Грянулся оземь воитель, по́ля прах орошая,
Полумертвый скатился, оплакивая темницу,
Прежнюю, каменный погреб, и нити Мойры, настигшей
После, и поминая хитрости дщери родимой,
Что спасала когда-то его от погибели в яме -
И полилися слезы, мешаясь с жалобным стоном:
"Матерь моя и кормилица! О, несчастная в браке
150 [151]
Дочерь премудрая, что же не вижу тебя перед смертью?
Что не спасешь меня ныне, о бесстрашная дева?
Где твой напиток целебный? Или хранила ты верность
Только живому родителю, а не мертвому телу?
Если поможет коварство вывести из Аида -
Хитрость придумай получше, найди уловку лукавей,
Дабы избегнуть смерти, дабы из ямы подземной,
От привратья Аида смог я вернуться в сраженье,
Ускользнув от темницы, откуда никто не являлся!"
Молвил он только слово - угас его голос звучащий.
160 [161]
Зрела родителя в ранах с башни града высокой,
Заливаясь слезами и стонами скорбь изливая
Ээри́я и пряди густые осыпала прахом,
Перси свои обнажила, разодравши одежды,
Кулаками в чело ударяя и зная, что помощь
Не оказать уж отцу, вскричала, как будто он слышал:
"Сын-отец злополучный, вскормленный млеком дочерним,
О, устам бездыханным умершего млеко какое
Будет в помощь и жизнь возвратит душе отошедшей,
Как тебе снова дорогу к миру земному поведать?
170 [171]
Ах, и млеко грудное уже тебе не поможет!
Если бы Аидонея перехитрить я сумела!
Почесть одну остается воздать тебе, отче родимый:
К смерти пойдешь не один - и дщери кровь убиенной
Из перерезанной глотки прими, как принял ты млеко!
Где вы, Дериадея стражи, вместо тюремной
Ямы, ведите в иную, где я родителя встречу
Мертвого и еще раз смогу возвратить его к жизни!
Только Аид - не стражи, дабы позволить былые
Хитрости и лукавства для отчего только спасенья!
180 [181]
Мне бы тот меч-убийцу, дабы могла я погибнуть
И умереть от железа, отца пронзившего тело!
Ты, что голову снес родителя с плеч невозбранно,
Ты и убей Ээри́ю за Те́ктафом, дабы сказали
Люди: "Родитель и дочерь мечом единым убиты!""
Так, заливаясь слезами, сказала. Бой продолжался -
Энио́ раздувает с удвоенной яростью битву!
Вот Моррей убивает Дасиллия Тенарида,
Щит свой пред воем враждебным ни разу в бою не склонявшим,
Воина амиклийца, страшного в поединках -
190 [191]
Правую меч ланиту пронзает, кость проницая!
Алкимахейю сражает горную, что красотою
Превосходила ровесниц, юною силой и здравьем,
Харпали́она дочерь, лозою славного мужа
Некогда в храм посмела Аргивянки дева явиться,
Плющ воздымая во длани, ненавидимый Герой
С тою же силой, с какою любила гранат пурпуровый!
Идол она благозданный тирсом своим бичевала
Виноградным и медный лик стегала лозою,
Оскорбляя бесчестьем мачеху злую Лиэя!
200 [201]
Не избежала гнева грозного, жгущего Геру,
Алкимахейя, лемнийка воинственная, но во прахе
Погребена чужбины, родителя после битвы
Харпали́она боле она не увидит, лемносской
Тверди, брачной светлицы Ясона и Гипсепелейи!
Гибель постигла деву, скрыл ее дальней чужбины
Холм погребальный - о, кара! Злосчастная не увидит
Ни Харпали́она боле, ни милого сердцу Лиэя!
Но Моррей, свирепый в сраженье, деву убивший
Алкимахейю-менаду, на этом не остановился:
210 [211]
Ту, что жила близ Олимпа, в земле Элиды равнинной,
У Алфея потока, благовенчанную деву
Убивает Кодону... Смилуйтесь, Мойры-богини!
Не пощадил он ни прядей главы, от плеч отсеченной,
Ни румяного лика, загрязненного пылью,
Не пощадил он округлой груди, что так подобна
Яблоку, и грудные мечом рассек он повязки...
Не пожалел он и лона нежного между бедер -
Он красоту уничтожил такую! Грянулась дева
Оземь и дух испустила... Преследуя яростно многих
220 [221]
Длинноодетых вакханок Моррей мечом убивает:
Эврипилу, Стеропу и Сою убил он, настигнув,
Вот пронзает Стафилу, Гигарто́ уязвляет;
Меч погрузивши в перси розовые Меликтайны,
Обагряет железо смертоносное кровью.
Яростные тельхины также в битву вступают:
Ствол маслины вздымает один, кизиловый комель
Вырвал другой из почвы с листьями и корнями,
Третий с глыбою камня устремился на индов,
Над головою вращая сей дрот, супостата крушащий!
230 [231]
Гера меж тем, что дышала ненавистью к Дионису,
Смелость придала и силу могучему Дериадею,
Блеском его наделивши, бьющегося с врагами,
Устрашающим - только нападал он свирепо,
Как от доспехов индов свет исходил смертоносный,
А над шлемом гривастым блистали грозно зарницы!
Даже и Вакх отважный затрепетал, заметив
Дериадея доспехи, сияющие средь битвы,
Пламенное мерцанье по-над гривою шлема!
