В чувство юношу Бромий приводит плющом жизненосным,
Гименея вином целительным омывает.
Так же мгновенно смоковниц действует сок на млеко,
Быстро створаживает он белую жидкость в сосуде,
Дабы имел возможность потом козопас терпеливый,
Неторопливо мешая, творог по круглым корзинкам
Разместить - был умельцем Вакх во врачебном искусстве!
160 [162]
Возобновляет сраженье приободренный воитель,
Дионисовой дланью избавленный от страданья.
Выхватив дрот воздушный, к цели его направляет,
Заново лук изгибает - стрелу послав, он уметил
Жертву выстрела этого, лучника Меланея!
Устремляется в битву храбрец: при поддержке Лиэя
Недругов он поражает, не отставая от Вакха,
Словно бесследною тенью призрачной, бездыханной,
Следующей за телом мужа по всем дорогам
(Мчится он - мчится она, остановится - следом за ним же
170 [172]
Остановится, сядет - сидит, пирует за чашей -
Вместе с ним и она пирует за чашею той же!),
Так вот и юноша следом за Вакхом идет виноградным!
Бьется Лиэй неустанно в битве неистовой, тирсом
Ратоборцев сражает, в самое сердце уметив,
И торжествуя, подъемлет трупы. А после швыряет
Мертвецов, чтоб узрела сие гневливая Гера!
В трех ипостасях явлен в этой неистовой битве
Аристей богородный: "Агрей" он в деяньях Арея;
"Номий" он, ведь во дланях посох пастушеский держит,
180 [182]
Далекомечущий муж Автонои. Для доблестной схватки
Луком он вооружился как славный лучник-родитель,
Храбрость в нем закипает от матери, лучницы также,
Дщери Гипсея, Кирены, и как бы ни был неистов
Недруг, Агрей нестрашимый в полон его забирает,
Точно дикого зверя. Врагов низвергая на поле,
Мощной рукою он камни мечет огромные, давит
Недругов будто оливки давит в давильне для масла!
Страх на врага он наводит бронзовым громким кимвалом,
Потрясая сей медью, он шумом грозным, как будто
Рой пчелиный пугает жужжащий с жалящим жалом!
190 [193]
Братья с фракийского Самоса, огненной силой могучи,
Кабейро́-лемнийки сыны, вакхийствуют яро:
От дыханья Гефеста о́тчего, полного жара,
Мечут их грозные взоры пламенные зарницы!
Колесница для боя - из стали, вкруг жеребцов их
Прах клубится, колеблем ударом копыт меднозданных,
Глотки сих коней прыщут ржанием алчно-свирепым -
Отче Гефест животных выковал с превеликим
Мастерством и уменьем, дышащих пламенем грозным,
Так же, как и для Ээта, властителя племени колхов,
200 [203]
Выковал он когда-то быков железных упряжку,
Огненную узду и ярмо, раскаленное жаром!
Эвримедонт ими правит и огненною уздою
Огнепылкую коней медных пасть укрощает.
Алкон сжимает во дланях огненный светоч смолистый,
Принадлежность шествий Гекаты в краю его отчем;
Дрот в деснице лемнийский, деянье кузницы отчей,
Держит он, воздымая; у лядвеи сильно-могучей
Меч широкий мерцает, если же кто-то посмеет
Камень, хоть малый, метнуть и заденет меди поверхность,
210 [213]
То от широкого лезвия и закаленного жала
Сами собою вспыхнут пламенные зарницы!
Вот потрясая гребнем шлемов высокоокруглых,
Корибантов диктейских отряд бросается в битву.
Алчно пылая сразиться... Звучно мечами бряцают,
Выхваченными из ножен, в кожу щитов воловью
В лад своей пляске военной, и движется вооруженье
Всё согласно их бегу стремительному по праху...
О, плясуны Арея! Пастыри с гор высоких
Рубят воинство индов в куски железом куретов -
220 [223]
Валится недруг на землю, в прах головой зарываясь,
Только лишь рокот заслыша тяжкогремящих доспехов!
Вот, воздымая дрот цветущий неистовой распри,
Мчится вперед бассарида на род, не знающий Вакха,
Главы тотчас отсекая хрупкою зеленью тирса!
Вот косматою дланью сорвавши с высокой вершины
Глыбу огромную камня, Леней ополчается к бою
И сей дрот посылает увесистый в воинство вражье!
Воет вакханка и мечет сулицу из лозины
Пястью, плющом окаймленной, женственною и хрупкой!
230 [233]
Вот Эвпетала запела, Арея и Вакха сплетая
В песне, в битву вступая; листвою плюща, что с лозою
Дружит, железо доспехов крушйт в безумье и рушит,
Племя индов враждебных ветвью она низвергает!
Тучу недругов индов пронзает тирсом могучим
Терпсихора, дева гроздолюбивая, в битве
Медь двойную кимвала вращающая над собою -
Так и Геракл трещоткой птиц стимфалийских пугая
Не гремел, сколь гремела войско страшащая индов
Терпсихора, что в пляске битвенной заходилась!
240 [243]
Вот Триги́я хмельная отстала от Вакхова войска,
Заплетаются ноги, трепещет от страха старуха,
Нету рядом силенов, в битву умчались, оставив
Кличущую на помощь вакханку... Она же взывает
К Марона милосердью - но Марон только молился,
Чтобы не нарушала старуха сатиров пляски
И корибантов, пусть боги окажут старости милость,
Дряхлую пусть прикончит сулица Дериадея!
