Агелейю, с рожденья владеющей бранным доспехом,
Ключница спален, богиня нежная! Разве сумеет
Своды Олимпа в битве защитить Киферейя?
280 [286]
А кого из Титанов поясом дивным сразила?
Вынесла я сраженье - она же меня оскорбляет!
Что ты, Лучница, молвишь, когда ты в чаще увидишь
С луком деву Афину, бегущей за дичью лесною?
Молится кто Светлоокой при родах деве-богине?"
Так она говорила - Олимпа насельники, боги,
Посмотреть пожелали на Афродиту-ткачиху.
Зрелищем наслаждаясь Киферейи неловкой,
Все с любопытством столпились пред неудачной работой,
Вот, смеяся, обмолвил тут Гермес любосмешник:
300 [296]
"Ткацким станком, Киферейя, владеешь? Оставь-ка Афине
Пояс! Коль нити свиваешь, размахиваешь веретенцем -
То взмахни и эгидой да дротом Тритогенейи!
Ведаю, Киферейя, зачем многошумной работой
Ты занялась, то не тайна: Арей, твой возлюбленный тайный,
Требует вам на свадьбу, верно, одежд тонкотканных!
Пеплос ткешь ты Арею! Только щита ты на платье
Не вышивай, умоляю - зачем Афродите оружье?
Изобрази Фаэтонта, свидетеля скромного страсти,
Что возвестил всему миру, кто спрятан на ложе богини!
310 [306]
Коли желаешь, вытки также и древние путы,
Бога, с коим блудила, вытки стыдливой рукою,
Вытки златом Арея подле златой Афродиты,
С челноком вместо дрота или щита боевого,
Ткущего ткань двойную с Афродитою вместе!
Лук свой оставь, о Эрос, веретено повращай-ка,
Матери нити свивай, тканьё полюбившей Киприде,
Дабы тебя не крылатым Эросом - ткущим назвал я!
Дабы увидел, что вместо лука пламенный Эрос
Нити тянет в основе, не стрелы в цель посылает!
320 [316]
Ах, моя Киферейя, пусть длани, что ткачество любят,
Бросят нити скорее и пояс возьмут вместо пряжи!
Позаботься о брачных союзах, ведь мир пребывает
В небреженье великом, пока ты ткать продолжаешь!"
Так он сказал - засмеялись Олимпа насельники, боги;
Тут, тканья не закончив, бросив полотна да ткани,
Устыдилась Киприда светлоокой Паллады,
В Кипр явилась богиня, родительница человеков,
Вновь многоликий Эрос поясом завладевает,
Засевая как прежде плодные пашни вселенной!
330 [326]
Левк-песнопевец такую песню сложил, сладкогласый,
Неумелую славя ткачилыцицу Афродиту,
Что состязалась в уменье ткать с мастерицей Афиной.
Но когда насыщенье пришло на пире веселом,
Где рекою лилося вино, повалились, заснувши,
Все, кто на пестрых небридах, кто и на лиственном ложе
Засыпает, иные на земле разостлали
Козьи мягкие шкуры, ложе уютно устроив.
Некоторых посещали воинственные сновиденья:
Яростно ратники бились, грудь препоясавши медью...
340 [336]
Этого вдруг настигнул инд в сражении конный,
Тот жеребца поражает в шею, а сей в поединке
Пехотинца пронзает мечом, а оный - Дериадея...
Пятый мечет далёко дрот, его посылая
Прямо в громаду слоновью в этих снах беспокойных...
Род леопардов и племя свирепое львов необорных
Так же, как псы из своры дикого Диониса,
Поочередно стражу несут, озирая окрестность,
Ночь напролет блуждая по чащам и дебрям соседним,
Как бы врасплох не застали на месте их смуглые инды!
350 [346]
Светочи же пылали, свой свет вознося до Олимпа,
Светочи игр вакхийских, не знающих отдохновенья!
Песнь XXV
В песне же двадцать пятой речь идет о Персее,
И о сравненье Геракла с божеством Дионисом!
Муза, битве предайся ученой тирсом премудрым,
Ибо не преклонился доселе пред Дионисом
В семилетнем походе Арей из восточных пределов!
Ведь испугавшись, как древле, пасти драконьей разверстой,
На индийском платане снова птенцы закричали,
Битву с Вакхом пророча; но петь я не стану о первом
Шестилетье, что инды провели за стеною
Крепостной, подражая стихам образцовым Гомера,
Воспою лишь последний год сражений, седьмому
Соответствуя только птенцу, что и сожран последним
10 [11]
И для Фив семивратных песню свою я составлю,
Дабы она в своей пляске закружилась как дева,
Обнажившая груди и подобравшая пеплос...
Помня плач по Пенфею, петь меня побуждает,
Руки ко мне простирая, склон Киферона древнейший,
В страхе, вдруг запою я о ложе супружеском гнусном,
Сыне-отцеубийце, что с матерью сочетался...
Слышу звон аонийской кифары! Молвите, Музы,
Амфион ли явился новый, камни заставить
Тронуться с места? Я знаю - то Фивы песню запели
20 [21]
Эхом дорийской форминги Пиндара вновь зазвучавшей!
Но к истребленью вернемся племен эритрейских индов!
