Изначально с густою брадою, обвившей ланиты;
Воспитала младенца Эрис: и вместо груди он
Копья сосал и кровью его омывали, пеленкой
Панцирь служил, великан сей был и огромен, и тяжек,
Головою касался высей небесных воитель,
Дроты метать от рожденья стал, а только родился -
Уж со щитом Илифи́я младенца сего восприяла!
Только его увидала на холме густолесистом -
500 [496]
Сразу пред ним склонилась нимфа, моля о защите:
Показала на змея огромного, брата убийцу,
Тила, чье мертвое тело в пасти еще трепетало...
Просьбы могу́т не пре́зрел девичьей и кинулся сразу;
Вырвав огромное древо из лона матери тучной,
Сделал его оружьем против грозного змея.
Тот же, боец извивный, готовился к битве, свернувшись
Кольцами, испуская шипенье из пасти огромной,
На пятьдесят локтей простиралось змеиное тело!
Вот он тесно обвился вокруг ступней Дамасена,
510 [506]
Члены его обхватил, извиваясь и содрогаясь,
Пасть разверзнул, зубами усеянную повсеместно,
И летела из глотки слюна смертоносная дротом,
Смерть выдыхая; вращал он ужасно глазами... Близ лика
Воина щелкали зубы, яда ручьи источая,
Зеленоватую пену с концов клыков изощренных...
Вот бросается аспид к главе на вые высокой,
И от броска такого вся земля затряслася -
Только змеиное тело отброшено было ударом
Воина; точно скалистый мыс стоял он на месте!
520 [516]
Вот он дланью подъемлет как дрот ветвистое древо,
Мечет его пред собою, и ствол, и корни, и ветви,
Размахнувшись широко - и в шею змея сражает,
Там, где в самую выю врастает тело на сгибе...
Древо уж дважды за век свой корни пустило! Повергнут
Змей оплетенный на землю... Свернулся в кольцо... Но внезапно
Появляется самка змеиная, вьется по камню,
И обвивает, как будто жена обнимает супруга,
Горько плача над мертвым телом... Потом уползает
530 [525]
В скалы, свивался быстро в кольца хребтом необъятным,
В горы стремится, где много трав на лесных луговинах,
Там она пастью своей вырывает коренье Зевеса,
В зубы его прихвативши, целительный корень приносит.
Вот подает лекарство от смерти ужасной и страшной
Прямо к ноздрям супруга и в ядовитое тело
Неподвижного гада корень сей жизнь возвращает!
Зашевелился аспид сам собою как будто,
Часть еще неподвижна, но оживает другая,
Сам еще бездыханен, но хвост уж вздрогнул сильнее,
540 [535]
В пасть его ледяную уже вернулось дыханье,
Глотку он открывает мало-помалу, и слышен
Шип свистящий свирепый - и вот, возвращается снова
Змей в ту нору, где прежде лежал он, в кольца свернувшись.
Вот Мори́я Зевесов корень срывает и к телу
Мертвому брата подносит, к самым ноздрям жизненосным,
Корень сей жизнедарный с целительным стеблем и цветом
Вновь возвращает дыханье вместе с жизнию в тело,
Входит душа повторно в холодную внутренность трупа,
Плоть постепенно теплеет в спасительном пламени корня...
550 [545]
Мертвый вновь оживает, свершается жизни начало -
Правую ногу согнув и левую подтянувши,
Вдруг он садится на землю, стопами вперед упираясь,
Словно тот, кто внезапно, крепко спавши на ложе,
Пробужденный, остатки сонной неги отбросил;
Кровь уж бежит по жилам, грудь воздымается снова,
Вверх потянулися руки, ноги способны к движенью,
Очи - ко зренью, а губы голос опять обретают!
Видно в щите и Кибелу по разрешеньи от родов,
Будто она прижимает к лону плод нерожденный,
560 [555]
Подает на ладонях ненавистному мужу
Хитроумная Рейя камень вместо младенца,
Несъедобное яство... Камень сей круговидный,
Мраморный образ дитяти, отец своей алчною глоткой
Пожирает, сей ложный облик бога Зевеса!
Лишь ненасытное чрево приняло внутрь этот камень,
Извергает тотчас многочисленное потомство,
Выплюнув оное бремя из полного с верхом желудка!
Столь различные сцены с превеликим уменьем
Изображались по кругу сего щита боевого,
570 [565]
Принадлежащего Вакху. Спутники им любовались,
Вкруг оружья и бога столпившись кружком изумленным,
Восхваляя горенье кузницы Олимпийца!
Но меж радости бурной Эос клонилась к закату,
Свет угасал постепенно огнепылавшего взора,
Тень простирала густую безмолвная Ночь над землею.
Почивать ополченье разместилось на ложах,
Пищи вечерней вкусивши в горном своем становище!
Песнь XXVI
В песне двадцать шестой о лукавстве поется Афины,
Заманившей владыку индов в битву с Лиэем!
