Дионис в нетерпенье, и часто он укоряет
310 [304]
Геру, что дескать, на битву вновь распаляются инды,
Что ветерки, мол, уносят всю на победу надежду!
Видя львиную пару, стоящую в яслях воздушных,
После того, как Селена уж десять кругов обежала,
Зная, что Эос уж триста раз восходила на небо,
Сам он, как лев разъяренный стенал и метался по чаще,
Слезы лия из бесслезных зениц... Ко страдавшему Вакху
Аттис, скопец, явился сквозь скифские дикие горы,
Длинноодетый, стегая львов своей быстрой повозки,
Рейи божественный вестник резвый, он с помощью меди
320 [314]
Острой кровию залил колос плодоносящий
Юности и разлучился с бороздою и плугом
Страсти, оставив жатвы... Разлился рекою кровавый
Ток, как отбросил он лемех любовный от бедер, лишившись
Мужеских признаков после ударов железа по телу...
Да, это он поднялся на колесницу Кибелы,
Дабы утешить Лиэя вестью в великом несчастье!
И Дионис, завидев вестника, мыслил: везет ли
Рейю, богиню праматерь, на битву свирепую с индом?
Остановивши повозку и вожжи к осям привязавши,
330 [324]
Вестник румяноланитный с кожею, женской нежнее,
Молвил Вакху реченье звонким гласом высоким:
"О Дионис лозоносный, Дия отпрыск, потомок
Рейи, ответь мне, когда возвратишься в лидийскую землю
После победы над родом индов косматоголовых?
Рейя не видела пленных, добычи со смуглою кожей!
После битв и сражений, устроенных в горных загонах,
Львов, зверей мигдонийских, гривы не омывала
В щедрых потоках Пактола! Не слышно шума сражений,
А пролетело меж тем уж десять годов круговратных!
340 [334]
К матери всех бессмертных в знак несомненной победы
Не приводил ты и пары львов индийских с востока!
Вот тебе от Гефеста-бога и Рейи бессмертной
Битвенные доспехи, что кованы в кузне лемносской,
Как во вселенной, найдешь там и небо, и море, и землю!"
Вестник и речи не кончил, как Вакх-воитель воскликнул:
"Жалки же боги-ревнивцы! В этой войне бесконечной
Мог бы лишь за день единый индов низвергнуть ничтожных
Сулицей плющевою, но похищает победу
Зависть упорной Геры, богини ревнивой и злобной!
350 [344]
Дериадею-владыке Арей потакает открыто
Дикий, когда он бьется с сатирами, и сам я
Тирсом его поразил бы, да только Кронион грозится,
Молниями и громами гнев мой ярый смиряя!
Если бы Зевс поднебесный, из-под туч возгремевший,
Дал мне знаменье какое - связал бы тогда я Арея,
Жатву обильную взял бы с племени индов надменных!"
Но на то Дионису Аттис лидийский отмолвил:
"Если во длани подъемлешь щит звездоносный эфира,
Друг мой, то яри Арея и Геры козней не бойся,
360 [354]
Войск не страшись и Блаженных, ведь Рейя праматерь с тобою,
Воев изогнутолуких пре́зри - не могут и ранить
Оные Гелия-солнце или богиню Селену!
Кладенец Ориона какой же меч превозможет?
Лезвие дрота какого уязвило б Боота?
Не защитит и отец рогатый Дериадея,
Океана не могут оспаривать воды Гидаспа!
Так что смело сражайся снова, ибо праматерь
Рейя тебе предвещает победу скорую в схватке!
Только не будет закончен поход, пока четверная
370 [364]
Хор колесница шестижды по небу не обернется -
Вот и все, что и Зевс, и нить всепобедная Мойры
Гере упорной уступят, но год лишь седьмой народится,
Сразу же ты одолеешь город сих индов надменных!"
Молвит он, Бромию щит подавая и радуясь сердцем.
Чаши бог наполняет вином, разрешающим скорби,
Чистым и крепким напитком на пире, и дух облегчивши,
На колесницу восходит и львов бичом погоняет,
Намереваясь к нагорьям Фригии воротиться.
Вот миновал по пути он горы земли кавказской,
Выси краев ассирийских, суровые Бактрии пики,
380 [375]
Выйдя к ливанским нагорьям и к цепи Тавра высокой,
Вот в Меонии долы вступил, в исконные земли,
Где божественный дом нашла детомощная Рейя.
Бог от уз разрешает львов своих плотоядных,
В яслях их запирает, дает амвросии на яство.
Вот увлекаемый вдаль пророчеством матери дивной,
Дионис тирсоносный смешался с толпою вакханок,
Бремя развеяв по ветру печали, его тяготившей,
Щит пестроцветный во дланях держа, Олимпа оружье,
Труд искусный Гефеста. Вот собралися толпы,
390 [385]
Дабы полюбоваться работой божественночудной,
Ослепительнодивной, небесной исполненной дланью,
Многоцветным щитом: в середине оного мастер
Круг земной и великий изваял, и над кругом
Неба выси круглились с бегом созвездий над ними,
О брега же плескалось море; в эфире высоком,
На колеснице, пылавшей пламенем яркоблестящим,
Гелия вырезал мастер из злата, из серебра же
Белого ваян и полный диск богини Селены;
А над ними созвездья пылают в текучем просторе,
400 [395]
Ярко над сводом сияют многозвездного неба
Семь поясов небесных и над чертой Зодиака -
Бег двояких Медведиц, не заходящих вовеки!
