На Киферейю взгляни на острове, бывшем ей домом,
Посмотри как жилища пафийские, кипрские кровли
Стая эротов убрала цветочными ныне венками,
340 [344]
Внемли как в Библе славят песнью твою Афродиту,
Брачное единенье новое гимнами жены!
Ты потерял Киприду - увалень хромоногий
Опередил Арея-мужеубийцу! Так славь же
Огненного Гефеста, похитившего Афродиту!
О, ступай в Сикели́ю, коли ты мне доверяешь,
И умоляй киклопов в кузне! Они ведь искусны
В рукомесле Гефеста, соперники с ним и в уменье,
Сделают и тебе железные сети (когда-то
Ты ведь в них попадался!), сможешь тогда и поймать их,
350 [354]
В сей силок нерушимый с помощью хитрости этой
Похитителя брака в мстительные оковы,
Вора, хромого Гефеста, связав их в одно с Афродитой!
Все, кто ни есть на Олимпе, тебе посочувствуют боги,
Изловившего в сети оскорбителя ложа!
Пробудись и придумай ловушку такую! Супруги
Отомсти похищенье! Что тебе Дериадея
Беды? Только ни слова! И Фаэтонт да не слышит!"
Молвив так, улетела. Дремоту с ресниц отряхает
360 [363]
С первыми Эос лучами, слепящими боговы очи,
Бурный Арей, и с ложа прочь устремляется, будит
Фобоса с Деймосом, дабы они запрягли колесницу;
Те повинуются - в спешке родитель! Деймос ужасный
Пропускает удила стальные меж челюстей конских,
И устраивает узду покрепче на вые,
К дышлу коней пристроив. Арей же вскочил на повозку!
Фобос сел вместо возницы - и вожжи тотчас напрягает
В Пафос он из Либана правит, и из Киферона
Колесница летит до земли рогатого Кипра.
Смотрит бог пристально, зорко на Лемнос, а также ревниво
Озирает и кузни, пышущие пламенами,
370 [375]
Рыщет быстрой стопою, следов Киприды взыскуя:
Уж не стои́т ли богиня как прежде у горнов Гефеста?
Он боится, что дымом и чадом скрыт ее облик,
Вдруг Арей не узнает под копотью - Афродиты!
Вот он взмывает в небо над Лемносом, дабы железом
Вооружася, сразиться за супругу с богами,
С Дием и Фаэтонтом, с Афиною и Гефестом!
Песнь XXX
В песне тридцатой смертельно ранив, ниспровергает
Те́ктафа Эвримедонт в подземные домы Аида.
Так в семислойное небо Арей взыскующий прянул,
Гневаясь тяжко и яро. Но в битве как в пляске веселой
Бьется Бромий отважный и гонит народ смуглокожий,
То устремляясь к передним бойцам, их натиск встречая,
То в середину сраженья бросается, тирсом изострым
Он собирает начатки жатвы своей темнокожей,
То убивает, яряся, недругов ненавистных!
Сатиров Вакх ободряет для битвы с Дериадеем
Как только видит, что войско индов Арей оставляет;
Вой неистово бьются - оставив кипение битвы
10 [11]
Ярой на правом крыле неистовому Дионису,
Аристей устремился к левому краю сраженья.
Полководец Моррей, увидев, что Бромия слуги
Жезлами бьются отважно, усыпанными цветами,
В страхе великом взывает к безумному Дериадею:
"Дериадей, что за диво? Валятся замертво вой,
Сражены они нежной листвою и ветвью цветущей,
Панцырник в тяжком доспехе от безоружного гибнет!
Неуязвимы менады! Секира двуострая с дротом
Их не берут! Если правду дозволишь сказать, повелитель,
20 [21]
Медное копие оставь, оставь все оружье,
Вооружись виноградной лозою-мужеубийцей,
Коли железа могучей гроздь да лоза, да листовье!
Нет, никогда я не видел вовеки такого сраженья -
Хрупкие ветви, побеги - сильнее, чем острые дроты!
Дай же и мне сразиться оружьем зеленым! Ведь наши
Дроты, увы, уступают нежной зелени трости!
Алые дай плесницы обуть, ибо нашим поножам
Сделанным из металла, с котурнами не сравниться!
Что мне, когда имея медный щит, беззащитным
30 [31]
Девам в бою уступаю, когда в неистовой битве
Бубнами потрясают они - то падают кмети!
Шлемы рушат венками, панцыри - только небридой!
Ратоборствовал часто я с Вакхом неуязвимым,
Намереваясь до чрева нетронутого добраться,
Но лишь сулица только касалась плоти Лиэя
Острая - крепкое жгло раскалывалось внезапно!"
Молвил - и улыбнулся зятю вождь горделивый,
Взглядом его окинул, безмолвным вестником гнева,
И разразился речью, полною гневных попреков:
40 [41]
"Пред безоружным Вакхом трепещешь, Моррей неразумный?
Сладко, верно, бояться сатиров, пляшущих в битве?"
Так он сказал, пробуждая мужество в зяте сей спесью
Злобной, и ополчился Моррей на Вакхово войско...
Эвримедонта он ранит, воина в пах уметив
Окровавленным дротом... Разрезало быстрое жало
Мягкую плоть бедра и кожный покров разорвало, -
Подогнулись колена, и наземь пал ратоборец...
