Без деяний отважных неба не завоюешь,
Тяжки дороги к Бессмертным, лишь только доблесть откроет
Свод небесный пред богом с тропою прямою к Олимпу,
Бремя снеси деяний многообразных - и Гера
Гневная станет мириться с твоим пребываньем при Зевсе!"
Молвив так, улетела. Бог же восстал от ложа,
Чувствуя отзвук ужасный грозного сновиденья.
Встал и Ботрис отважный, накинул хитон он пурпурный,
Блещущий ярким сияньем раковин сидонийских,
100 [103]
Он золотые плесницы застегивает торопливо,
На неустанные плечи набрасывает накидку
И закрепляет застежку на ткани царственно-алой,
После на бедрах вяжет царский пояс отцовский,
Жезл забирает также. Червленую колесницу
Сатиры запрягают, а Дионис их торопит.
Мык испускают силены, вопят исступленно вакханки
Тирсоносицы. Рати готовы к походу на индов,
Строятся строем походным. Авлос Эниб уж грохочет,
И полководцы выводят полки по отдельности каждый.
110 [113]
Вот на хребет медвежий одним прыжком залетает
Некий вождь и хлещет бичом, безумного зверя
Будто в галоп пуская! Другой, бодцом помавая,
Колет косматое чрево тура, гоня на дорогу,
Пятками обхвативши ребра мощные зверя.
Тот взобрался на выи львов косматогривастых,
Вместо узды ухватившись за шерсть густую загривка.
Дом оставляя родимый и отческие владенья,
Ботрис в алой одежде на колесницу с четверкой
Коней взбирается, хочет быть с Вакхом винолюбивым,-
120 [123]
Следом же едут служанки. А рядом с Метой юница
В белой тунике в повозку среброколесную села:
Это Фаси́лейя правит упряжкою и повозкой,
Бич золотой воздымая над гривами мулов густыми.
Пифос же большеголовый, тащась позади колесницы,
Следовал точно слуга за Ботрисом и Дионисом.
Он не оставлен наградой: взял и его к лидийцам
Царственный Вакх и поставил подле винодавильни,
Дабы в широкое горло принял он ток виноградный,
Льющийся внутрь изобильно, в имени оправданье:
130 [133]
Ибо с донышком алым стоит он подле давильни
И приношенья поныне от Диониса приемлет:
"Пифос" сосуд сей зовется, а коли 6 умел говорить он,
То рассказал бы, веселье сатиров видя и слыша:
"Пифос зовусь я, и ныне - сосуд, а был человеком,
Стоя подле давильни, сладостный сок принимаю,
Стафила я слуга и Ботриса, ассирийских,
Юношей, оба они мной, старцем, воспитаны были,
Оба они меж моими боками таятся, живые!"
Только все эти событья исполнятся много позднее,
Вакх же владыка ныне и Библ, и Тир проезжает,
140 [144]
Благоуханные струи Адониса, влаги любовной,
Скалы Либана, домы Кипрогенейи-богини,
Вот он и в Араби́и, и лесам благовонным
Густолиственным в Нисе на склонах отвесных дивится,
Городу на вершине, родине копьеносцев!
Там обитал Арея отпрыск, мужеубийца,
Только отцу подражавший в его ужасных деяньях,
Беззаконник жестокий, губил он всех чужестранцев,
Яросвирепый Ликург, умерщвлял он странников медью,
Головы человечьи после втыкал он в ограду,
150 [154]
Эномаю подобно, чья дочь злосчастная долго
В доме жила закрытом словно пленница-дева,
Так и старела, не зная любви супружеской ложа,
Но Танталид явился с упряжкой, моря бороздящей,
С непобедимой четверкой ко́ней Энносигея,
Дабы принять участье в ристаньях смертных за деву,
Там Миртил хитроумный как победить им придумал,
Ось колесницы враждебной сменил он на ось восковую,
Ибо жалел и любил несчастную Гипподамейю;
Гибель случилась на скачках: Гелия колесница
160 [164]
Ось восковую нагрела, пламенем растопила,
И разлетелось на части то колесо роковое!
Царь Ликург был подобен Эномаю... И часто
Путников с ношей тяжелой на перекрестке хватал он,
В мрачный дворец свозил их и там Эниалию в жертву
Приносил, разрубая в куски... А конечности тела
На зубцы прибивал негостеприимного дома!
Словно воитель, удачлив в битве с врагом ненавистным,
Что поразвесил на стенах знаки победы в сраженьях,
Щит, шелом или панцирь под кровлей родимого дома,
170 [174]
Так в обиталище сем Ликурга, кровью омытом,
Вместо доспехов кисти да ступни висят убиенных!
Да, здесь царило убийство! Пред ликом Гостеприимца
Зевса рубили на части путников, стонущих словно
Кроткие овцы с быками, коих на камне алтарном
Закалают; и почву перед дворцом обагряла
Кровь убиенных невинных, и граждан города силой
Нудили поклоняться Ликургу вместо Зевеса!
Не избежал Дионис силков злокозненной Геры,
Снова она умышляет на доброго отпрыска Дия,
180 [184]
С вестью Ириду послала недоброй, дабы богиня
Сердце ему оплела и ложью, и всяким наветом,
В дланях сжимая секиру, разящую даже и бога,
Оную предложивши Дриантиду Ликургу!