Дериадей почивает в слезах и печали на ложе;
Предана Вакху, Афина неукротимая встала
В изголовье постели, победу ему замышляя:
Облик она изменила на облик владыки Оронта
(Родич он был и соратник надменного Дериадея!);
Спит он, оставив и мысли о жалящей сулице Распри -
Встало пред ним виденье во сне злокозненном, клича
Слово поносное громко испуганному судьбою
Павших, его ободряя на битву идти с Дионисом:
"Спишь, о Дериадей! За это тебя проклинаю!
10 [11]
Спать по ночам не должно града вождям и владыкам!
Спит умеренно мудрый: ибо вкруг стен и башен
Недруг встал ненавистный... Ты же копья́ не подъемлешь
Бурного, шума не слышишь барабанов, авлосов,
Звуков трубы, на битву кровавую выйти зовущей!
О, над собственной дщерью, юной вдовою скорбящей
Смилуйся Протоносей - она потеряла супруга!
Не оставь, самодержец, неотомщенным Оронта!
Тех, кто меня погубил, безоружного, наземь повергни!
Мертв я, родич твой близкий - убийцы родича живы!
20 [21]
Грудь мою осмотри - там раны от тирса зияют!
Горе! Не сын Арея, Ликург, обитает в сем граде!
Горе! Ты ведь не правишь арабом мстительногордым!
Нет, Дионис не бог, коль смертный загнал его в воду,
Дабы он никогда не вышел уже из пучины!
Вижу пред женственным войском трусость Дериадея!
Стань же львом нестрашимым и перед воем оружным -
Вакх под шкурой оленьей сбежит как лань предо львами!
Ибо не он уничтожил племя воинственных индов,
То отец твой, Гидасп, их убил, увидев, что в битве
30 [31]
Все твои ополченья спасаются бегством позорным!
Ты не такой как другие, ведь в жилах твоих Фаэтонта
Дщери кровь пробегает, пращура огневого,
Ты полубог, а не смертный, тебя не дано ниспровергнуть
Ни мечу и ни дроту напавшего Диониса!"
Молвив, к Олимпу взнеслась многоумная дева Афина,
Обретая свой прежний облик богини бессмертной.
Дериадей же наутро вестников рассылает
По островам да по градам ко многоразличным народам!
Много краев обежавши бурной и быстрой стопою,
40 [41]
Много различных народов вестники собирают
На востоке. И жаждой битвы томимо, собралось
Войско большое, ответив на зов своего же владыки.
Первыми ополчились воители в распрях великих,
Флогиос и Аграйос, союзники по походам,
Ведь схоронили недавно они отца, что скончался...
Оба - сыны Эвлая. С ними прибыли вместе
Жители Киры и града, стоящего рядом с потоком
О́мбелом, влагой обильным, жители Байдия-града;
Из укрепленной Родои прибыли пылкие инды,
Также из Пропаниса скалистого, с острова также
50 [52]
Грай, где младенцы не матерь сосут, как обычно бывает,
Нет - малютки, родившись, приложены к персям отцовским,
Жадно тянущие млеко по каплям ротиком алчным!
Также с Сесиндия-града, и те, кто столь укрепили
Гадзос льняною стеною, сотканной крепко и плотно,
Неприступный Арея оплот - ни один ненавистник
Не сподобился башни льняные разрушить железом:
Нерушимые, встали они на плетеной основе!
Также прибыли в город воители, смелые сердцем
Дарды и вой из Прасий, а также дружина салангов,
60 [62]
Златом покрытых, у коих много богатства, для коих
Было обычным питаться стручками, их вместо хлеба
Ели они, размоловши в муку на мельничном круге;
Забиев войско явилось кудрявое, их предводитель
Был Палтанор премудрый, Дериадея-владыку
Он не любил, благочестный, сочувствовал он Дионису -
Оного Вакх повелитель увел после битв против индов.
Иноземца, чужого, с собой в лирозданные Фивы,
И остался у Дирки питомец родного Гидаспа,
Исменийскую влагу стал пить реки аонийской;
70 [72]
Рядом свое ополченье Моррей построил надменный,
Тиднасид, он в город явился с отцом престарелым,
Чья печаль вместе с горькой старостью соединялась...
Старческою рукою вздымал тот щит пестроцветный,
Поводил клочковатой и густой бородою,
(И сие возвещало о летах его препочтенных!) -
Ибо на индском Оронте пал сын его юный, любимый...
Слезы он лил непрестанно! Тиднас, за ним же отмститель
Следовал, воздымая копье, Моррей непреклонный,
Войско Вакха решивший низвергнуть; горел он с Лиэем
80 [82]
Биться, с убийцею кровных... Неуязвимого сына
Девы Тионы замыслил сразить, убившего брата;
Следом за ними приходит род индов разноязыких,
Гелия град населявших, дивнозданную Айтру,
Выстроенный в пределах безоблачных... Также явились
Жители чащ Антены и тростников Орики́и,
Не́сайи знойного града, беззимнего града Мелайны
Благозданной, волной окаймленной морской Паталены;
Вот идет ополченье диссеев, за ними ступает
Войско из племени с грудью густовласой сабиров,
90 [92]
Коих и сердце покрыто шерстью, кои отважны
Вечно и неустрашимы ликом пред распрей любою;
Вслед приходит за ними дружина уатокойтов
(Спать это племя привыкло на ушах своих длинных!),