Битв и дали знаменье винолюбивому Вакху
С иеба, великое чудо: при полном дне́вном сиянье
Мрак опустился на землю и, черноплащный, окутал
Лучезарное Солнце темным и плотным покровом,
Скрыл лучи Фаэтонта - и тьма над холмами сгустилась.
20 [21]
Всюду огни задрожали, то тут, то там пролетали;
Искры небесной повозки сквозь облачные разрывы
Над землею сверкали и над склоном скалистым
Ветерки заструились, пока ие явилась повозка
Гиперйона сверху, сияя Огненным блеском.
Нетерпеливому Вакху летящий орел показался
В небе высоком, держащий змея рогатого в лапах
Острокогтистых, тот быстро изогнулся всем телом
И ускользнул, головою бросившись в воды Гидаспа.
Трепетом благоговейным все проннклося войско.
30 [31]
Идмон же благоразумный (ведь ведал он таинства Музы
Урании, и знал он ход круговратный созвездий!)
Только один оставался спокойным. Когда-то он видел
Темную тень Селены, Солнце собою затмившей,
И пурпурное пламя, пробившееся из-под круга,
Скрывшего ход Фаэтонта, что и видеть не должно,
И грохотание слышал туч, столкнувшихся в высях,
Рев небесный, ужасный и пламенную комету
Видел, и камень сверкнувший и взблескиванье зарницы!
Все Урании науки божественный Идмон изведал,
40 [41]
Дерзкий умом и сердцем бесстрашный, от этого полон
Он спокойствия; ликом смеющимся мудрый провидец
Весь народ ободряет, сказав, что победа уж близко,
Близок конец похода, длившегося столь долго!
Тут Эрехтей провидца фригийского вопрошает,
Только увидев знаки вышнего Дия, на пользу ль
Знаменья Индоубийце Вакху - иль недругам только...
Жаждал не столько проведать про битвы исход, сколь услышать
Явленной в тайнах знамений речи с высей Олимпа,
О движеньях созвездий, о беге Мены по небу,
50 [51]
И о том, как Солнце при свете дня исчезает
Вдруг... Ибо вечно о всяких виденьях божественных жаждут
Знать обитатели Аттики, знатные мудролюбцы!
Не пренебрег предсказатель ничем, и встал, потрясая
Тирсом Вакха, не лавра панопеидского ветвью,
И такое измолвил слово, пророчества полный:
"Знать, Эрехтей, желаешь слово, что сердце покоит?
То лишь единые боги, Олимпа насельники, знают!
Молвлю, как научил Аполлон с лаврового ветвью!
Нет, не страшись зарницы, огней не бойся струистых,
60 [61]
Не трепещи, что Гелий темным сделался, птицы
Не пугайся Олимпа, пророчащей Вакху победу!
Словно змей рогоносный, раздавленный лапой когтистой,
Схваченный хищною птицей, пронзенный ею до смерти,
Сгинувший в водах текучих, в речных исчезнувший струях,
Словно гад умерщвленный, влагой Гидаспа сокрытый,
Дериадей погибнет в родимых валах отцовских,
Обликом быкорогим схожий с родителем милым!"
Так прорицатель старец изрек, и слову пророка
Радовалось все войско, но более всех изумлялся
70 [71]
И ликовал безупречный града насельник Афины,
Сладостным упованьем полон, как будто он в битве
При Марафоне низвергнул врага вслед Дериадею!
После и Дионису, любящему отроги,
Кровник Гермес явился вестником Дия небесным,
Молвить слово такое, в победе его уверяя:
"Не страшися знамений, хоть день и сделался ночью:
Это, о Вакх бесстрашный, отец Кронион пророчит
Индоубийце победу, ибо с явившимся Солнцем
Облик сравню я Вакха лучащегося, что над индом
80 [81]
Смуглокожим и ярым все же восторжествует!
Это природе подобно: тьма выходит на небо,
Гасит день лучезарный, день закрывая собою,
Но поднимается в выси небесная колесница
Гелия бога, пылая, и тьму опять разгоняет!
Так вот и ты отгонишь от глаз своих морок туманный,
Тартарийский рассеешь Эринии яростной сумрак,
Вновь над Ареем заблещет лучистый бог Гиперйон!
Столь великого чуда Айо́н вовеки не деял
С той поры, как низвергнут Фаэтон, опаленный
90 [91]
Пламенем, с колесницы огненной Гелия в небе -
Полусгоревший, нашел он погибель в кельтском потоке!
Отрока дерзкого стали на берегах Эридана
Гелиады оплакивать, горько стеная листвою!"
Молвил - и Дионис преисполнился упований,
Из любопытства он просит бога Гермеса поведать
Быль Олимпа, что знают и кельты на западе дальном,
Как Фаэтон низвергся с высей небесных на землю,
Как Гелиады у токов скорбного Эридана
Преобразились в стволы, как с веток и листьев деревьев
100 [101]
Медленно слезы катились, сияя, в бурные струи!
И ему отвечая, Гермес сладкоустый поведал
Сказ вдохновенный и чудный любопытному Вакху:
"О Дионис, о пастырь, милосердный ко смертным,
Коль любопытством томишься сладким по древнему сказу
Молвлю о Фаэтоне все по порядку, что знаю!
