– И не мечтай. Даже если я их выслежу, без хорошего лука делать нечего.
– Жаль. Очень пообедать хочется.
Девушка пожала плечами:
– Станет жарко – выползут ящерицы и змеи. Жуки-ядрыши здесь могут попасться. У ручья – черви. Птиц много – гнезда поищем.
– Все это хорошо, – печально согласился вор. – Но мало.
– Здесь не город. А у меня лука нет, – окрысилась рыжая. – Не жалуйся, дурак.
Квазимодо посмотрел в острое веснушчатое лицо, улыбнулся:
– Теа, все лисы любят кусаться? И всегда без причины?
Девчонка, кажется, слегка смутилась, но зло пробормотала:
– Причина есть…
Фуа в полудреме приложился к котелку, всосал несколько глотков нагревшейся воды и снова заснул. Теа тоже дремала, свернувшись в клубок на клочке голубого испятнанного шелка. Квазимодо возился со своим ремнем. Нет – на роль метательного оружия старый потертый пояс никак не годился. Придется среди тряпья поискать что-то подходящее.
Тонкая ткань, сложенная в несколько раз, казалась достаточно крепкой. От нее еще пахло духами. Аромат наполнял голову мучительными сожалениями. Ничего, переживешь. Вор взмахнул рукой, еще раз пробуя свое «изобретение» на крепость.
– Баловство, – проворчала Теа, не открывая глаз. – У нас и щенки таким не играют. Уж лучше склянку из твоего мешка в ручей вылить. Кто-нибудь обязательно сдохнет, а мы сожрем.
– Как бы нам потом самим не околеть, – пробормотал вор. – Лучше уж я пращу попробую. Праща вещь хорошая, вот только делать ее я не умею.
– Попробуй, если делать нечего, – милостиво разрешила рыжая и повернулась на другой бок.
– Э-э, ты нюхни, нет никого поблизости?
– Нюхни? – Девушка фыркнула. – Навонял благовониями, а потом «нюхни». Выползай, нет никого.
Квазимодо выполз из-под защиты низких кустов. Солнце немедленно опалило плечи. Вор почесался. Несмотря на то что беглецы днем отсиживались в кустах, даже привычные плечи одноглазого парня начали шелушиться. Неласковое здесь солнце, на юге и то так не жжет.
Первый камешек бессильно шлепнулся о землю у самых ног вора. Квазимодо засопел, выбрал другой «снаряд». Если у других получалось, и у тебя получится.
В куст попадать вор приноровился довольно быстро, но дальше дело застопорилось. Меткости, мягко говоря, не хватало. Местная живность своими размерами корову никак не превосходила. Квазимодо напряженно вспоминал, как работала пращей незабвенная леди Катрин. Эх, нужно было тогда прямо попросить урок дать. Все торопимся, куда-то торопимся. Кажется, все дело в движении кисти.
В разгар упражнений из кустов выползла Теа. Села, обхватила колени руками и принялась скептически наблюдать. Вора чужое мнение никогда не смущало. Тем более камни уже летели значительно точнее.
– Ква, ты упорный, но глупый, – не выдержала рыжая. – Кисть еще сильнее разворачивай.
Вор молча протянул ей тряпочное оружие.
Для начала Теа чуть не вывихнула кисть, но по упрямству девчонка могла легко превзойти кого угодно, включая и одноглазого спутника, да и силы в ее тонких руках хватало. Камни со свистом рассекали воздух.
Квазимодо быстренько соорудил вторую пращу. Поскольку кусты вокруг стали терять свой нормальный вид, да и камни под ногами уже приходилось выискивать, метатели отошли подальше от убежища. Праща оказалась оружием капризным – снаряды то летели практически идеально, то находили себе совершенно непредсказуемые, никак не связанные с намерением стрелков цели. Метатели частенько хихикали друг над другом.
– Хватит развлекаться, – заявила Теа, алчно поглядывая вслед пролетевшей над кустами стайке серых птичек. – Кидаем, так по делу…
Первой добычей стала красивая остроносая птичка. Переливчатые сине-голубые крылышки трепыхались по земле. Теа, склонная к сантиментам не больше вора, мигом свернула пичуге шею, подвесила к поясу. Охотники нацелились на более достойную добычу. Девчонка шипела на одноглазого соратника, требуя двигаться тише. Довольно долго они безрезультатно крались среди кустарника, но потом Теа вывела на действительно лакомую цель. Дрофа настороженно прогуливалась у пышного колючего куста. Крупная птица с длинной, словно выпачканной багряной краской шеей и красным клювом беспокойно оглядывалась по сторонам. На вид в ней было весу побольше, чем в самом жирном домашнем гусе.
У Квазимодо потекли слюнки. Рыжая девчонка бросила на него яростный взгляд. Вор жестом показал, что командует она.
Дрофа шарахнулась от свиста, но один из камней с силой угодил в нее. Птица все равно кинулась наутек, но сильно припадая на одну ногу. Рыжая бешено рванулась следом. Квазимодо порядком отстал, зато смог во всей красе наблюдать длинный прыжок девушки. Дрофа успела только издать панический квакающий звук. Хлопнули жесткие крылья, увернуться птица не смогла. Хрустнула шея, и Теа поднялась, с трудом удерживая добычу за подергивающиеся лапы с растопыренными мозолистыми пальцами. Конопатое лицо рыжей охотницы сияло торжеством.
– Я всегда считал, что праща – оружие ловких женщин, – искренне заверил вор.