По колее нерушимой над Океаном безмерным
Обе несутся бок о бок и только одна лишь коснется
Головы наклоненной к низу идущего Аркта,
При появленье другой он голову вновь поднимает!
Ровно посередине сияет созвездье Дракона,
С двух сторон разделяя будто одну и другую,
Между ними небесным чревом бьется и вьется,
410 [405]
Сам вкруг себя свивает блестящее тело, как будто
Ток извивный и быстрый Меандра, который на тверди
Влагой рисует своею кольца, виясь прихотливо.
Смотрит он на Хели́ки голову взглядом упорным,
Звездною чешуею обвив Медведиц обеих,
Рядом лежащих, а в пасти, на языке изостром
Льет, мерцая, сиянье звезда лучистая, прямо
Между клыков огромных свои лучи посылает!
Вот что изваяно было посередине искусной
Меди щита кругового; Угождая Лиэю,
420 [415]
Мастер представил и стены лирозданные града,
Фив семивратных, их строят каждые поочередно
Эти врата, не все сразу. Был там и Зет, что на плечи
Поднял огромный камень, трудяся на благо отчизны;
Пел Амфион, на лире играя. Согласно сей песне,
Сам собою катился камень горный, вращаясь
Как зачарованный даже и на щите! И промолвил
Ты бы, что камень недвижный пляшет в радостной пляске,
Ты бы почувствовал трепет высей, незыблемых раньше!
В этом безмолвье поющем, внимая игре песнопевца,
430 [425]
Ты бы пришел поскорее увидеть, как движутся камни,
Песне послушные, слух свой ты б усладил несказанно,
Градозданной форминге себя самого подчиняя,
Семиструнному ладу внимая, что скалы колеблет!
Есть на щите круговидном, где ходят хоры созвездий,
И другие картины: изображен там отпрыск
Троса в Зевесовом доме с невероятным искусством,
Коего птица уносит, кравчего, в небо восхитив!
Мнится, вот-вот сей орел перехватит когтями красавца -
Только Дий осторожен, летя в высоком эфире,
440 [435]
Держит он мальчика крепко и нежно его обхвативши,
Мягко крылом помавает, бурный полет умеряя:
Как бы в зыбях пурпурных моря любимый не сгинул,
Ганимед, с высоты устремившись вниз головою!
О, как он Мойры трепещет! А вдруг преждевременно имя
Даст этот юный красавец проливу соседнему, почесть
Геллы и славу похитив, в будущем данные деве!
Далее был изваян за трапезою Бессмертных
Юноша как живой, в сосуды льющий напиток,
Будто бы он крате́ры не́ктаром сладостным полнил,
450 [445]
Пировавшему Дию протягивал будто бы чашу!
Будто бы гневалась Гера, лицо ее отражало
Гордую, властную душу! Деве Палладе богиня
Знак перстом подавала - как же сей нектар небесный
Смеет лить быкопас Ганимед, взнесенный к Олимпу,
Предназначенных Гере смеет касаться кратеров?
После кормилица Вакха изваяна там Меони́я
Вместе с Мори́ей, и пестрый змей, и травы густые,
Дамасен-змееборец, отпрыск Хтоны могучей,
После и Тил, недолго в Меонии обитавший,
460 [455]
С ядовитым укусом змея из жизни ушедший;
Ибо однажды на бреге ручья мигдонийского, Херма,
Аспида он коснулся рукой, и быстро поднявшись,
Голову показала змея с разверстою пастью,
Бросилась на человека, обви́ла его, бичуя,
Смертный мрак насылая кольцами быстрыми тела,
Гибким хребтом обхватила накрепко смертного мужа,
Вкруг подбородка с первым пушком молодым обвилася,
Многозубою глоткой против ланит оказавшись,
Плюнула ядом отравным, влагою Мойры богини -
Тело змеи клубилось над самыми мужа плечами,
470 [466]
Хвост же чудовища мощно стянул и грудь, и предплечья...
О ожерелье Аида, Мойры предвозвеститель!
Пал он замертво наземь, словно былинка земная!
Сжалившись над судьбою юноши, что пред глазами
У нее и скончался, рыдала нагая наяда,
Подле ужасного зверя над юношей плача покойным...
И не один уж странник или пастух был погублен
Здесь, не единого Тила, в чаще лесной затаившись,
Змей стерег, но и зверя подстерегал он, и часто
Древо с корнями вырвав, хватал его он клыками
480 [476]
И безмерною пастью сжирал и ветви, и листья,
Испуская из зева губительные испаренья...
Часто, воздух втянувши, путника увлекал он
Внутрь бездонного чрева, шипя ужасно и грозно,
Пасть открыв пошире, глотал его без остатка!
И Мори́я узнала убийцу брата родного,
Издали все подсмотрев: обезумела дева от страха,
Видя клыки и зубы, яд источавшие в пасти,
Смертное ожерелье, обвившееся вкруг выи...
Плача и горько стеная, металась дева по чаще
490 [486]
И Дамасена узрела, сына могучего Геи,
Коего матерь в утробе сама по себе зародила,