Группа моряков в молчании кинулась со скал на песок пляжа. Люди, прыгая и катясь кубарем, достигли воды. Тут уж никакой тишины соблюсти не удалось. В пене и брызгах воины рвались к драккару.
Квазимодо, бегавший куда лучше большинства моряков, достиг борта корабля одним из первых. Путь вор наметил заранее, вплоть до веревки, за которую удобнее всего хвататься. Перевалившись через борт, Квазимодо тут же повернулся. Ныр бегал так себе, но взял свое в воде. Квазимодо протянул древко глефы и выдернул товарища из воды. В бухте стало очень шумно. Сыпали проклятиями взбирающиеся на борт моряки, мощно, до боли в висках «пели» хитки, как трещотка щелкал перепуганный Великий Дракон, выкрикивал команды и ругательства Нога.
Не всем повезло. Одного из моряков товарищи вырвали прямо из рук-ласт жирной пятнистой хитки. Другого морские девы утаскивали под воду у самого рулевого весла. Арбалеты разряжали чуть ли не в его выпученные в ужасе глаза, несколько копий разрезали воду вокруг, глубоко засев в мягкой и бесчувственной плоти хиток. Квазимодо тоже успел ткнуть глефой что-то неподатливое в бурной воде. Ничего не помогло – несчастный моряк исчез в брызгах и поднятом со дна песке.
– Кончено! – заорал Нога. – На весла, вашу обезьяну!
Квазимодо плюхнулся на отполированное чьим-то неизвестным задом сиденье. Весло уже стояло на месте. Вор ухватился за рукоять, успел подумать, что уже давненько не занимался благородным трудом гребца, и почувствовал, что весло слишком тяжелое.
– Вот дерьмо! – завопил Нога. – Держат, коровы, гноем беременные!
Драккар походил на многоножку, все ноги которой увязли в смоле. Невидимые под водой хитки удерживали весла.
– Стряхните их! – разорялся Нога. – Ради теплых девок, которые ждут вас дома, стряхните!
Снова защелкали арбалеты. Моряки с громким хеканьем метали копья. Большинство снарядов не пропадало даром, только и пронзенные чуть ли не насквозь хитки не желали отпускать весла. Все это напоминало магию, о которой рассказывают в сказках, – моряки сражались с врагом, которого почти не было видно и который, пораженный копьем, истекал кровью не больше чем наполненный китовым жиром мешок.
Квазимодо содрал с себя многострадальную рубаху. Долой мокрые сапоги, ремень. Полуголый и тощий вор, зажав в зубах орочий нож, кинулся по борту к корме.
– Драпаешь, Полумордый?! – заорал кто-то, вкладывая в арбалет новый болт.
– Не делай этого! – завопил в спину другу фуа.
Собрав все силы для толчка, Квазимодо сиганул в воду. До берега долететь было невозможно, но когда вор врезался в воду, глубина там оказалась по пояс. Удалось устоять на ногах, рядом плеснуло, и одноглазый парень, не оглядываясь, рванул на берег. Бежать по песку после соленой воды было куда как легче. Вор пронесся по берегу, перепуганной обезьяной взлетел на скальные уступы. Мешок с жемчугом, понятно, никуда не делся. Выдернув его из расщелины, Квазимодо спрыгнул на берег, едва не рассадил колено о камень. Упав на песок, вор поспешно вспорол ножом мешок. Жемчуг, кроваво-розовый в лучах опускающегося солнца, сверкал как икра какой-то небывалой рыбы.
Над медленно поворачивающимся вокруг оси драккаром раздавались вопли и небывалая ругань. Команда продолжала вести бесполезный бой. Истыканные стрелами и копьями хитки пели и настойчиво пытались по веслам взобраться повыше к людям.
Квазимодо пробрал истерический смех. Зачерпнул в обе горсти сияющих жемчужин, вор швырнул их в воду.
– Эй, суки ожиревшие, ловите свою дрянь!
Мгновение ничего не происходило, потом в середине падающего жемчужного дождя раздался всплеск. Квазимодо первый раз увидел широкий и мясистый хвост хитки. Вор метнул еще горсть. Вода бурлила – хитки от всей бухты спешили к сверкающему дождю. Квазимодо удовлетворенно хрюкнул, развернулся к бухте спиной и принялся, по-собачьи загребая обеими лапами-руками, швырять из мешка «бусины». Там, куда он кидал, творилось нечто невообразимое – казалось, воды там уже не осталось – груды пятнистого мяса, тряся длинноволосыми головами, лезли друг на друга, норовя поймать самый крупный шар. Пение кончилось, остались грызня, укусы и противный визг. Вообще-то в этот момент толстомясые «девы моря» оказались куда больше похожи на истинных женщин.
Шипя «чтоб вы подавились», Квазимодо подхватил почти опустевший мешок и зашвырнул его в кипящее море. Стиснув в руке нож, кинулся вдоль берега. Драккар, неровно работая веслами, уже уходил к выходу из бухты.
Давно вор не плавал так быстро. Его смертельно перепугала всплывшая перед носом туша, густо усеянная стрелами. Оказывается, хиток все-таки можно убивать. Квазимодо греб изо всех сил, почти не задерживаясь для вдоха. Вот-вот холодная широкая лапа ухватит за щиколотку, потянет вниз. Плеск весел становился все ближе. Квазимодо почти ничего не успевал разглядеть, лихорадочно взбивая воду руками. Драккар впереди двигался нелепыми рывками, часть весел тормозила, другие били по воде, стараясь быстрее гнать корабль к выходу из ловушки. Как поросенок визжал Ныр, требуя немедленно остановиться…
Квазимодо выдернули из воды, попутно здорово ободрав бедро о борт. Кашляя и плюясь водой и кровью, вор плюхнулся между лавками.
