проходит, что зрят виноградного бога,
За руку Вакха держа. А тот, восхищаясь, обводит
Все очами вокруг, сим дивом-дворцом изумленный,
И дивится жилищу, где царь его принимает,
90 [92]
Гостеприимный владыка, и злату и украшеньям.
Царь приказал скорее рабам и слугам дворцовым
Бычьи туши разделать, овец да баранов зарезать,
Дабы и сатиры яство с Вакхом вкусили рогатым.
Стафил же, поспешая, всех слуг своих подгоняет
К исполненью работы: пусть все усердно готовят
Праздничное пированье, пусть быков закалают,
Тучных овец, что с горных пригнаны пастбищ, пусть пляшут!
Полнится дом благовоньем душистым, там лиры играют,
Дым по улочкам вьется города, благоухая,
100 [102]
Винною сладостной влагой весь дворец пропитался...
Вот забряцали кимвалы, вот за шумным застольем
Пана запела свирель, загудели двойные авлосы,
Бычья кожа тугая на барабанах округлых
Загудела двойным рокотаньем под кровлей дворцовой,
Зазвенели и бубны застольные, а в середине
Закачался вдруг пьяный, заплетаясь ногами,
Впавший в ярость хмельную Ма́рон, от браги безумный...
Прыгает он высоко, вкруг себя обернувшись,
Обе длани на плечи сатиров положивши,
110 [112]
Сам же стоит в середине, бьет ногою другою
Оземь, лицом же красен, как будто весь излучает
Ликом побагровевшим пу́рпурное сиянье,
Уподобляяся в этом богине Селене рогатой!
Бурдючок нововскрытый левой рукою сжимает,
Весь от вина распухший, ремнем у горла завязан,
В правой - чаша пустая... Окрест кружатся вакханки,
Сжав в хороводе старца, бьющего пяткой о пятку:
Так головою трясет он, что мнится, вот-вот оторвется -
Но остается на месте! Опьяненные хмелем,
120 [122]
Слуги и сами пустились в дионисийскую пляску,
Ибо вкусили впервые вина непривычного сладость!
Стафила же владыки жена, благородного сына
Матерь по имени Ме́та хмельна от вакхической влаги!
С головой, отягченной вином, призывает вакханок
Пить, кружась вкруг Лиэя кратера, вместилища хмеля!
Головою кивает и пляшет, шатаясь, по кругу!
Волосы за плечами, в лад пляске, рассыпавшись, вьются,
Дева то чуть вперед наклоняется, то отступает!
Мнится, вот-вот на землю, ногою задевши за ногу,
130 [132]
Упадет - но Мету подхватывает вакханка!
Стафил-владыка хмелен, от возлияний обильных
Ботриса заалели пьяного обе ланиты;
Юноша, чей подбородок пухом первым покрылся,
Вместе с отцом на кудрях густых из побегов кудрявых
Плющевую корону водружает, и Ботрис,
Заплетаясь ногами, пустился в неверную пляску,
Левой ногою о ногу правую спотыкаясь!
Стафил также вприпрыжку пустился с пляскою следом,
Заскакал, завертелся, ноги согнувши в коленах,
140 [142]
В танце своем опираясь на Ботриса, сына, затылок...
Восхваляет напиток плясоводного Вакха,
Чуть покачиваясь, тряся густыми власами,
Падающими на плечи... В пляс и Мета пустилась,
Под руки подхвативши отпрыска и супруга...
Ботрис и Стафил рядом плясали... Как видно веселье,
С коим троица пляшет, сплетая танца фигуры!
Пифос, старец почтенный, оставив ветрам злоречье,
Сладостнейшим напитком до зубов наполняясь,
Пляшет, пьян до упаду, на слабых ногах хороводя,
150 [152]
Сладостные возлиянья, из уст его изливаясь,
Бороденку седую окрасили алою пеной!
Целый день они пили. Пока осушали все кубки,
Тьма вечерняя землю покровом плотным укрыла,
Окоём омрачился, тени гуще смесились,
Еле видные звезды в черноте замерцали,
И Фаэтонт закатился за сумрачный свод поднебесный,
В колее оставляя свет еще блещущий Эос...
Ночь безмолвная черным покрывалом одела
Небо, являя на ткани знаки горних созвездий.
160 [162]
После кратеров и кубков выпитых и пированья
Ботрис с родителем милым и Вакхом винотворящим,
Каждый на ложе своем, простерлись друг подле друга,
Сна вкушая дары, предавшися сновиденьям.
Только вестница Эос окрасила сумрак румянцем,
Бледные разбивая тени, в час этот ранний
Вакх благокудрый проснулся, восстал, пробудившийся, с ложа,
Упованьем победы пылая. Ведь этою ночью
Племя разбил он индов тирсом своим плющеносным,
170 [171]
В призрачном сновиденье лживом с ними сражаясь:
Слышал он сатиров вопли и свист метаемых дротов,
Бросился он, увидев битву во сне, на подмогу,
И пробудился внезапно! Но в сердце бога остался
Ужас иной сновиденья вещего, полного страхов:
Он ведь прообраз увидел битвы ужасной с Ликургом,
Что лишь в грядущем свершится: выпрыгнул вдруг из чащи,
Пасть оскаливши, в пене, лев свирепый. Со склона
Бросился он на Вакха пляшущего, без оружья,
Обратил его в бегство, гнал до самого моря...
