Зверь Олимпиец, Европы жених, Телец - и стенает,
На ноги встав прямые, и рога направляет
Острые на Фаэтона; сотрясаются неба
Своды, когда он копытом ударяет во гневе;
Из висящих у бедер ножен выхватил быстро
Меч Орион бесстрашный, Боот потрясает дубиной,
Встал на дыбы и бьет копытами в выси эфира
Конь Пегас, и ржет, показавшись лишь наполовину,
И к созвездию Лебедя мчится в яростной скачке,
400 [402]
Бешенно бьет он крылами, словно наездника хочет
Сбросить другого с неба, как некогда сбросил на землю
С высоты поднебесной героя Беллерофонта.
Боле уже не мнутся Медведицы друг подле друга,
В северных склонах неба, но обе к югу сместились
И в гесперийских пределах стопы, не знавшие влаги,
Омывают в потоке незнаемого Океана!
Зевс же, владыка великий, сбрасывает Фазтона
Пламенною зарницей в водоворот Эридана.
Восстановил он могучей дланию колебанье
410 [412]
Мира и Гелия коней вернул на привычные тропы,
Колесницу же Солнца к востоку снова отправил
И быстроногие Хоры двинулись старой стезею!
Возвеселилася снова земля, с высот поднебесных
Жизнеподателя Зевса дождь оросил ее долы,
Влажные ливня потоки пляшущий огнь усмирили,
Над землей вознеслися, пламя и дым выдыхая,
Огнепылкие кони, ржанием высь оглашая,
Гелий снова восходит, правит опять колесницей,
Ввысь ростки потянулись, зазеленели посевы,
420 [422]
Наслаждаясь дающим жизнь лучом теплотворным.
Отчий Зевес Фаэтона сделал небесным созвездьем,
Дав ему имя и лик: "Возничий". Сияющей дланью
Он стоит пред небесной светоносной повозкой,
Словно в путь собираясь по склонам небесным неблизкий,
К звездам как будто желая править отца колесницей,
И огнеструйные токи также на своде эфирном
Зевс поместил владыка, и среди звездного круга
Катит извивную влагу Эридан млечно-белый.
Сестры злосчастного в горе приняли раннюю участь,
430 [432]
Стали они деревами - и от ветвей скорбящих
Льются прозрачные слезы обильной росой золотою.
Песнь XXXIX
В песне тридцать девятой на́ море битва вскипает,
С Дериадеем-вождем разбиты пылкие инды.
Кончил Гермес свою повесть и прянул в высокое небо,
В радости и изумленье оставил он Диониса.
Думал пока о смятенье средь звезд небесных, о смерти
Фаэтона Лиэй, упавшего в кельтских пределах,
В гесперийских потоках нашедшего раннюю гибель,
В далях суда показались: плыли споро по влаге,
Строгий строй соблюдая для битвы с индами в море.
Радаманы по тихой спокойной соли летели,
Мерно поверхность моря весла гребцов взбивали,
К месту сраженья неся корабли - по веленью Лиэя
10 [11]
Ветер поднялся попутный, им паруса надувая,
Лик же свою колесницу погнал навстречу по водам -
Коней копыта гребней пенных и не касались!
Дериадей же огромный увидел с башен настенных
Корабли на валах морских, подобные тучам,
Зорким оком своим, он также известие слышал,
Что корабел арабийский суда боевые построил,
Грянуть поклялся войною на плотников арабийских,
Град Ликурга разграбить и перебить населенье,
А железом изострым истребить радаманов.
20 [21]
Видя строй кораблей, трепетали бесстрашные инды,
В море страшась Арея, ибо и у владыки
Дерзкого Дериадея колена его подогнулись.
Но овладев собою, с улыбкой на лике спокойном,
Повелитель индийский приказал собираться
Воям с "Трехсот островов", тянущихся вдоль неприступных
Мелей отчизны слонов... И пустился в дорогу проворный
Вестник, стопы обращавший быстро от края до края,
И привел он войско с земель, рассеянных в море,
Как приказал повелитель. Приободрился владыка,
30 [31]
Строй кораблей благозданных увидя для боя морского,
Слово такое молвил, свой народ ободряя:
"О мужи, что взросли́ у стойкого в битвах Гидаспа,
В новую битву вступайте, воспламенитесь Арея
Пламенем и зажгите светочи смоляные,
Дабы спалить все струги, их обращая в пепел,
И по морю пришедшее войско в море и сбросить
Со щитами и копьями, вместе с их Дионисом;
Коли сей Вакх - божество, огнем погубим мы Вакха!
Разве он не окрасил многоразличной отравой
40 [41]
Из фессалийских корений в пурпур струи Гидаспа,
Разве смотрел я безмолвно и спокойно, как желтый
Ток струился реки, отныне безумный и грязный?
Если бы эти струи текли на чужбине далекой,
Если бы это не был Гидасп, прародитель индов,
Я бы течение это землей завалил бы и прахом,
Чтоб уничтожить и запах лозы сего Диониса,
Я бы попрал стопами отчее ложе Гидаспа,
Пересек бы я с войском это русло сухое,
Как когда-то с аргивян потоком земли колебатель
50 [51]
Поступил, осушивши инахийское русло -
И копыта во прахе речном отпечатались коней!