Драккар, разгоняясь, шел к выходу из бухты. И тут предостерегающе закричал Куп.
Цепляясь рукой со съехавшей с пальцев повязкой и не чувствуя боли, Квазимодо заставил себя встать. Причину тревоги разглядеть труда не составило – в волнах впереди мелькали головы нескольких хиток, но главное – преграда из проклятого трира тянулась над водой гораздо выше прошлого раза. Для особ женского пола хитки оказались весьма сообразительными созданиями.
Трое арбалетчиков дали залп по ближайшей хитке. Украшенная «рогами» болтов и обиженная морская дева скрылась.
– Тише ход! – заорал Нога.
Стало ясно, что так просто перескочить через препятствие не удастся. Квазимодо, как и большинство моряков, оглянулся. Возня вокруг «сеяного» жемчуга угасала – еще всплескивали широкие хвосты, сталкивались друг о друга разгоряченные хитки, но их у берега оставалось значительно меньше. Испытают ли желание разбогатевшие девы пускаться в погоню за обидчиками, предсказать не мог бы никто. Следовало поторопиться.
Квазимодо нашел взглядом фуа. Ныр уже смотрел на друга исподлобья, полный самых мрачных предчувствий.
– Они не могли успеть хорошо закрепить эту дрянь, – пробормотал Квазимодо.
– Наверное, – без эмоций кивнул ныряльщик.
– Мой нож возьмешь? Сталь получше будет.
– Здесь и твои акульи зубы не помогут. – Ныр подошел к борту и бережно вынул из-за пазухи Великого Дракона.
Драккар двигался по инерции. Гребцы оставили весла и смотрели на выглядевшего очень несчастным фуа.
– Правый край каната вроде провисает, – пробормотал Нога.
– Вижу, – сказал фуа, приседая у борта на корточки и берясь руками за борт. – Ква, скажешь рыжей, что грамота в жизни не так уж нужна. Зря вы меня мучили.
Ныряльщик толкнулся руками и ногами, кинул себя за борт. Испорченная зубами аванка нога опять-таки подвела – прыгуна слегка закрутило в воздухе, но плюхнулся он в воду поразительно далеко от драккара. И пропал.
Кто-то из моряков тихо выругался.
– Эй, чего глазеете? – зарычал Нога. – Что бы ни случилось, будем прорываться.
Гребцы заработали веслами. Корабль развернул свой собачий нос в сторону прохода, туда, где преграда действительно слегка проседала. Моряки торопливо перебрасывали груз на корму.
Вокруг ничего не происходило. Даже головы хиток, плававших у каменистых ворот бухты, исчезли. Несколько безобразных лиц виднелось посреди бухты. Нога, стоявший у руля, оглянулся на них, харкнул в воду и приказал:
– Гребите во всю мочь, женихи подводные!
Драккар двинулся вперед, нацеливаясь на место, где волны почти перехлестывали через преграду. Сваленные ближе к корме бочки и мешки заставили нос корабля чуть приподняться, но было понятно, что форштевень крепко зацепит диковинный канат.
– Порвем, – прокряхтел гребец, сидящий впереди Квазимодо. Сам вор почти ничего не видел – нужно было грести.
У правого края заграждения тем временем что-то все же происходило – вспухали водяные пузыри, что-то хлюпало и плескалось. Наконец вынырнула хитка. Куп, единственный не занятый на веслах и руля, немедля всадил ей в затылок болт из арбалета.
Темно-коричневая черта заграждения начала заметно проседать.
– Есть! – торжествующе завопил Нога и, наваливаясь всем телом на рулевое весло, взял еще правее. Драккар с ходу налетел на почти исчезнувшую в воде преграду. Казалось, дерево затрещало, наскочив на камень. Людей бросило вперед.
– Весла! – отчаянно заорал Нога.
Гребцы подняли весла. Драккар с треском полз и никак не мог переползти рукотворный риф. Казалось, корабль вот-вот засядет намертво.
– На нос! – завопил Нога. Пихая друг друга, гребцы бросились на нос судна. Нога, брызгая слюной и проклиная все подряд, начиная от неудачно сложившихся звезд в час своего рождения и кончая блудливыми прародителями хиток, работал рулевым веслом. Ему помогал куда более сдержанный Пень. Драккар неохотно сполз с препятствия и, с облегчением скрипнув, закачался на волнах. На носу восторженно завопили гребцы.
– На весла, дети плешивых ежей! – радостно воззвал Нога.
Драккар устремился в открытое море.
Квазимодо пнул босой ногой весло и пошел к корме.
– Нога, поворачивай.
– Чего? – изумился рулевой.
– Лягушку подберем.
– Ты чего, Ква? Он же и не вынырнул ни разу. Помянем парня на «Высоком». Геройский ныряльщик был.
– Я те дам «был»! Ныр всегда выскочит. Он аванка на нож брал.
Заворчали гребцы:
– Зачем возвращаться? Сгинул парень, чего уж там. Там этих сук все равно что рачков под берегом. Еще насядут на весла, не отцепимся. А наших парней и тела-то не всплыли. Не дури, одноглазый.
В руке Квазимодо оказалась глефа, и он в бешенстве заорал:
– Я своих не бросаю! А если трусите, то сейчас же кровью сочтемся. Нога знает – меня завалите, но и я вас почешу – кишки наружу размотаю. Лягушка свое дело сделал. Поворачиваем, что мы – улитки неблагодарные?