Тут из зелени древа, волнуемой веяньем ветра,
Прянула, прямо из пущи, дева-гамадриада:
Тирс во дланях держала, взглядом подобна вакханке,
Ей в подражанье кудри ветвью плюща приодела;
Знаком она безмолвным поведала о нападенье,
После, придвинувшись ближе, на ухо шепнула Лиэю:
"О Дионис виноградный, лоз плодоносных властитель,
Гроздья твои адриадам несут красоту и довольство;
90 [92]
Я ведь не бассарида, не спутница я Диониса,
Только одно лишь подобье тирса во дланях держу я;
Я не из Фригии, отчей земли твоей, не средь лидийцев
Я обитаю, не рядом с их полноводным потоком,
Я лишь гамадриада сей кущи, где затаился
Враг в незаметной засаде! Забыв о собственном крае,
Войско твое от смерти спасти я хочу, хоть и родом
С Инда брегов, но сердцем верна я сатирам только,
С Дериадеем я быть не желаю, но лишь с Дионисом!
Лишь к тебе благодарность жива, от влаги текучей
100 [102]
Все зачинается к жизни, всякое произрастает
Древо от токов, что влажный льет Дий, твой небесный родитель!
Ветвь виноградную дай мне, ее я выращивать стану,
Дай мне лозы ветвистой - печали она разрешает!
Но не спеши, милосердный, переходить эти воды,
Дабы на вас не напали рядом стоящие инды!
Взор обрати на деревья, там, в самой чаще леса,
Ты и увидишь засаду, спрятанную искусно!
Что они смогут сделать тебе, эти трусы, средь дебрей?
110 [111]
Недруг в живых пребудет, пока ты тирс не поднимешь!
Только молчи, молю я, боюсь, что кто-то услышит!
Не открыл бы Гидасп мои речи индам в засаде!"
Молвила гамадриада и к себе воротилась,
Словно мысль или птица стремительна... Ибо и облик
Изменила на птичий, дабы добраться до леса,
К дубу, что вместе с нею взрастал! А бог же, безмолвный,
С бассаридами сразу смешался и гамадриады
Каждому из полководцев слово на ухо промолвил,
Знак подавая глазами. И повелел он бесшумно
120 [121]
Средь становища лесного всем облачиться в доспехи,
Войску открыв злоковарство индов, засевших в засаде,
Дабы они не напали на неготовые рати,
Только предавшихся пиру. Повиновались Лиэя
Беспрекословно веленьям и были к битве готовы
За молчаливым пиром, и копья поставили рядом!
После трапезы быстрой все со щитами пустились
К водам реки соседней, испить после пищи и влаги,
И по чудным веленьям премудрого Диониса
Не поддавалися хмелю и сытости с дремой ночною!
130 [131]
Расположилось войско по бранному побережью,
Сном забывшися чутким, с оружьем, готовым для битвы!
Зевс же отец в это время расстроил замыслы индов -
Предупредил нападенье в сумерках рокотаньем
Ярым и ливнем полночным, непрестанно шумящим.
Лишь светлоногая Эос мрак ночной разогнала,
Утренний свет явила и алым окрасила скалы,
Вышли враги из засады, где так желали сражаться,
Выстроившись на открытом месте. Турей возвышался
Над ополченьями индов, словно Тифона громада
140 [141]
С молнией в длани безмерной, идущего в битву свирепо.
По повелениям Вакха лукавым вакхийские рати
Притворились от битвы бегущими, будто желая
Схватки жестокой избегнуть - пока все воинство индов
На равнину не выйдет, покинув дебри лесные!
Тут воитель лидийский в роскошный доспех облачился,
Блеском подобный лучистым доспеху ликийского Главка,
Стал он подобен герою страны, где обильное злато
На пактолидских прибрежьях сокровищем блещущим льется!
Вот навстречу лучистым стрелам Эос встающей
150 [151]
Он потрясает светлой гривой роскошного шлема,
Далековидный лидийский муж, от груди́ же исходит
Предгрозовое сиянье алых взблесков зерцала!
Вот на шеломе героя, стоящего рядом с богом,
Из Алибии воя, сподвижника Диониса,
Блещет навершье - богатство отчизны, и над главою
Разливает сиянье сводчатый гребень шелома,
Равное силой и блеском сиянью богини Селены.
Вакх же неуязвимый войско врага устрашает
Целое, даже не вынув меча, а копья и не тронув!
160 [161]
Вот он несется как ветер в первых рядах ополченья,
Бурно по левым и правым флангам кружит, помавая
Тирсом своим длиннотенным: земли порожденья могучей,
Плющ и лоза повергают индов неисчислимых!
Даже и мощный, огромный Турей не повергнул бы бога,
Ни даже целое войско иль новый герой! Пред напором
Бьющегося Диониса пятится ополченье!
Вот воитель Эагр срезает смуглое войско,
Словно ниву какую, сминая ряды пред собою,
Бистонийскою пикой гривастые шлемы сбивая!
170 [171]
Словно поток многоводный с гор несущейся влаги
Неодолимый, мчащий на ложе и камни, и глыбы,
Вдруг низвергается в долы ничем не остановимый,
И ни одна преграда не может сдержать продвиженья
Вала, ибо одним ударом он их разбивает...