Алкон меднодоспешный заметил падение брата,
Бросился воину в помощь, длинным копьем потрясая,
50 [51]
Поединщика сразу прикрыл щитом круговидным,
Башнею возвышаясь над ним, грозя супостатам
Копием длиннотенным к себе их не подпуская:
Брат защищает брата! Встал он над раненным мужем,
Словно лев над щенками, пасть разверзающий яро,
Корибантийские вопли из глотки своей испуская!
Только Моррей увидел, как тот изготовился к бою
В землю упершись подле поверженного Кабира,
Словно Тифон исполинский взъярился Моррей могучий
И ополчился на братьев обоих, дабы стенала
60 [61]
Кабейро́ над двоими погибшими сыновьями,
Коих убьют за единый день железом единым!
И убил бы обоих, предав их смерти подобной,
Враг, когда б не взмолился, дыша и хрипло, и тяжко,
Эвримедонт лемнийцу и не молвил такое:
"Отче, вождь огнепылкий тяжкого кузни искусства,
Помилосердствуй за службу прежнюю, ибо когда-то
Сикелию взяла Део плодоносная, брачный
Дар для скрытой в краю трехвершинном Персефонейи!
Гесперийские ветры выпустила на кузню,
70 [71]
На горящие горны и раскаленные клещи!
Я ведь встал на защиту твою, изгнал я богиню,
Наковальню храня - и ты мне должен за это,
Ибо дымится кузня и брызжет огнем сикелийским!
Сына спаси! Исполинский Моррей его тяжко уметил!"
Молвил - и с горней выси пылкий Гефест устремился,
Пламенем многоязыким отпрыска окружил он,
Огненный дрот воздымая во длани. Вкруг выи Моррея
Вспыхнул огонь сам собою, будто умом наделенный,
Закрутился вкруг горла огненным ожерельем,
80 [81]
После сбежал по телу от самого подбородка
Вниз и достиг за мгновенье ока ступней и лодыжек,
Меж колен его вспыхнул, разливая сиянье;
Вот уж и шлем охватило пламя, к вискам подбираясь;
Быстро погибнул бы он под огненным натиском ярым,
Ратоборец отважный, сгорев в костре без остатка,
Кабы Гидасп, сей отец повелителя Дериадея,
Не пришел бы на помощь. Наблюдал он за битвой
На скале, но не в бычьем облике, а в человечьем!
Сразу пришел на спасенье к нему прохладною влагой,
90 [91]
Свежестью угасил он лик горящий героя,
Смыл он и чад, и копоть с доспехов его раскаленных,
Облаком свежим и чистым окутал мгновенно Моррея,
Ослабевшие члены укрыл мерцающей зыбью -
Так что кузнец могучий сияющей искрами кузни
Огненной силой лемносской не смог спалить ратоборца!
Но и седой родитель, Гидасп милосердный, не может
Родственников владыки Дериадея увидеть
Мертвыми и оплакать мужа Оронта с Морреем!
Бог же Гефест, умелец, пламенем ратоборцев
100 [101]
Отогнав от сына раненного, на плечи
Поднимает его и уносит с поля сраженья -
Травы целебные к чреву пронзенному прилагает,
Жизнь тем самым спасая уязвленного сына!
А Моррей в это время продолжает сражаться:
Вот, от пламени спасшись, от огненного поединка
И от ударов копейных, он вперед устремился
И Флоги́я уметил, Строфия быстрого сына,
Зачинателя в песнях плясолюбивого Вакха!
Сей Флоги́й развлекал бесслезного Диониса,
110 [111]
Изображал он искусно с помощью рук и движений
Тела разнообразных юного смерть Фаэтона,
Гости притом в застолье слезы лить начинали,
Горько плача над мнимой смертию Фаэтона -
Воображая погибель юноши в пламени Солнца,
Даже неплачущий Бромий стенал, обливаясь слезами...
Вой же Моррей копьеносный, Флоги́я узрев, надсмехался:
"Вот тебе пляска иная, не то, что в веселом застолье,
Исполнял ты за чашей, поданной с винною влагой -
Может, теперь ты спляшешь, павший в свирепом сраженье?
120 [121]
Так спляши, неуемный, коль вождь плясунов Диониса!
Таинства танцев Аиду яви, не подбеливай лика,
Ибо и так он, округлый, раскрашен кровью и прахом!
Коли желаешь, пляши у влаги Леты плачливой,
Пляске обрадуется печальная Персефонейя!"
Так он рек и к силенам бросился, сея в них ужас,
Бурный воитель. Вослед, взмахнув мечом смертоносным,
Те́ктаф, муж щитоносный стремится, его ведь когда-то
Дериадей в глубокой яме держал заточенным...
Но не мог он дважды судьбы избежать, ибо если
130 [131]
Судит судьба, то кто же погибели избегает -
Всеукрощающей Мойрой он будет все же настигнут!
Тектафа не спасли бы ни хитрость и ни уменье,
Хоть сейчас пред собою он гнал ратоборцев Лиэя:
Сулицей поражая рогатых сатиров резвых,
Сносит голову с плеч у храброго Пи лазя,
Онтири́я чело сечет мечом беспощадным,
Широкогрудого Питоса ниспровергает железом
Многих воителей Вакха он еще погубил бы,
Если бы Эвримедонт быстроногий его не увидел,
140 [141]
К недругу не устремился б, меч корибанта вздымая,
В лоб его не уметил! Из расколотой кости
Брызнула кровь струею, разливаясь потоком,