Не опоздала богиня. Преобразив свое тело,
Появилась в обличье мнимом бога Арея:
Над главою взвивался гребень косматый шелома,
Бросила прочь Ирида пеплос златошафранный,
В битве полезной бронею прикрылась, как матерь сраженья,
Бахтерцем окровавленным. Уста изрыгали угрозы
190 [194]
Битвенные, что мужу приличны в единоборстве,
Голосу придала Эниалия бога раскаты:
"Непобедимое семя Арея, ужель ты испуган
Бассарид нежнокожих рати угрозой пустою?
Ибо не амазонки они с реки Термодонта,
Не воительницы боевые с отрогов Кавказа,
Быстрых дротов не мечут, из луков тугих не стреляют,
На скакунах не мчатся воинственно, и за плечи
Щит, обитый воловьей кожей, они не бросают!
Стыдно на бой вызывать их, когда эти слабые жены
Угрожают Ликургу, непобедимому в битвах!
200 [205]
Ленишься ты, Ликург, Дионис же вооружился!
Муж сей - обыкновенный смертный, не из породы
Он обитателей неба, Блаженных! Молва называет
Сыном его Зевеса, а я никогда не поверю
В роды Крониона-бога, что бабень из бедер мужчины
Может родиться, Зевса, отца моего всеблагого!
В лживые глупые россказни верить? Что обыкновенный
Смертный зачат Зевесом, отцом и мне, и Афине?
Зевс мой не мог рожденья дать слабому трусу земному!
Твой же отец, как известно, Арей, ты знаешь: Афина,
210 [215]
Дочерь Зевеса, могучей мужчины сего, Диониса!
Силы твоей довольно, о сын мой, тебе нет особой
Нужды в отце Эниалии, битв и сражений владыке!
Если же ты пожелаешь, то в бой и я ополчуся,
Одного не оставлю! Коль будет потребность, то Гера,
И сестра, и супруга Зевеса, союзницей будет,
Сопровождая в сраженье ее потомка, Ликурга!
* * *
<пропуск в тексте>
* * *
"...Расположу я во храме эти мнимые копья,
Бассаридовы тирсы, а с круторогих кентавров
Их рога, украшенье огромное, срежу тотчас же,
220 [225]
Дабы луков наделать из них стрелоносным арабам,
Да, сие справедливо! А что до сатиров длинных
И косматых хвостов, изготовлю бичи для ристаний!
Вот подарки какие тебе подарю после битвы!
А трусливого Вакха плесницы пурпурные, платья
Женские алой расцветки, его набедренный пояс
Для сестры и супруги пойдут твоей, Афрогенейи,
Женские это подарки! А женолюбца Лиэя
Всех служанок и спутниц к себе возьму я в рабыни,
Будут служить мне на ложе без всякого брачного вена,
Пленницам так подобает; а что же до веток ничтожных
230 [236]
Лоз виноградных да листьев, Лиэя даров, то пусть пламень
Арабийских их уничтожит, жаркий и быстрый!
Что ж до могучей служанки пляшущего Диониса,
Пусть сия Бассарида новой работой займется:
После блужданий по горным склонам в домашнем наряде
Пусть посидит на задворках, пятнистую сбросив небриду,
Пусть на жернове мелет каменном мелко пшеницу!
Хватит в венки ей рядиться из лоз виноградных да листьев,
Пусть ремеслу двойному поучится эта рабыня,
Предназначена равно Палладе и Киферейе!
240 [246]
Днем при коробе с пряжей, ночью - при ложе любовном!
Пусть веретенце подержит, не Рейи-богини трещотки!
Старцы пускай силены за трапезою веселой
"Эвоэ́!" восклицают, но только не богу Лиэю
Песнь поют, а богу Арею с владыкой Ликургом!"
Молвил он, а Ирида златокрылая тут же
Улыбнулась и в воздух прянула ястребом быстрым.
Царь же Ликург за победы пророчество принял виденье,
250 [254]
Ибо узнал он в птице стремительной и быстрокрылой
Ту, что лесных голубей преследует и убивает,
Ибо и ранее видел знак такой в сновиденьях:
Лев бежал густогривый, пасть оскалив свирепо
В чаще, преследуя племя робкое ланей бегущих
Так, согласно виденью он мыслил бегущих вакханок -
На Бассарид ополчился точно на робких оленей,
Неспособных сражаться... Вестница же Ирида
По повелению Геры ищет уже Диониса.
Щиколотки препоясав пернатой плесницею крепко,
Жезл приявши во длани, Гермесом, вестником Зевса,
Меднодоспешному Вакху предстала и молвит лукаво:
260 [266]
"Брат мой, премудрого Дия дитя, ступай и без битвы
Таинства передай Ликургу-гостеприимцу,
Меч оставь, не рази друзей, наслаждайся ты миром,
Внемли смирившимся, кто же мирный люд повергает?
Кто же на брань вызывает молящих лишь о защите?
Плоть ли сокроет как небо расписанный звездное панцырь?
Спрячет ли шлем с высоким гребнем чело Диониса?
Кудрей венцом змеиным увенчивать тоже не надо!
Тирс, обагренный кровью, оставь, возьми лишь с собою
Рог с вином благовонным и жезл, твоей длани привычный,
270 [276]
Дар опьяненья другу лозы протяни ты Ликургу!
В пеплос ярко-пурпурный плоть обряди поскорее,