Все же вопил непрестанно, дерзко грозя Дионису,
И обессилел - напрасно старается, бьется и тянет
Выю от хрупких побегов, опутавших все его тело...
60
Тщится и силится крикнуть - чем боле усилий, тем боле
Узы могучей и крепче! И вот сбежались вакханки,
Видя, что воин почти удушен зелёною ветвью...
Тут Арей копьеборный похитил секиру двойную
Сына, боялся, что Бромия ярая дева святая
Поразит смертоносной секирой тело Ликурга.
Только вот Дриантиада не смел от узилищ зеленых
Освободить, ибо молний родителя устрашился:
Громы грозящего Дия с высей будто заслышав
Тут, набросившись яро на кудри густые героя
70
Неукротимого, рвет власы Поликсо́ в исступленье,
После в недруга чрево впивается пястью свирепой,
Бахтерец с тела сдирает и рвет его на кусочки,
В ярой свирепости гнева - о, пойте, отважные Музы,
Чудо сие из чудес! Ведь панцырь был из железа,
Женские слабые руки как полотно его рвали!
Только сплели из стеблинок тонкие прочные плети,
Пышноволосая Клейда и Гигарто лозовая
Бичевать устремились сразу же спину Ликурга,
Мяса кровавые полосы с плоти сдирая при этом!
80
Шипом изострым аканфа Флейо́ в безумье лодыжки
Прободает; Эрифа, с нею и Эйрафиота
В бороду сразу густую впиваются посередине,
Мужа повергнуть пытаясь на землю. В сражении этом
Корифейка вакханок пляшущих, Фасилейя,
Злым пронзает бодцом во гневе недруга бёдра...
Вот ополчилась Теопа, вскормительница Лиэя,
Посохом щит пробивает; кромсают владыку Ликурга
Бромия соименница, Бромия, и Киссеида,
Плющелюбивая дева с бичом во дланях лютует...
90
И, когда мука такая терзала владыку Ликурга,
Худшее горе случилось: на арабийские земли
Энносигея-бога воздвигла горная Рейя,
Могущего и мир разбить ударом безмерным!
Вот разбивает затворы, что чрево земли закрывают,
Моря владыка, земли колебатель, трезубцем пучинным:
Из внутричревной бездны вырвались бурные ветры,
Ветры, рвущие почву, ибо воронкой воздушной
Страшно они буравят самую толщу земную...
Неколебимое лоно колеблется Араби́и,
100
Кровли, под облаками парившие, пали на камни,
Вырваны с корнем дубравы... Лишь только ударил трезубец,
Арабийской Нисы в пляс пустилась основа,
Ясени полегли, посыпались листья лавра
В прах и сосна лесная рухнула в горные сосны!
И, пока бури подземья, колеблющие мирозданье,
До основанья рушат жилищ столбы и подпоры,
Новое горе приходит неслыханное. В лачугах
Уединенных плетью Ме́гайры змееволосой
Возбуждены, все жены нисийские вдруг замычали,
110
Собственное потомство умерщвляя - вот матерь
Мальчика ухватила одна и подбросила в воздух,
И вперед головою летит ребенок на камни;
Вот другая терзает младенца, груди не давая,
Третья уж обагрила длани кровавым железом,
Искромсав на кусочки тельце, ставши Агавой
Яростной... Кинулись жены все на собственных деток,
Собственных новорожденных ножами режут на части...
Вот иной устрашенный бичом неистовым Пана,
Пастырь земли арабийской резне предается свирепой!
120
Так быкопасов терзает яростное безумье
Рейи, что на младенцев собственных даже ярятся
И в куски их кромсают... Разума вовсе лишились,
И не питают деток - хоронят в собственном чреве!
Но и под пястью вакханок, в объятьях зелени душной,
Связанный, царь не склоняет колена перед Лиэем,
Дланей к Дию не тянет, моля милосердной защиты,
Молнии не страшится, изрыгает угрозы
На Бассарид, и даже завидев блистанье зарницы
Над головою своею, не клонится перед Вакхом!
130
Сыпятся отовсюду удары, но и побоев
Вовсе он не боится, недругам сопротивляясь,
Только Арей защищает воина, спорит единый
С Зевсом и Посейдоном, Рейей, Землею, Нереем,
Вакхом Мукой терзаясь, кричит он гласом безумным:
"Пламя мечите! Палите лозу, огню предавайте
Вакхово это гроздовье, пепел в пену морскую
Киньте, туда, где укрылся сей Бромий глубокопучинный,
Доблести арабийской соглядатай! Богиня
Моря, сама Фетида, да примет пепел гроздовья,
140
Пусть пылание листьев зальет она пеной морскою!
О, разбейте оковы - они только морок непрочный!
Да! Лишь морок, я знаю, нереид Посейдона!
О, разбейте и бросьте в зыби меня! Я желаю
С богом Протеем сразиться! Светоч смолистый зажгите!
Выйти хочу на берег, пламенем мщенья разрушив
Влажного Меликерта, Вакхова гостеприимца!"
Так вопиял, угрожая Нерею и Дионису.
Гера пришла в Арабию и Эниалия сына
Освободила, с лозою изнемогшего в битве,
Медью Арея изострой, направила на вакханок
150 [151]
Мечного лезвия блеск божественного творенья,
И обратила в бегство кибелиных дщерей сиянье!