Шумный поток, Океан, окруживший собой мирозданье,
Влажным круговоротом бегущий по кругу земному,
В оное время Фетиду выбрал на ложе в супруги,
С нею влагообильный пращур зачал Климену,
110 [111]
Деву прекраснейшую Фетида грудью вскормила.
К деве благораменной за красоту и приятство
Гелий, чей бег за двенадцать месяцев год составляет,
Чья дорога проходит в семи поясах поднебесных,
Гелий, пламени ключник, вспылал пламенами иными.
И сиянья лучей сильнее сияние страсти!
Только над алым потоком шумящего Океана,
Омывая свой облик эойский, от ложа восстал он,
Подле себя он деву увидел, она же, нагая,
В волнах родительских милых беззаботно плескалась,
120 [121]
Белым телом сияя, как будто бы блеск набирала
В небе всплывая двурогим диском округлая Мена,
Что в вечернем просторе над влагою ярко блистает;
Дева скользила во влаге, смутно виднеясь, босая,
Гелия поражая румянцем ланит как стрелою!
Словно призрак скользила, но ни единой повязки
Персей ее не скрывало и полукружья изгибов
Тела во влаге сребристой мерцали чуть розовея!
Отдал отец свою дочерь вознице небесному в жены,
Свадьбу Климены тотчас восславили быстрые Хоры
130 [131]
С Гелием светоносным, и нимфы, и девы-наяды
Веселились вокруг, и на луговине струистой
Благосоложная дева пламенным сочеталась
Браком, в прохладные длани жаркого приняв супруга!
Блеск над брачным покоем разлился созвездий небесных,
Песню в честь Гименея слагали светило Киприды
И Эосфо́рос, вестник сей свадьбы. Точно как светоч
Брачный сияла Селена над единеньем влюбленных!
Хор Гесперид ликовал, и вместе с супругой Фетидой
Пел Океан мириадом уст величальные гимны!
140 [141]
Скоро дева Климена чреватою стала во браке.
Только лишь сроки настали для бремени, разрешилась
Сыном она светоносным, чудесным, и подле младенца
Явленного зазвенела отчего песнь поднебесья!
Дочери Океана тотчас омыли малютку
В волнах струистых деда, а лишь очистив, в пеленки
Сразу же уложили... Звезды, сияя, скользнули
В круговорот Океана, столь хорошо им знакомый,
Окружив колыбельку, и Илифи́я Селена
Разлила над малюткой сиянье, Гелий же имя
150 [151]
Собственное младенцу дал, в знак того, что признал он
Сына. Тотчас замерцало сиянье в лике малютки -
Им же родитель Гелий его наделил от рожденья!
Часто на плавной зыби вздымал осторожно и нежно
Океан Фаэтона посередине пучины
Пенной - то он подбросит до самого неба младенца,
По-над самым гребнем неся его быстро как ветер,
То подхватывает налету его дланью безмерной,
Снова подбрасывая... Но часто падал младенец
Мимо протянутой длани пращура Океана,
160 [161]
В бурных водоворотах влаги черной скрываясь,
Словно пророча погибель - и старец, видя такое,
Тяжко и горько стенал, сии прозревая знаменья,
Но молчал, дабы сердца любящего Климены
Не тревожить, открыв ей Мойры замысел страшный.
Мальчик же быстро вырос, то в доме родном пребывая
Матери милой, Климены, то путешествуя часто
К пастбищам Тринаки́и, где оставался подолгу
У Лампети́и, бычьи и козьи стада выпасая...
Но колесницей отца священной он жаждал все жарче
170 [171]
Править и даже из древа выстроил собственноручно
Колесницу с парой колес и подвижною осью!
Упряжь придумал также, из гибких ветвей и стеблей
Разных растений садовых и трехконечную плетку,
А четырех барашков согнал под мнимое иго!
После, изображая звезду Эосфо́рос, из белых
Венчиков разных цветов венок круговидный сплетает
И его водружает над благозданной повозкой,
Утреннему светилу подобно, а после над первым
Густорунным бараном факелы укрепляет,
180 [181]
Изображая сиянье лучей родителя в небе,
Едущего над брегом острова в море прибойном.
Юности благоцветущей возраста быстро достигнув,
Часто пламень отцовский трогал рукою, и упряжь
Огненную повозки перебирал и стремился
Звездный бич удержать, и попоны конские дергал
Белоснежною пястью - так отрок живой забавлялся,
Возложивши десницу на огненнопылкую сбрую...
Охватило желанье страстное отрока править!
Сев на отцовы колени, просит бразды со слезами,
190 [191]
Ездить хочет в повозке с упряжкою огненных коней!
Нет! - отвечает родитель, он же речью кратчайшей
Умоляет и просит, и молвит отец с колесницы
Сыну юному слово, любя его и жалея:
"Гелия милый отпрыск, внук дорогой Океана!
Требуй иную почесть, что тебе неба повозка?
Пусть свой бег совершает, не можешь мою колесницу
Ты удержать, я сам-то еле с нею справляюсь!
Ярый Арей зарницей пламенной не ополчался,
Нет, он песнь боевую из трубы извлекает!
200 [201]
Также Гефест не гоняет туч по небу отцовых,
И, как Зевесов сын, не зовется "Тучегонитель",