Дионис изумлялся, узрев его доблесть, и в сердце
240 [241]
Сил не стало сражаться с вооруженным на битву
Герою, и неохотно стал отступать он из битвы...
Инды, отважные сердцем, духом воспряли, увидев
Как отступает Бромий, и это также заметил
Дериадей и врубился с удвоенным пылом в порядки
Вакховых войск, вращая копьем над собою ужасным.
Иовакх отступает, смущенный, к чаще древесной,
На победу надежды ветер буйный уносит.
Устрашился он гнева мачехи злобной, но с неба
Тут явилась Афина, велением Зевса ведома!
250 [251]
Брата, бегущего битвы, испуганного угрозой
Геры, желаньем томима вернуть на поле сраженья...
Над сородичем встала, за русые кудри схватила,
Видимая лишь Вакху... Грозная дева метнула
Взорами пламень гневный, обратилася ликом
К брату, стала внушать ему мужество жарким сияньем,
И укоряя гласом бранолюбивым, вещала:
"Что, Дионис, бежишь ты? Что битвы страшишься свирепой?
Где же твой тирс могучий, где виноградные дроты?
Что о тебе поведать отцу Крониону ныне?
260 [261]
Что я узрела мертвым повелителя индов?
Дериадей живет, а Моррей неистово бьется!
Разве не обладаешь силой, дарованной небом?
Не был ли ты в Либи́и? Не состязался ль с Персеем?
Не заглядывал в око Стено́, обращающей в камень?
Грозный рык Эвриалы непобедимой не слышал?
Разве не срезал ты пряди змееволосой Медусы,
Разве змеиной отравой ты не был древле обрызган?
Струсил ли отпрыск Семелы? Ибо Горгоноубийцу
Доблестного породила Акри́сия дочерь Зевесу,
270 [271]
Серп мой из дланей могучих Персей пернатый не бросил,
За плесницы воздушные бога почтил он Гермеса,
Ведь свидетель - пучинный зверь, обратившийся в камень!
Можешь спросить Кефея - Персеева серпа владельца!
Западный и восточный пределы спроси, и в обоих
Нереиды трепещут пред Андромеды супругом!
Славу поют Геспериды повергшему деву Медусу!
Ах, Айакос нестрашимый похож ли, молви, на Вакха?
С Дериадеем схватился, от индов царя не бежал он!
Снова тиран арабийский тебя напугал? Мне позорно
280 [281]
Яростного Арея видеть, отца Ликурга,
Как он кричит на дорогах о бегстве из битвы Лиэя!
Твой же и мой родитель битв и врагов не боялся,
Он низверг и Титанов божественных с кручи Олимпа!
Взял ли ты Орсибою в рабство, индов царицу?
Хейроби́ю не зрела твоим плененную дротом
Рейя Зевс да простит, если от Дериадея
Убежишь и от индов - тебе не сестра я вовеки!
Так возьми же ты снова тирс и вспомни о битве,
Войско возглавь, и рядом с неистовой Бассаридой
290 [291]
Да увидит Афина благодоспешного брата,
И поднимет эгиду, опору победам Олимпа!"
Бромию так сказала, вдыхая мужество. Духом
Бог воспрял и сражаться снова пылает с врагами,
На победу надежду дала ему Тритогенейя!
Первым кого и последним Вакх сразит в поединках,
Вдохновленный на битву неукротимой Афиной?
Сотни врагов убивает в сраженье безжалостным тирсом,
Многообразные раны наносит, пикой вращая
Или разя ветвями иль гроздами в листьях зеленых,
300 [301]
Или метая глыбу каменную вместо дрота -
И сраженные бьются на прахе в неистовой пляске!
Фринга тирсом изострым он в левую пясть поражает -
Тот покидает битву... но, Мелиссеем застигнут,
От секиры двуострой падает воин бегущий!
Целится Вакх в Эгрети́я, неистовый дрот воздымая,
Дионис-дальновержец тирсобезумный - несется
Мощно посланный Вакхом дрот изострый сквозь воздух
Воя алча уметить, но Эгрети́й ускользает!
Бог же на племя болингов и доблестных арахотов
310 [311]
Страх насылает великий, он виноградным листовьем
Грозное племя салангов, в копьеборстве искусных,
Гонит, и ариенов рассеивает щитоносных!
Фринга и Эгретйя преследуя ратоборцев,
Эвий рать низвергает уатокойтов попутно!
Лига в единоборстве кровавом наземь свергает
Иовакх всемогущий; настигнув укрытого в чаще
Меланиона хитрого, тирсом сразил виноградным,
Воя, что ярых вакханок стрелою язвил из засады!
Только злобная Гера его спасла от смертыни,
320 [321]
Ибо сражался он хитро и часто сражал вакханок,
Спрятавшись в тайном укрытье; всегда за скалой он скрывался
Или за древом высоким, ветвями прикрывши оружье,
Незамеченный, прыскал стрелами в недругов тайно...
Вот отступают инды в битве свирепой, кровавой,
Трепеща перед силой всепобедного Вакха!
Песнь XXXI
В песне же тридцать первой поется о том, как Гера
Сном смирила Кронида, а Вакха - Персефонейей!
С индами так сражался в далекой битве свирепой
Вакх на полях эритрейских в мира восточных пределах,