180 [181]
В волнах бог и укрылся, бежав от свирепого зверя!
Также увидел (вот новый повод для страха!), что женщин
С тирсами гонит лев сей, пасть разверзнув с клыками,
Их когтит он и ранит, и разрывает на части!
И из дланей священных тирсы во прах упадают,
Брошены наземь кимвалы... Но вот обернулась вакханка
И повязкой девичьей львиную пасть усмиряет,
Виноградного ветвью морду звериную вяжет,
Выю львиную давит петлею этою тесной!
Вот, одна за другою, на зверя набросились вместе,
190 [191]
И могучие лапы колют до крови аканфом...
Зверя связали крепко кривою лозою - разбила
Артемида оковы, но сразу из горнего лона
Огненная зарница зверя в чело поразила,
И слепым отпустила по тропам и чащам скитаться!
Сон Дионис увидел такой и тут же воспрянул
С ложа и ополчился панцырем звездчатым, индов
Кровью забрызганным многих, грудь укрывшим и плечи;
Лоб повязкой витою венчает змеи кольцевидной,
Ноги он обувает в котурны из кожи пурпурной,
200 [201]
Тирс принимает во длани, стебель битв копьевидный,
Сатиров кличет тотчас же. Звук священный заслышав
С Вакховых уст излетевший, многощедрый владыка
Пробуждается Ботрис и облачается в платье...
Даже и Пифос, столь крепко спящий после вчерашних
Возлияний, проснулся. Мета, голос заслышав,
Голову поднимает, но, с челом отягченным,
Снова она засыпает, самые сладкие в мире
Взорами озирая утренние сновиденья.
Стафил же гроздолюбивый идет навстречу Лиэю,
210 [211]
Что уж в дорогу собрался, дары гостевые сготовив:
Кубок златой и чаши серебряные, из которых
Пил молоко он всегда, принесенное с козьего стада.
Дал он узорчатый пеплос тонкотканый, что сшила
Дева Арахна, персидка, у Тигра живущая брега,
И доброщедрый владыка Бромию молвит при этом:
"Бейся же, о Дионис, сравняйся с родителем в битве,
Докажи, что Кронида ты отпрыск! Ибо он свергнул
Землерожденных Титанов с горних склонов Олимпа
Юношей будучи только! Поторопись же, и в битве
220 [221]
Индов, рожденных от Геи, так же разбей и низвергни!
Вспомнилось мне сказанье о пращуре нашем далеком,
Беле, царе ассирийском, о покровителе нашем,
Дед мне его поведал, тебе его я открою:
Крон ливненосный, когда-то серпом изострым лишивший
Детородного члена отца, желавшего ложа
(С той-то самой поры и стал он навеки бесплодным!),
Вел с Зевесом сраженье, собрав под начало Титанов.
Крон широкобородый в битву сию устремился
Против Кронида, метая дроты в него ледяные,
230 [231]
Рассыпая снаряды влажные с горнего неба,
Он посылал их на землю с застывшими остриями!
Зевс огненосный бился могучим оружием Солнца;
Пламенным блеском и жаром растоплена твердая влага...
Так подстегни же свирепых львов на сражение с индом,
И слона ты не бойся, ведь Зевс высокогремящий
Высокоглавую Кампу поверг огненосным перуном,
Ту, что в извилистом теле тысячи ликов собрала...
Извиваясь всей тучей змеиных хребтин, она битвы
Жаждала разнообразной и, змеестопная, била
240 [241]
Землю, яд изливая... Вкруг выи зверя теснились
Пятьдесят разноликих глав звериных и чудищ,
Часть непрестанно вопила львиными пастями всеми,
Образом схожа со Сфингой, загадки любящей девой...
Часть же из-под кабаньих клыков слюну испускала;
В громко визжащую стаю сбились морды собачьи,
Напоминая Скиллы подобие и строенье!
Двуприродное чудо в средине девой являлось,
250 [249]
Вместо же кудрей змеи висли, яд источая,
Но от груди и до самых складок паха у бедер
Пурпурной чешуею (как у чудовищ пучинных)
Плоть покрыта, а когти на многочисленных дланях
Изгибалися словно лезвия серпа кривого...
На хребтовине от верха и до самого низа
Скорпион угнездился, сам себе жалящий выю,
Хвост подняв над спиною с жалом хладным и острым...
Так вставала на битву многоликая Кампа!
260 [258]
Дыбилась твердь земная, пучились глуби морские,
Если она летела, темным крылом помавая,
Вкруг поднимались смерчи, бури ей подчинялись,
Деве сей тартарийской чернокрылой, зеницы
Пламя ее извергали, палил огонь всю округу!
Но чудовище это прикончил Зевс поднебесный,
Торжествовал над змеею, союзницей Крона, родитель!
Стань же отцу подобен, дабы тебя я по праву
Ниспровергателем Геей рожденных после Кронида
Именовал, как индов землерожденных низвергнешь.
270 [268]
Битва твоя подобна, ибо и твой родитель
Торжествовал над предком, водителем в Кроновом войске,
С телом огромным, безмерным, сыном богини Аруры,