– Я дверь закрывать не пойду, – вытянулся вор. – У нее лук, тут никаким талисманом не защитишься. И она мне жизнь сегодня спасла.
– Прямой приказ отказываешься выполнять? – радостно улыбнулся капитан.
– Никак нет. Не могу без приговора судьи поднимать оружие на товарища по команде. На время вашего отсутствия, ваша милость изволили назначить капитаном лорда Трома. А он приказал сопротивляться всем без исключения. Таким образом, по положению восьмому кодекса Флота, мы оказались зачислены в команду «Высокого». Примечание два к положению восьмому – «списание из команды корабля производится посмертно или в порту с освидетельствованием постоянного коменданта Флота».
Уже никто не делал вид, что работает. Экипаж стоял и глазел.
– Что-то не пойму, – капитан улыбнулся еще шире, – ты же вроде на эвфитоне штаны просиживал? Или из судейских будешь?
– У нас на «Эридане» на две должности натаскивали. В случае необходимости могу выполнять обязанности судебного исполнителя. Поэтому и приставлен конвоировать важную пленную.
– Что-то я нигде не читал о двойных должностях, – вкрадчиво удивился капитан Кехт.
– А вы проверьте, – посоветовал вор. – Кодекс Флота для группы «Юг» за личной подписью лорда-командора Найти. Там все есть.
– Куда мне до ваших крючкотворов. Меня закон Флота вполне устраивает. Ты процитировал, значит, и выбрал приговор.
– Вы раньше меня выбрали, – без выражения сказал Квазимодо и в первый раз открыто посмотрел в глаза капитану.
Кехт понял и с насмешкой кивнул.
– Эй, бездельники, чего встали. День удачный – погуляли, подрались, покойников пощупали. А впереди еще уборка, похороны и празднование геройской победы. Работать, ублюдки беспамятные!
Капитан Кехт отправился в свою каюту, и оттуда немедленно послышался звон крепкой оплеухи. Несчастная Бонга и не пикнула.
Лорда Трома похоронили на середине лагуны. Сверток в расшитом плаще погрузился на дно среди леса розовых и лимонных кораллов. Вспугнутые всплеском разноцветные губаны и щетинозубы тут же вернулись, привлеченные заманчивым запахом. Боги наделили всех существ разными вкусами – из экипажа на богатый, но пропахший мертвечиной плащ лорда никто и не думал претендовать.
Дел у экипажа «Высокого» хватало. В дальней бухте, скалистой и закрытой от волн, действительно обнаружился целехонький двадцативесельный драккар. Аккуратно убранные весла, опущенный и свернутый парус – казалось, команда только что высадилась и собирается день-два передохнуть на гостеприимном пляже в тени скал, густо заросших зеленью. Даже часть припасов в мешках и бочках осталась закрепленной на своих местах. Но сухари уже покрылись плесенью, сушеное мясо почернело, а в муке завелись черви. Котел у очага густо позеленел. С тех пор как экипаж вышел прогуляться, миновало слишком много времени.
Настороженные загадкой моряки «Высокого» слегка пообвыкли и вовсю принялись обсуждать таинственную бухту. Ни оружия, ни мертвецов рядом с драккаром не оказалось. Цепочка небольших островов уходила дальше на запад, и складывалось впечатление, что команда безымянного драккара почему-то решила путешествовать пешим порядком, предпочитая переправляться через протоки вплавь.
Лично у Квазимодо никакого особенного мнения не было. Он вместе с частью команды приплыл в бухту на трофейных лодках. Долбленые снабженные тонким бревном-балансиром пироги оказались достаточно устойчивыми. Грести было недалеко, но у вора здорово болела задница. Для раненых ягодиц лодка оказалась слабо приспособлена. К тому же прибинтованные к короткой щепке вывихнутые пальцы не позволяли толком держать весло. Но нынче слабость показывать было не с руки.
Плохо, когда задница голове думать мешает. После вчерашнего боя вор так толком и не отошел. И выспаться не дали. Расщедрившийся капитан Кехт выставил команде бочонок пива из своих запасов. Каждому досталось по трети кружки, зато ужин затянулся. Повествовать о героической битве пришлось, естественно, Квазимодо и Ноге. В виде исключения врать о происшедшем почти не требовалось. Так, только некоторые умолчания о незначительных деталях.
Сейчас очень хотелось спать. Квазимодо кривобоко примостился на носу вытащенной на песок пироги и тупо разглядывал брошенный корабль. Нос драккара украшала мастерски вырезанная псиная голова, когда-то выкрашенная синей краской. Похоже, корабль был сделан еще до лихорадочного массового строительства Объединенного Флота. Тогда корабли делали без затей, зато на совесть.
В голову ничего не лезло. Квазимодо пытался заставить мозги работать, но мысли безвольно катались по куцему кругу.
Ждали капитана и когг. Неуклюжий «Высокий» маневрировал у входа в бухту. Лиска держалась в своих «покоях». Оружие у нее осталось, и вор надеялся, что рыжая не даст себя в обиду. Рассказы о вчерашних действиях вооруженной луком оборотнихи должны были произвести впечатление и на недоверчивого капитана. Терять людей, атакуя рыжую в лоб, он вряд ли решится. Но и откладывать расправу надолго тоже не станет.
Что-то произойдет, и быстро.
