Фрингос командует ими и Аспетос вместе с Даниклом,
Гордым и властным владыкой, в согласье действуют с ними
И Моррей-стреловержец, и Гиппурос, верный сопутник;
Все согласно и правят войском, свирепые в битве,
Пять полководцев великих племени уатокойтов;
Тектафос-стреловержец приходит (он некогда дщери
100 [102]
Алчущими губами млекообильные груди
Страждущий, высосал, дочерь отца спасала от смерти!);
Тектафос с плотью иссохшей, мертвец разумный, ходячий:
Некогда скиптродержец Дериадей его бросил,
Исполняя угрозы свои, наложивши оковы,
В яму, где сырость и плесень, и тьма постоянно царили.
Там он томился без яствы, в собственных нечистотах,
Света Солнца лишенный и Луны круговидной.
Пленник в яме этой и жил, закованный в цепи,
Без питья или яств; людей к нему не впускали...
110 [112]
Вытесаны из камня стены скальной темницы -
Он же терзался без меры, гладом уже истомленный,
Уст его страждущих только одно дыханье касалось,
Бездыханному трупу подобно дышал он, как мертвый,
Источая зловонный дух разложившимся телом!
Пленника охраняли стражников царских отряды,
Но хитроумная дочерь одна обмануть их сумела;
Так говорила с мольбою в голосе, горько рыдая,
На сносях уже дева, разрывая одежды:
"Не убивайте, о стражи, меня - ничего не несу я,
120 [122]
Нет, ни питья, ни пищи отцу я не доставляю,
Слезы и жалобы только одни пребывают со мною,
Пусто в этих ладонях! Коль недоверчиво сердце
Ваше, то развяжите пояс мой на одеждах,
Покрывало снимите, мой хитон обыщите!
Влаги нет жизнедарной со мною, хочу лишь остаться
Вместе с родителем милым в этой подземной темнице;
Нет, молю вас, не бойтесь, владыка коль и узнает -
Кто ж на сочувствие к трупу сердится? Кто ж угрожает
Жалкому мертвецу? Кто ж мертвого не пожалеет?
130 [132]
Я ведь закрыть желаю очи покойного только,
Дайте войти! Разве мертвый под подозреньем? Да сгибнем
Мы в единой могиле - и дитя, и родитель!"
Стражей она умолила. В темницу дочерь проникла,
Свет неся утешенья родителю; в яме промозглой
Брызнула в губы отцовы млеком спасительным персей
Ээри́я бесстрашно... Узнав благочестное дело,
Дериадей восхитился, ради подвижницы-девы
Освободил он отца, подобие тени иссохшей.
Слух о подвиге этом распространился повсюду,
140 [142]
Войско индов хвалило хитрость спасительных персей!
Тектафос средь болингов блистал, как блистает в созвездьях
В небе высоком Веспер, звезда пресветлая ночи,
Веспер, всходящий лишь только сияние дня угасает...
Гинглон высокоглавый, а также Тирей мощнобедрый
Вместе с Хиппалмом, что небо челом доставал, пришедши
С мира окраин, вели копьеборный род арахотов
Быстрых, а также дерсеев, кои железом убитых
Воинов хоронили, насыпав над ними курганы
(Так велел их обычай погребения павших!);
150 [152]
Вот, набравши дружину стрельцов изогнутолуких,
Хабротоо́с прибывает обритый, неторопливый...
Он стыдится во гневе и в горечи неутолимой
На самовластца рогатого, ибо в припадке безумья
Дериадей надменный остриг его гриву густую:
Знак позора для индов такое! Призванный к службе,
Он, в поход отправляясь, спрятал под шлемом гривастым
Голову, с коей кудри состригли, позор полководца...
Негодованье в глубь сердца загнал он, но в битвах сражаясь
Целыми днями средь воев, он тьмою глухою ночною
160 [162]
Слал свои донесенья о замыслах Дериадея
Вакху, верный прислужник бога... Хотя и открыто
В войске Дериадея сражался против Лиэя!
Дикое племя ксутов вел он и ариенов,
Вооружил зоаров, а также и племя иоров
Вместе с родом каспейров и арбиев, кои гордились
Хиспором с влагой блестящей, глубоководным потоком,
Где богатая россыпь камня таилась электра;
Были там и Арсени́и жители, жены которых
Только лишь за день единый за работою, милой
170 [172]
Деве Палладе, сидя ткали хитон преискусно;
Вслед ополчилась за ними для битвы на море жестокой
Племя киреев, знавших лишь земли свои островные,
Племя кормчих, искусных в сраженьях... Судов же торговых
Не признавало племя, пользуясь челноками,
Выделанными из бычьих шкур, подобьями лодок:
В шкурах таких и свершали набеги они беззаконно,
Сидючи в шкуре, скользящей по зыби спокойной, зеркальной,
Устремляясь по волнам в этих странных лодчонках;
Тиамис правил ими и Хо́лкасос, полководцы,
180 [182]
Вои, сыны Тарбела, сулиценосного мужа;
Также пришли народы толпою из Аризантейи,
Хлебцов медовых питомцы, ибо с деревьев ветвистых,
Пьющих на самом рассвете росу небесную вдоволь,
Мед стекает на землю, как будто течет он из сотов,
Плод, рожденный пчелы работящей, премудрой деяньем,
Светлый напиток, средь листьев сам зародившийся, ибо
Фаэтонт, восходящий из вод круговых Океана,
В почву тучную края влагу с волос отряхает,
Плодоносную землю питая лучом животворным -
190 [192]
Вот каков Аризантейи мед! Он радостен многим
Птицам пернатым над током реки пролетающим быстро,
Хлопая крыльями; змеи, кольчатым телом свиваясь,
На стволах иль ветвях подобных пышной короне,
Алчною глоткой впивают лилейносветлую влагу,
Слизывая язычками сладостный плод выделений;
После же насыщенья роса древесная каплет
Сладкой струею медовой из пастей, а не отравный
Сок, что они извергают из глоток своих ядовитых!