Только не бог он, не бог! И лжет о роде и крови!
Разве он потрясает эгидой Крониона-бога,
Разве мечет он пламя Диево Громовержца,
Разве небесные стрелы он родителя мечет,
Разве Кронид ополчался на битву плющом и лозою,
Разве скрежет тимпанов сравнишь с грохотаньем перунов?
Нет, держателя тирса Дием не поименую!
Панцырь земной работы с облаком Зевса сравнить ли?
60 [61]
Пестрый узор небриды с небесным узором созвездий?
Скажешь, что ветвь винограда, дающая винную влагу -
Дар Крониона щедрый, подателя жизни растеньям,
Скажешь, троянцу по крови, какому-то быкопасу,
Чашнику Ганимеду дал он нектар небесный
Лить... Но вино - не нектар! Прочь, нечестивые тирсы!
Вакх на земле пирует с сатирами своими -
Ганимед же с богами пир разделяет на небе!
Ежели этот смерд от четы происходит небесной,
То с Блаженными вместе и Дием пусть попирует!
70 [71]
Слышал я, как однажды и скиптр, и знаки Олимпа
Дал он богу Загрею, что подревней Диониса,
Этому - молнию, Вакху - лишь лозу и гроздовье!"
Молвил - и бросился в битву. За ним устремились народы
С копьями и со щитами, надеяся на победу
Не на суше, на море они в бою рукопашном!
Дионис к ратоборцам своим воззвал упоенно:
"Род могучий Арея и благооружной Афины!
Жизнь ваша - дело битвы, надежда - исход сраженья!
80
В бой! И низвергните в море племя смуглое индов,
В пенных валах довершите вы на суше победу!
Сделайте в битве на море соленом своею подмогой
Копья, связав их попарно, чтоб биться над зыбью удобней,
Копья, чьи жала железом крепко окованы гнутым,
После на недругов бросьтесь, что распрей морскою пылают,
Их низвергните прежде, чем дланью, огнем ополченной,
Дериадей уничтожит струги у нас боевые!
Бейтесь бесстрашно и яро, о мималлоны! Надежды
Недругов - лишь пустая хвальба! И коль не хватило
Сил предводителю индов одолеть нас на суше,
90 [91]
Даже и восседая на шеях слонов преогромных,
Ростом под облака, бесстрашных, неуязвимых...
Я бы пошел сражаться, я не позвал бы на помощь
Никого, лишь отца Крониона, он ведь над морем
И небесами правит, а коли я захотел бы,
То ополчил лишь брата Крониона, Посейдона -
Он бы низверг трезубцем индов целое войско,
Ибо и Главк, герой широкобородый, сей отпрыск
Энносигея, воюет с нами, сосед мой по Фивам,
Житель он Антедона, града в полях Аони́и;
100 [101]
Мой союзник и Форк, и пену браздящий морскую
Меликерт, что низвергнет Дериадеевы струги,
Он поборает Лиэю, ведь матерь его и вскормила
Вакха-младенца когда-то - Ино, морская богиня,
Млеком обоих питала, и Бромия и Палемона!
Предвещателя старца, что нам напророчил победу
В битве глубокопучинной, проведав вещие знаки,
Старца Протея я друг! Еще ополчит на сраженье
Нереид-дочерей Фетида, Ино же на битву
Ополчится - помочь воительницам-бассаридам!
110 [111]
Я же на брань подвигну Эола, пока не увижу
Эвра за копий метаньем, за луком и дротом - Борея,
Эрехтеева зятя, что взял марафонскую деву;
Также эфиопийца Нота, поборника Вакха;
Также и Зефир разрушит в битве натиском бурным
Множество вражьих стругов, ибо он должен в супруги
Вестницу взять Ириду, посланницу Зевса-владыки!
Только Эол отважный от индов и благотирсных
Воев будет подальше, пускай развяжет с ветрами
Мех свой там, где захочет, но только не в море открытом,
120 [121]
Дабы они дуновеньем были ратникам в помощь,
И завершу я битву кораблегубительным тирсом!"
Так сказав, полководцев верных повел он сражаться.
Вот уж и вестница битвы, труба боевая, взгремела,
Песнь боевую запели свирепо Арея авлосы,
Ободряя народы, тимпаны гулкою медью
Зазвучали, на битву морскую войска призывая,
Завизжала неистово, ярь пробуждая, сиринга,
Не из каменных долов голос свой подавая
Панам, над пенною зыбью Эхо морская звучала!
130 [131]
Вот уж схватились войска и грохот поднялся великий:
Рать сражалась искусно, с умением преотменным.
Заключила в кольцо тотчас она недругов ярых,
Все ополчение индов вдруг оказалось в ловушке,
Словно рыбы косяк в сетях. Начиная сраженье
Муж Айакос своим детям пророчество дивное молвил,
Предвещая потомкам битву при Саламине:
"Если ты внемлешь моленью, если ты слышишь молитвы,
Освободивший от засухи наши бесплодные нивы,
Ибо земля алкала ливня, чтоб к жизни вернуться,
140 [141]
Дай же равную милость, отче Зевес ливненосный,
Даруй мне славы на море, чтоб люди сказали повсюду,
Нашу победу увидя: "Как Дий на земле прославил
Отпрыска, так и на море ему подтверждает он милость!"