В сумерках рискнули развести огонь. Вблизи не было никакой опасности, дым таял в кустах, но беглецы нервничали. Запах поджаренной дрофы разносился, кажется, на всю округу.
Квазимодо раздирал пальцами мягкое мясо. Птица, понятное дело, не дожарилась, но жирная плоть так и таяла во рту. Вор мельком вспомнил о хлебе, но его отсутствие не особенно портило трапезу.
– Все-таки решение бежать было правильным, – пробормотал вор, срезая с мясистой птичьей ляжки еще кусочек. – Там, в подвале, кормили хуже.
Фуа по обыкновению промолчал, правда, на этот раз его рот был очень занят.
– Следовало бы сжечь этот блудливый замок, – резко сказала Теа. – Проклятое гнездо проклятых колдунов. – Девушка с хрустом раскусила косточку, звучно высосала мозг.
– Маловато нас было. Кроме того, такие замки плохо горят, – примирительно заметил вор. Его слегка беспокоило, то, что рыжая ест без обычного аппетита.
– Все равно – нужно было сжечь дотла, – бескомпромиссно заявила девица. – И весь город тоже.
– Может, ты и права. – Квазимодо облизнул пальцы и покосился на соседку. – Но нам не хватает опыта. Жечь замки – это, знаешь ли, целая наука. У меня совершенно нет опыта. Да ты ешь, ешь. Мы никуда не торопимся. Похоже, и ночью отдохнем. Так что – кушай. Мало ли – вдруг впотьмах пожевать захочется? На сытый желудок оно нам спокойнее будет. Да и холодные хрящи совсем невкусные.
– Думаешь, я не найду себе теплого мяса? – Теа посмотрела на вора. – Дразнишься, да? Догадливый.
– Я?! Дразнюсь? Да как можно?! Я так, предупреждаю на всякий случай.
Теа ухмыльнулась:
– Ври больше. Почему ты так уверен, что я не захочу вами пообедать или позавтракать?
– Не знаю. – Квазимодо вытер о драные штаны руки и улыбнулся. – Мне почему-то кажется, что как пища я тебя не прельщаю. Горло вырвать – другое дело.
– Да, частенько меня так и подмывает. – Рыжая согнала с лица улыбку. – Но если будете спать спокойно, ничего с вами не случится.
– Храпеть нужно или так поверишь?
– Ненавижу храп. – Рыжая скривилась. – Только посмейте храпеть…
Идущая на убыль луна висела среди звезд. Квазимодо смотрел на желтый диск, временами ветерок качал ветви кустов, закрывал вечный ночной фонарь. Никак не спалось. В желудке приятной тяжестью лежала птица. Свежий ветерок разогнал насекомых. Думалось о бессмысленности жизни, о многих ночах под открытым небом, о безысходности пути в никуда. Смутное и неопределенное беспокойство затаилось где-то по соседству с остатками вкусной дрофы.
Вор слушал ночь. Теа ушла уже давно. Канула в лунной темноте без следа. Квазимодо пытался думать о завтрашнем дне, строить планы. Не получалось. Луна, однообразный шелест кустов. Одиночество. Фуа спал в шаге, иногда было слышно его дыхание. Какое уж там одиночество? Свой ведь Лягушка, хоть и кончилась дружба.
Нет, все равно не по себе. Тянет что-то рядом с сердцем. Беспокойство. Смутность.
Квазимодо осторожно сел. Луна стала виднее. Хрен с ним, чего уж тут спать.
– Ты куда? – прошептал фуа.
– Чего не спишь?
– Не ходи, Ква. Она сказала…
– Да помню я, что она сказала. Что ж мне теперь, на месте обделаться? Дрофа уж слишком жирная оказалась.
– Врешь, – уверенно прошептал ныряльщик.
– Вру, – согласился Квазимодо. – Не спится мне. Посижу здесь рядом.
– Ква, она не человек.
– Знаю. Но лучше сразу прояснить, что к чему.
Вор сидел на краю пересохшего ручья. Ветерок нес ощутимую прохладу, шевелил на плечах кусок тонкого бархата. Эту распоротую часть непонятного дамского наряда вор приспособил как подстилку и как одеяло. Эх, плохо голому в пустыне.
Квазимодо совсем не чувствовал себя плохо. Но непонятное, томительное чувство оставалось. Над кустами и промоиной пересохшего ручья кружились летучие мыши. Шелестела высохшая трава. Мир казался бесконечным.
Шорох вор услышал прямо у себя за спиной.
– Зачем вылез?
Хриплый трудный звук. Рычание. Где-то глубоко в нем таился привычный хрипловатый голос рыжей.
Теа.
– Не спится, – пробормотал вор.
– Боишься?
– Нет. Вернее, да, – с трудом сказал одноглазый парень.
– Если боишься, почему меч не взял?
– Это не меч. Клинок называется – кукри.
– Странное название, – прохрипел зверь.
– Ну да. Иноземное. – Теперь Квазимодо вполне понимал вибрирующий неразборчивый голос оборотня. Внутри этого голоса определенно скрывалась Теа – тот же тембр, те же подозрительные нотки.
– Значит, не спится? И оружие оставил? Дразнишь? – Сейчас в рычании определенно была угроза.
– У меня нож есть, – пробормотал вор. – Я безоружным не хожу.
– А зачем ты вообще вылез сюда, смелый одноглазый? – Зверь снизошел до насмешки.
– Теа, – Квазимодо сглотнул и кашлянул, – я могу посмотреть?
– Я сейчас не Теа. – В урчании возникла новая угроза. – Смеяться над оборотнем – дурная привычка. Тебе так интересно? Думаешь, это забавно?