Ибо другого похода такого не ведало Время,
Столь далеко́ на востоке нет равной с индами распри,
И никакая другая не может с нею сравниться;
Пред Илионом такого не было войска и стольких
Воев великих; соперник и древним, и новым поэтам,
Я восславлю деянья великие Диониса,
С подвигами потомков Зевеса сравню и узнаю,
Кто же его превосходит, кто равен славою Вакху!
30 [31]
Резвоплесничный Персей, крылами перебирая
На плесницах, измерил простор воздушный стопою,
(Если крылат был и вправду!) Да чудо ль это - касаться
Ветроногой ступнею воздуха в плаванье странном!
Он воровской рукою похитил зрячее око
Путеводное вечно бодрствующей Форкиды;
Крадучись на плесницах, точно тать полуночный,
Снес мечом он змеиный венец единой Медусы,
Коей в тяжести чрево готово уже разродиться
Было Пегасом, и выя плодная девы Горгоны
40 [41]
Срезана Илифи́ей - саблей кривою изострой;
Вот Пегаса рожденье! После победы без битвы
Взял он вместо доспехов, Персей наш резвоплесничный,
Бездыханной Горгоны змеевласые космы
С головы, что сочилась кровию смрадноотравной,
Слышался коей посвист лишь тихий из пастей змеиных
Прерывающийся... Но это не битва с героем!
Не было слышно бряцанья доспехов, и на море также
Не сражался Персей, под бранными парусами,
Там, где вздымались Ареем битвы бурные вихри!
Да, Нерей ливийский не обагрялся рудою
И в волне погребальной не влек за собою погибших...
50 [53]
Устрашенный шипеньем гривы змееобразной
Девы ярой, Стено́, Персей унесся крылатый,
Хоть и владел Аида шапкой, мечом Паллады
И плесницами бога Гермеса, хоть был он потомком
Зевса... Вознесся он в небо, спасаясь стремительным бегством!
От Эвриалы рыданья (не от трубы боевой же!)
Затаившись в пещерке ливийской, воинств не жег он,
И не брал укреплений, в пепел их обращая...
Не таковы свершенья Бромия: тайно ль он крался?
Нет! Но в полном доспехе! Он не в засадах таился,
60 [63]
Избегая дозора сестринских зраков бессонных,
Подстерегая дрёмы Форковых дщерей (их Гипнос
Усыпил!), дабы выйти к безоружной Медусе!
Наголову разбил он индов в двойной победе:
В битве на суше сражался и бился яро с рекою,
Залил кровью он землю и в ярко-алых потоках
Нереид он заставил плескаться во влаге кровавой,
Варваров племена умерщвляя. В матери Гее
Обезглавленных сколько гордых индов пропало!
Множество в море воев сразил он тирсом изострым,
70 [73]
Плыли трупы по гребням, влекомы морскою волною,
Столько, что не исчислить! С непобедимым Лиэем
Битву речного вала с пеною вместо оружья
Я поминать не стану, как пламень жгучий и яркий
Вакха сжигал без остатка варварские потоки
Влажнопылающей искрой, как влага, вскипевшая паром,
Исходила от глади речного бога Гидаспа!
Скажешь: Персей ведь тоже тварь прикончил морскую!
Звери пучины мертвели от взгляда только Горгоны!
Что ж тут за чудо? Владыка пред взором единым Медусы
80 [83]
Преобразился в камень от головы и до пяток,
Что сам собою, от взгляда, стал Полидект изваяньем?
Вакхом, Индоубийцей, скошено семя Гигантов,
А не только Горгона, гора иль плоть Полидекта!
Нет, обильную жатву змееволосых Гигантов
Доблестный Вакх собрал сокрушительным тирсом нежнейшим,
Некогда плющ обрушив в сражении с Порфирионом,
Он Энкелада низвергнул и в бегство Алкионея
Обратил лишь листвою единой, метал он лишь тирсы,
Губящие землеродных, спасающие олимпийцев,
90 [93]
Племя Аруры когда, двухсотрукое, кинулось к небу,
Многоглавое, звезды алча с высей низвергнуть -
Только пред хрупкой верхушкой тирса чудовища сникли;
Пред виноградным побегом, не пред огнем небесным
Пало дикарское племя, пред разрушительным тирсом!
Сами судите, о други, ибо в пределах восточных
С доблестью превеликой Вакх разбивает индов
Пред изумленным взором Гелия, дева ж Селена
Гесперийская видит в быстрых плесницах Персея,
Медью изогнутой, острой свершившего скромное дело!
100 [103]
И Фаэтонт насколько блеском могучее Мены,
Так я и Вакха считаю доблестней много Персея!
Инах обоим свидетель: когда пред плющом густолистым
И лозой смертоносной смирились микенские копья
Медные, ибо в бегство пред сатирами обратился
Серпоносный Персей, уступил тирсоносцу Лиэю,
Бурную пику метнувши в Эвия-браноносца,
Поразил Ариадны беззащитное тело!
Вот он, подвиг Персея! Убить единую деву,
Брачное платье которой еще любовью дышало...
110 [113]
Может ли он гордиться Диевым ложем и златом?
Зевс ливненосный Данаю не взял на звездное небо,
Дабы прославить сей ливень, извергшийся с высей на деву,
Дабы предаться страсти пота́йной... Семелу к Олимпу
Он восхи́тил, к бессмертным, к пирам и веселью Блаженных,