После она срубает железом листву Амвросии,
Что оплела все тело спеленутого Ликурга,
Успокоила после Лазурнокудрявого бога,
Зевсова родича Гера, и Рейю, богиню праматерь,
Вымолила Ликургу среди бессмертных Блаженных
Место... И арабийцы на жирных камнях алтарных
Сына Дрианта как бога чтут, но не возлияньем
160
Медовосладкого сока от сбора плодов Диониса -
Кровию, в память Ликурга, сражавшегося против Вакха!
Все это старец Хронос свершит намного позднее.
Зевс же отец, дабы смертный не повадился боле
Подражать всем поступкам неистовейшего Ликурга,
Что оспорил победу непобедимого Вакха,
Сделал сего безумца, царя, слепцом побродяжкой,
Ищущим по дорогам в неузнаваемый город
Путь, того, кто поможет страннику правильно выбрать
Направленье, что вечно пыль придорожную топчет.
170
Все в горах это было. Тем временем в эритрейском
Море Нереевы дщери в доме глубокопучинном
Лакомствами морскими потчевали Диониса.
Зависть и ревность отбросив к небесным высям Семелы,
Приободрившись, запела в честь винообильного Вакха,
Воскормительница Диониса Ино, что морскою
Стала богиней, и нектар сладостнотерпкий в кратерах
Меликерт виночерпий подал, брат Вакха молочный.
Бог продлил пребыванье в струистых подводных жилищах,
Море стало просторным домом изгнаннику в безднах!
180
Часто средь водорослей качался в Фетидином лоне
Вакх, кормилицу также, прекраснокудрую матерь,
Не устает он приветить Ино, кадмейскую деву,
Заключает в объятья нежные и Палемона,
Погодка и брата молочного... В это же время
Онемевшей стопою ступая без мысли о пляске,
Позабыв хороводы вольные, песен не помня,
В поисках Вакха блуждает растерянная Мималлона,
Следа повсюду взыскуя Лиэя, ушедшего в море;
Сатир, любящий игры (с лица его спала улыбка!),
Скорбию отягчен и горем, что столь ему новы!
190 [191]
Паны, топча копытцем чащи лесные и склоны,
Паны повсюду ищут пропавшего Диониса.
Да, и силены не пляшут: умолкнув, бросив кимвалы,
Слезно по нем тоскуют... Стонет кронийская дева,
Воскормительница Диониса, дева Макрида, вакханка,
Та, что скорби не зная, стояла рядом в повозке
Все в печаль погрузились, в разгаре скорби всеобщей
Скельмис, оставив приюты морские, где нет даже зыби,
Сам же сухим пребывая, гнал повозку по волнам
И возвещал возвращенье близкое Диониса!
200 [201]
И когда покидает трапезу Вакх морскую,
По отрогам Кавказа к весям и градам индов
Вестник летит ветроногий винотворного Вакха;
Быколикий, подобен обликом круторогим
Он богине Селене рожками точно такими,
Носит через плечо он шкуру козочки горной,
Что на ключице левой крепится гнутой застежкой,
Шкуру, что до бедра до самого справа доходит,
А от ланит обеих уши как у онагра
Дикого, шерстью густою покрыты. А в середине
210 [211]
Поясницы выгнулся хвост волнистый и гибкий.
Стало смеяться над вестником индов смуглое племя,
Видя как к месту глашатай, где на двойной колеснице
Высился Дериадея трон, с трудом пробирался.
Остановились внезапно слоны боевые владыки,
Молвил царь, издеваясь над сатиром, голосом громким:
"О двутелые вой, коих ко мне посылает
Дионис быколикий, игрушка для битвы свирепой,
Вы двуприродны, и ликом не только смертные люди,
Вы как будто и звери... Своею двойною природой
220 [221]
Одновременно быки и мужчины! Ведь оба же лика
Слиты, и морда бычья, и человеческий облик!
Вакх же твой притязает на власть над огнем, ибо вышел
Он из лона Тионы, сожженной молнией Дия!
Только пламени влага могучей! И ты это ведай:
Инд Гидасп, мой родитель, залить в состоянии пламень
Зевса, возженный когда-то от огненного дуновенья!"
Молвил - и распри начало знаком сим оглашая,
В щит свой пестрочеканный мечом ударяет немедля,
В самую середину, и от медью обитой
230 [231]
Шкуры воловьей отзвук пошел и гулкий, и мрачный!
Грозному же владыке, губы открыв в изумленье,
Резвокопытный посланец измолвил ответное слово:
"Дериадей скиптроносный! Бог Дионис призывает
Индов винную влагу давить из сладких гроздовий,
Годную для возлияний богам, без войны или битвы!
Если они откажут, то с тирсами ополчится
Род вакханок свирепых и в рабство повергнет Гидаспа!
Истинное посланье ты слышал! Ныне промолви
Слово ответное, дабы я передал Дионису!"
240 [241]
И скиптроносный во гневе речь извергает правитель:
"Что за дерзкие речи держит сия образина!
Стыдно мне, воину, силой повергнуть такого на землю -
Ни щита не имеет, ни дрота изострого в дланях!
Ведомо, что предводитель твой претерпел! То проведал
Ганг: и трусость Вакха, и силу отваги Ликурга!