Там, на ветвях, что сочатся медом, поет сладкогласно
200 [202]
Славная птица "хори́он" словно разумная лебедь,
Нет, не с Зефиром шумным, что крылья птицы вздымает,
Запевает она с ветерком сладкозвучным согласно,
Клюв открывая искусно (как делают песнопевцы,
Свадебный гимн зачиная невесте под звуки пектиды!);
Птица ж "катре́й" предвещает ливень скорый, обильный,
Птица, что кличет так звонко, с хвостом она ало-пурпурным,
Чье оперение блеском соперничает с зарею!
Часто катрей испускает крики над древом, что ветер
Треплет, и заглушает хориона звонкую песню,
210 [212]
Он, в оперенье пурпурном... Слышат пенье катрея
И говорят, что коленца так свои испускает
Соловей пестрогорлый с первыми солнца лучами!
Также явилось войско мужей, исступленных в сраженье,
Коих неустрашимый Пилойтес, отпрыск Хиппалма,
Ополчил совместно с Биллеем, родичем, в битву;
Также взялись за оружье сибы и племя хидарков,
Также и войско из града Кармины к сбору явилось:
Все они под началом Астрея и воя Киллара,
Бронга сынов, что снискали милости Дериадея;
220 [222]
Также и ло́дьи явились с трехсот островов, что лежали
В море, одни за другими, архипелаг образуя
В совокупности целой, там они находились,
Там, где далек от истоков, Инд двуустый впадает
В море, смеяся лениво средь тростников эритрейских,
Средь пределов восточных, лежащих у брега морского,
Дабы потом затеряться средь эфиопских отрогов;
Там, раздувшись от влаги снегов, подтаявших летом,
Катит он, пядь за пядью, вниз обильную влагу!
Там супруг сей струистый тучную почву объемлет,
230 [232]
Радуя влажным лобзаньем жаждущую невесту!
Множит он струи, желая проникнуть в матерь посевов,
Зачиная собою побеги, растущие вечно
Снова, ведь Нил он - в Египте, Гидасп - на индийском востоке!
Там, топоча копытом по черно-галечным струям,
Плавает в этих водах, странствуя, лошадь речная,
Словно и тот, кто и в Ниле моем поток рассекает
Летним паводком, влажный странник пучин подледонных,
С узкими челюстями; когда же выходит на берег,
240 [241]
Острыми зубьями пасти сквозь заросли путь прорубает,
Влажноплоскою глоткой свою собирает добычу,
Словно серпом срезая злаконесущие стебли,
Урожайное поле без помощи всякой железа -
Вот какое преданье о Ниле, реке семиустой,
Ходит, что будто начало берет он в индийском Гидаспе!
Край островной круговидный оставив, Инду соседний,
Ополчилися вой с их поборником ярым,
Ригбасом, ликом подобным лику самих землеродных!
Старец А́рет внимает призыву Дериадея,
250 [251]
Но не спешит, однако: седую грудь облачает
Меднозданным доспехом, наподобье хитона,
За согбенную спину забрасывает воловий
Щит и перевязь бычью на плечах закрепляет;
Вынужденный сражаться, снаряжает дружину
Он с пятью сыновьями, Ликом, Мирсом и Главком,
С Перифантом и младшим сыном своим, Меланеем.
После того, как под шлемом спрятал старец седины,
Встал он с левого края неукротимого войска,
Детям своим доверив правый край ополченья,
260 [261]
Детям, коим молчанья печать уста оковала,
Речь их связав живую, мыслей и чувств проводницу.
Некогда брачных чертогов порог преступил Лаоби́и
Арет и сочетался с нею законным союзом,
Намереваясь потомство зачать - он славил союз сей!
Только там чудо случилось: на алтаре освященном
Совершал Афродите, вспомощнице брака и страсти,
Приношение юный супруг под брачные гимны,
Шум раздался великий и визг в дворцовых покоях -
Будущее возвещая, свинья там опоросилась,
270 [271]
Разродилася странно и чуждым образом вовсе,
Четвероногих там не было. Вместо этого к брюху
Матки влажноплывущие рыбы морские прильнули,
Нет, не твари земные, а твари морские явились!
Вот о рыбородящей свинье молва понеслася
Быстро во всем народе, множество толп стеклося,
Многие люди дивились обильнейшему помету,
Тварям, морским по природе, хоть на земле народились!
Толкователя воли богов вопрошает тут А́рет.