Бьется Калика-вакханка, рядом держась с Дионисом,
Впав в безумие битвы; подле, шатаясь от хмеля,
250 [253]
Еле ступает Ойнона, и в самой гуще сраженья
Деву подводят колена, гнущиеся невольно,
Клонится и голова вперед, отягченная брагой.
Мрачные вопли несутся над полем. Несется в сраженье
Астраэнт за Стафилой, Келеней - за Каликой,
А Моррей копьеносный отряд разгоняет силенов,
Взмахивая секирой... Угроза лишь только Астрея
Злит - и он обращает Марона в бегство, пугает
И Ленея, силена косматого отпрысков робких,
Кои сами родились от матери общей, Аруры.
260 [263]
Вот Дорикл-ратоборец ужас вселяет в Ликасту!
Бог же приходит на помощь - и раненым Бассаридам
Льет лекарство на язвы Раненной острым железом
Всех больнее, чьи кудри так вольно вились по ветру,
Рану на лядвее он перевязывает лозою;
Кровотеченье из шрамов Эвпеталы он винной
Влагою заливает, а ослабевшей Стафиле
Кровь заговаривает. Мирто́ врачует он миртом,
А Калику спасает, в плечо уязвленную медью,
Сладостным суслом давильни залив кровавую рану...
Язву Нисы врачует, умеченной прямо в ланиту,
270 [274]
Налагая на кожу мазь из целебного мела,
А над Ликастой плачет оком, издревле бесслезным!
Вот, облегчив страданья войску вакханок искусно,
Вакх, вселяющий тирсом безумье, вступает в сраженье
С новым пылом. Вакханки, неистовством обуянны,
Снова на брань со смуглым индом бросаются пылко
За тобой, о лидийский бог! Вкруг кудрей вакханок
Сам собою пылает возгоревшийся пламень!
Братьев вновь побуждают с удвоенным пылом сражаться
Звуки авлоса, что вечно сопровождают Арея,
280 [284]
И от ладоней могучих грохочущих корибантов
Содрогаются бубны из крепкой кожи воловьей!
Возгремели кимвалы, сладостные свирели
Пана лад изменили, в битвенный клич превращаясь.
Вражье ответило войско воплем, и засвистели
В воздухе потемневшем пернатые частые стрелы:
Лук зазвенел, праща приготовлена, трубы взревели!
Только лишь войско достигло брега, где изливалась
Чистая влага Гидаспа, алым окрашена цветом,
Как Дионис испускает вопль громкогласный из глотки,
290 [294]
Будто одновременно девять тысяч взревело
Воинов кличем ужасным - тут же остановились
Инды и разбежались: кто к струям алым потока.
Кто к равнине приречной! А войско, ведомое Вакхом,
Недругов истребляет и на брегах, и на водах,
Жаждою истомленных врагов в тот час, когда Эос
Жжет полудённую землю и странник, от зноя уставший,
Ищет спасенья от жарких Гелия бичеваний.
Вот божество винограда кличет индов владыку,
Грозное слово молвит из уст, изрыгающих ужас:
300 [304]
"Что ж ты бежишь и страшишься? Коль ты из рода речного,
Я - от крови небесной! И хуже настолько Лиэя
Дериадей, насколько Гидасп слабее Зевеса!
Коль пожелаю - достигну и туч, а коль прикажу я -
Дрот мой тут же достигнет орбиты богини Селены!
Коль полагаешь величье в своем ты лике рогатом,
Бейся - коли ты в силах! - с Бромием быкорогим!"
Молвил - и гул одобренья войска божества испустили,
Каждый пылает сразиться рядом с самим Дионисом!
Пан, столь некогда мирный, бьется косматой ногою,
310 [314]
Сбоку ударив копытом раскрывшегося на мгновенье
Лучника Меланея, его поражает во чрево,
Отомщая за рану тяжкую Гименея,
Хочет, чтоб плакал от боли, во внутренностях запылавшей,
Тот, кто слезы вызвал бесслезного некогда Вакха!
Яростью обуянный, Бромий бросился в битву
По временам доставая в безумье главою до неба,
Туч касаясь челом, а дланью сводов Олимпа,
Бьет он пяткою в землю, рукою в горние своды!
Битва сия продолжалась, пока не зашла Вечерница,
320 [324]
Веспер, льющий сиянье над убиением индов.
Вот уж Арей засыпает, послушный велению Рейи,
Ибо к изглавию ложа виденье она посылает...
Слово лукавое кличет призрак, сплетенный искусно:
"Спишь, Арей, о злосчастный, одинокий в доспехах
Дремлешь на ложе железных, Пафийкой же снова владеет
Бог Гефест - Афродитой, бывшей когда-то твоею;
Отослал он из дому Хариту, ревнивую деву,
330 [332]
Дабы к супружеской прежней жизни принудить богиню,
Эрос стрелою уметил изменницу Афродиту,
Дабы воздать благодарность Гефесту-родителю! Даже
И великого Дия не знавшая страсти Афина
Убедила, как сводня: она защитит, мол, Гефеста
(Помнила дева пламя, осеменившее землю,
И не хотела, как прежде, вскормить могучею грудью
Нового Эрехтея, нового сына Аруры!);
Так пробудись и отрогов фракийских достигни скорее,