Квазимодо тупо смотрел на вытащенный на песок драккар. Соблазнительная мысль, но плохая, потому что невыполнимая. Ни втроем, ни даже вшестером-всемером с кораблем не справиться. Да ты, Полумордый, и не умеешь корабли водить. Отсюда до глорского побережья как до луны. На кой хрен тебе луна? Леди Катрин говорила, что она большая, почти как земля, но толку с нее никакого.
– Ты спишь? – Ныр озабоченно присел рядом.
– Нет еще, – промямлил вор.
– Смотри, а то вид у тебя то ли сонный, то ли больной. Как думаешь, куда они делись?
– Да мне… Лишь бы и Кехт туда же подевался.
– Да, сволочь бородатая. – Фуа смущенно почесал белобрысую макушку. Ныр весьма переживал, что отсутствовал во время вчерашнего побоища и друзьям пришлось справляться без его помощи. – Слушай, может, и ничего? Вчера капитан вроде успокоился.
– Убьет, – кратко заверил вор. – Меня и рыжую – точно. Тебя, лягушачью морду, может, и пожалеет.
– Чего это меня жалеть? – обиделся ныряльщик. – Я с вами.
– Понятно. – Квазимодо потер лицо. – Ты начеку будь. Думаю, он ждать не станет. Спасибо, что топор достал, – пригодится.
Вечером фуа пришлось довольно долго нырять за утопленным во время боя топором. Купание в компании смуглых мертвецов и уже начавших пировать рыб никакого удовольствия Ныру не доставило, но сейчас он лишь великодушно махнул рукой и зашептал о другом:
– Слушай, а правда, что Бонга вместе с вами на равных дралась?
– Может, и лучше нас. Лично я со щитом вообще плохо управляюсь. Только ты брось в ее сторону смотреть. Во-первых, из тебя не только один капитан мозги вышибать будет, а во-вторых, твоей красавице чуть сиську вчера не оттяпали. Дай бедняжке хоть опомниться.
– А я что, лезу на нее, что ли? Просто жаль, такая красивая женщина, а он ее по морде бьет чуть ли не при всех.
– Повезет, тогда сможешь его лишний раз копьем ткнуть за свою прекрасную даму, – пробурчал Квазимодо. – Только как бы он нас не опередил.
– Ты что-нибудь придумаешь, – уверенно заявил фуа и в очередной раз огляделся. – Знаешь, какая-то странная бухта. Что-то в ней не так.
– Еще бы, здесь кучи народа не хватает. Может, они на дне? Поискать не хочешь?
Искать пришлось всем вместе. «Высокий» в бухту так и не рискнул войти – слишком много рифов торчало у узкого входа. Теперь корабль стоял на якоре в отдалении, а капитан прибыл на берег на лодке.
Загадка исчезновения экипажа собачьеголового драккара требовала решения, и капитан Кехт попробовал решить ее просто – приказал тщательно обыскать остров. Фуа был загнан в воду с задачей выяснить, что творится на дне.
Вытянувшись цепочкой, моряки принялись прочесывать остров. Квазимодо оказался поставленным на крайнем правом фланге – наверняка не случайно. Пришлось лезть по острым и крутым прибрежным скалам. Ругаясь про себя, вор карабкался по склону. Болела задница, драные штаны липли к открывшейся ране. Сквозь шум прибоя Квазимодо иногда слышал голоса перекликающихся моряков. Ближайший сосед шел выше по заросшему травой и опутанному лианами скалистому склону шагах в двадцати, и ковыляющий по нагромождению камней вор моряка почти не видел.
Не путь, а мучение. Сначала вор наступил на кокосовый орех, потом поскользнулся на какой-то выброшенной прибоем дохлятине. Глефа, с одной стороны, помогала перебираться через крупные обломки – опираться было удобно, с другой стороны – занимала руку, и цепляться за камни приходилось больной ладонью.
Квазимодо в очередной раз споткнулся, покачнулся, в тот же миг над головой что-то свистнуло. Вор инстинктивно отскочил к самой воде, вскинул голову – прямо над ним на скале присел один из моряков. Солнце мешало смотреть – сначала Квазимодо изумился, подумав, зачем это дураку вздумалось падать ему на голову? Но выражение смущения, на краткий миг мелькнувшее на лице матроса, и попытка спрятать что-то за спину заставили мигом догадаться. В руке матрос держал изогнутый абордажный чекан.[61]
– Что, – со злобным сочувствием поинтересовался вор, – ростом я не вышел? Не достал черепушку мою?
– Ты что несешь? – неуверенно возразил матрос. – Ты же сам оступился.
– Ага. Оступился, брякнулся и голову свою тупую раскроил. Ты, наверное, сам такой умный план придумал?
Моряк отшатнулся, но не успел – древко глефы ударило его по ноге, подсекло – с коротким воплем неудачливый убийца полетел со скалы и грохнулся к ногам вора.
– Вот это оступился так оступился, – с удовлетворением заметил Квазимодо, приставляя острие глефы к шее противника.
Тот застонал:
– Ты не посмеешь меня убивать. Кехт тебя сразу вздернет.
– Я – и убивать? – удивился вор. – Да я самый безобидный уродец в мире. Я сейчас помощь позову. Ты что отшиб?
– Спину. И ногу, кажется, сломал.
– Левую? – деловито поинтересовался Квазимодо.
– Ты что… – Новый удар древка глефы по колену заставил несчастного заорать.