Клавдий ввел центуриона в суть дела и они, объединив свои отряды (всего с ними было около двадцати солдат), бросились на поиски. Случилось так, что первым на Квинта наткнулся Квадригарий.
– Вот он! Вали его, ребята!
Легионеры перегородили улицу щитами. Квинт поворотил кобылу, но его уже окружали. Придется прорываться.
– Выноси, родная!
Он ударил ее пятками, лошадь взвилась на дыбы. Солдаты так и шли вперед "стенкой". Вот она совсем близко. Квинт начал рубить, легионеры прикрывались щитами. Один заученным движением достал противника, клинок оцарапал бедро беглеца. Другой вонзил меч в шею лошади. Та жалобно заржала, повалилась прямо на легионеров. Те еле успели увернуться, но "стену" сломали. Квинт удачно сумел спрыгнуть, двумя взмахами меча отбросил наиболее ретивых, освободив себе путь, и бросился бежать.
– За ним! – неслось вслед.
Далеко ему уйти не удалось. Прихрамывая, он забежал на лестницу, ведущую на второй этаж какого-то дома. Здесь драться было удобно, солдаты не могли задавить его числом. Он легко справился с первым из них, и, завладев его щитом, стал еще опаснее. Солдаты нападали по двое, но ничего не могли противопоставить клинку Севера, который мелькал быстрее молнии.
Квинт понимал, что все кончено, ему не удастся уйти и в голове билась единственная мысль – продать жизнь подороже. Никогда еще он не дрался с такой окрыляющей яростью. Близость смерти не сковала его, наоборот, раскрепостила. Казалось, что противники двигаются, как сонные мухи. Все их удары легко парировались щитом, а меч Севера наоборот, без труда находил лазейку в защите.
Один, другой, третий. Раненные и убитые падали под ноги товарищам, хрипя в агонии и обливаясь кровью.
Четвертый, пятый.
– Ах ты ж, твою мать! – взвыл Квадригарий, – да что вы какие неумехи-то?! Дайте его мне! Смотрите, как надо! А ну, раздайтесь!
Центурион протолкался вперед.
– Ну, давай!
Квинт сразу понял, что этот противник – нечета солдатам. Квадригарий был немолод и двигался не в пример медленнее покойного Остория, но и Север не отличался свежестью. Он начал уставать. Сказывались недавние пытки, кровоточащее бедро. Квинт долго возился с центурионом. Слишком долго. И при этом не видел, как легионеры, составив штурмовую пирамиду из щитов, залезая друг на друга, карабкаются на лестницу за его спиной.
– Р-раз! – отсчитывал выпады Квадригарий, – два! Н-на! Еще!
Квинт попятился и центурион, купившись на эту простую уловку, подался вперед, подставился...
– Агххх...
Клинок Севера вонзился в шею пожилого воина.
Солдаты снова с ревом навалились на Квинта, он отбросил их, но через секунду его ударили сзади щитом по голове. В глазах потемнело.
– Стоять! – раздался крик Глабра.
Трое легионеров, занесших мечи над поверженным беглецом, застыли.
– Вяжите его!
– Трибун! – солдаты недовольно зароптали, – смотри, сколько он наших положил! И Квадригария!
– Я сказал, вяжите!
Квинт пришел себя. Увидев Глабра, сжал зубы.
– Ну, вот и все, марианец, – Глабр сел перед ним на корточки, – никуда ты уже не денешься. И никому ты больше не нужен. Луск приказал убить тебя. Услышал меня Юпитер, есть справедливость на свете.
– Чего ждешь? – процедил Квинт.
– Думаю, что с тобой делать. Если я тебя просто убью, даже если запытаю до смерти, это не доставит мне радости. К сожалению, умереть ты сможешь только раз. А сам-то посмотри, сколько народу к Перевозчику отправил. Нет, убить тебя, все одно, что освободить. Слишком просто.
Глабр встал.
– Я буду долго убивать тебя. Превращу в живой труп. Ты станешь искупительной жертвой за пролитую кровь римских граждан, к коим, конечно же, не относятся мятежники. Твое имя навеки проклято. Ты сам никогда более не осмелишься произнести его, ибо в тот же миг покроешь весь свой поганый род несмываемым позором. О, я хотел бы видеть, как это имя станут произносить с плевком, словно оно само по себе оскверняет уста, но, боюсь, найдется идиот, который придумает сделать из него знамя. Не буду создавать мученика, пока последний марианец не встретится с Орком. Ты так и сдохнешь безвестным фракийцем.
Грабр повернулся к легионерам.
– Луск приказал прикончить его, но я поступлю иначе. Все вы подтвердите, что беглеца, убившего нескольких ваших товарищей, изрубили на куски, а останки сбросили в клоаку. И если хоть один из вас проболтается – пожалеет, что родился на свет. Сервий, отправляйся на рынок и узнай, кто из работорговцев имеет дела с ланистами.
Глабр посмотрел на Квинта и, ухмыляясь, прошипел:
– У меня есть на продажу гладиатор.