Много деревьев несется и много поток вырывает
С корнем сосен приморских и дальше влечет по теченью!
Так он с недругом бился, так повергал он на землю
Одного за другим врагов копьем ситонийским.
Вот уж его окружают: строят то, что солдаты,
180 [181]
Сдвинувшие щиты, и сами зовут "черепахой";
Тесно копье к копью прижимается воем, а щит же
Льнет ко щиту соседа, соприкасался с ними
Плотно, видятся гребни, сомкнувшиеся рядами,
Муж касается мужа плечом... Под быстрым копытом
Конницы пыль густая воинов побелила!
Кто же первый и кто же последний, коего ввергнул
В морок айдесский воитель Эагр, обитавший средь пашен
Бистонийских, убивший многих, достойный и песен
От именитой супруги, песельницы Каллиопы?
190 [191]
Быстрым копьем поражает, в грудь одного, а другого
Медью изострою в выю пронзает, и в ярости третий,
В низ живота уязвленный, падает... Вытянув жало
Пики из раны ужасной, герой увлекает с оружьем
Внутренности на свет, исходящие паром кровавым!
Этого ниспровергает ударом меча по запястью,
Кисть кладенцом отсекая - та отлетает далёко,
Брызгая кровью, и наземь падает, корчась во прахе;
И отрубленной пястью воин щита не может
Удержать, хоть ремни он судорожно и хватает...
200 [201]
Только душа отлетает на крыльях быстрого ветра,
Не желая расстаться с плотью, юности полной!
Пятому рассекает ударом неумолимым
Острия копейного сильные мышцы предплечья,
Бьет он свой щит воловий меча рукоятью тяжелой -
Загудела укрепина выпукло-медная звонко...
И обуянный жаждой неистовой биться и биться,
Стал он стремительно пику обращать пред собою,
То перед шеей, то перед грудью, то за спиною,
Потрясая то вправо, то влево жалом железным,
210 [211]
Недругов строй прорывает прямо посередине,
Быстрый, подняв на дыбы своего жеребца боевого;
Как после зимнего хлада темного времени Солнце
В ясном небе лучами тучи тотчас разгоняет
И согревает воздух своим лучистым сияньем,
Так и неистовый в схватке муж врагов разгоняет
Сомкнутые порядки в самой гуще сраженья...
Вот натянул он лук до самого жала пернатой,
Уперев оперенье о тетиву посильнее,
Дабы врага уметить, и уповает, надеясь
220 [221]
Победить, лишь на нимфу, матерь преславного сына;
Девять раз посылает стрелу острожальную воин,
Девять мужей убивает, и равно число пернатых,
Посланных тетивою, для воинов смертоносно!
Первая же из стрел кому-то выю пронзает,
А вторая вонзилась под перси власатые мужа,
Третья бёдра, четвертая внутренности разрывает,
Эта сквозь сердцевину тела прямо проходит,
Та скользит через плевру, сия несется как ветер
230
И проникает в пятку бегущего воина тут же,
К почве ее пригвождает (Вот узы какие бывают!);
Быстрые словно буря стрелы летят из колчана,
И одна за другою они устремляются к цели,
Точно тут хлещет ливень из стрел, крутящихся смерчем!
Так же как на наковальню железный располагает
Брус кузнец преискусный, и молот его неустанный
Искры на нем высекает, летящие огненным вихрем,
Осыпающие и молот, и наковальню:
Разгорается воздух от попеременных ударов,
Молот и брус разогрелись, рождая огонь друг от друга,
240 [241]
Оба друг друга встречая, огненный всплеск порождают...
Так словно искры заставил индов рассеяться в поле
Муж Эагр, что из лука осы́пал стрелами войско,
Так одного за другим умерщвлял он, не зная промашки!
Недругов строй в середине прогнулся (стрел избегая,
Ливнем несущихся бурным) подобно рогу Селены -
Только рожки как будто сбоку слабо мерцают,
А в середине лишь парой черточек выпуклость видно,
Слабо лучится она полукружием еле заметным,
Знаем мы круг Селены - но лишь на треть он мерцает!
250 [251]
Муж свой меч закаленный вонзает сразу же в горло
Храбрецу впереди, пронзив ему правую щеку!
С гулом вверху пролетает по воздуху к вражьим порядкам
Камень, пущенный кем-то, дугу описав... Он несется
К недругу прямо в темя и его разбивает,
Смяв и гребень высокий, и воротник подшлемный
Расколовши вкруг шеи, сбросив наземь доспехи;
Катится прочь шелом, обнаженной главу оставляя!
Но не одни только вой свирепо вопят, но и даже
Меднодоспешные кони ржут в неистовстве битвы,
260 [261]
Словно в трубы Арея бога трубят исступленно!
Нимфа, что вечно последней крик в горах повторяет,
Отвечает как будто в стоне каменной глыбы -
Откликается Эхо на ржанье свирепое коней!
Валятся мириады ратников павших, всю землю
Заливая потоком крови горячей. Вот первый
Пал своим телом неловко набок, дух испуская;