– Что тебе исправлять? Разве что причесаться, – глупо сказал Квазимодо.
– Думаешь, я не знаю, что такое расческа?! – Теа мгновенно оказалась на ногах. – Шакал лысый. У вас же тоже ни расчески, ни гребня нет, селяне тупые. Нечего мне в нос тыкать. Корогрызы.
Квазимодо хотел достойно ответить, но вспомнил, что больше не ругается, и улыбнулся:
– Теа, я как раз хотел сказать, что нам нужно многое достать, прежде чем соваться даже к самому захудалому лекарю. Таких, как сейчас, нас даже на порог не пустят. И вообще мы пока не знаем, где найти достойного колдуна. Я кому попало око вставлять не позволю.
Девушка еще миг сверлила его бешеным взглядом искрящихся глаз, потом ноги ее подогнулись, и она плюхнулась на землю.
– Давай карту, Полумордый.
– …Пять-шесть переходов. – Палец, оснащенный острым ногтем, замер далеко за пределами карты.
– Так близко? – удивился фуа.
– Конных переходов, – уточнила Теа, рисуя в земле точку, обозначающую город. – Называется – город Канут. С Калатером они в натянутых отношениях. Войны между ними никогда не было – слишком далеко, но не дружат испокон веков. Торговые караваны не ходят. Хозяева Холмов туда часто лошадей перегоняли. – Девушка с вызовом посмотрела на вора. – Да, Полумордый, кони часто бывали спорными.
– А я разве чего говорю? В этом мире уйма спорной собственности. – Квазимодо потыкал пальцев в ямку-город. – Ты там бывала?
– Один раз. Весен двадцать назад. Но дорогу найду.
– Когда ты там была?! – У фуа округлились глаза.
– Народ Хозяев Холмов по-другому считает свой возраст, – туманно объяснил Квазимодо. – Теа, если мы придем в Канут, у нас будут проблемы?
– В таком виде у нас будут проблемы, даже если мы наткнемся на нищих слепцов, – проворчала рыжая и тут же изменилась в лице.
– Теа, я очень толстокожий, – проникновенно сказал Квазимодо. – Не отвлекайся. Насколько я понимаю, у тебя есть идея насчет лошадей?
Лошадей Теа добыла через три дня. Для этого беглецам пришлось повернуть назад и идти вдоль края обжитых мест. Рыжая вела уверенно. К исходу третьего дня Квазимодо, забравшийся на холм вместе с девушкой, разглядел на юге едва заметную струйку дыма. Теа уверяла, что там ферма, а еще дальше расположен маленький поселок, в котором стоит конный дозор Калатера. С некоторым опозданием до вора дошло, что лиска считает наилучшим вариантом добычи лошадей прямолинейный угон их у стражей границы. Квазимодо охватили нешуточные сомнения.
– Я знаю, что делаю, – сказала Теа, испытывающе глядя в изуродованное лицо вора.
– Не сомневаюсь. – Квазимодо вздохнул. – Меня больше волнует то, что я ничем не смогу помочь. Как я понимаю, оружие тебе не нужно?
Рыжая засмеялась:
– Ты умный. Иногда.
– Чем мы можем помочь?
– Будьте наготове. Мне придется путать следы, и до рассвета останется мало времени. Придется быстро уходить. Отдохните, но пусть Ныр не спит слишком крепко.
– Будем бодрыми и готовыми, – заверил вор.
– И еще, Полумордый. – Кончик носа Теа угрожающе приподнялся, как всегда, когда она собиралась сказать резкость. – Я буду без одежды. Если будете смеяться…
– О чем ты говоришь? Нам явно будет не до смеха. Мы здорово боимся лошадей, – поспешно пояснил вор.
Теа ушла еще до заката. Квазимодо принес из-за кустов ее лохмотья. От них пахло пылью и едва ощутимо забытыми духами. И еще лиской. Необъяснимый запах, отдаленно напоминающий фиалки, – запах легкого меха, свободы. Вор осторожно сложил тряпки на мешке.
Ночь казалась бесконечной. Фуа безмятежно посапывал. Ныряльщик оставался абсолютно уверенным в успехе рыжей оборотнихи и лишь стремился отдохнуть перед встречей с практически незнакомым верховым животным. Зато Квазимодо изнемогал. Нужно было все-таки с ней пойти. Хотя бы издали присмотреть. Хотя чем ей поможешь? Фу, совсем терпения не хватает. После полуночи поднялся ветер, вору то и дело слышался стук копыт.
Лошади появились внезапно. Глухо застучали копыта, мелькнули над кустами гривы, голова с рыжими волосами.
– Живее, сони. Ква, дай ремень! – Рыжая слетела с коня, широко раскинула руки, успокаивая двух других лошадей. Вор, стараясь не смотреть на ее обнаженную спину, расстегнул ремень, сдернул ножны. Но все равно девичья кожа в сплошных пятнышках-веснушках запомнилась накрепко. И не веснушки это вовсе – просто кожа у лиски так искрится.
Рыжая возилась с упряжью. Лишь на одной лошади было седло. Квазимодо поспешно потащил к лошадям мешки. Фуа с ужасом смотрел на крупных скакунов. Теа кинула ему веревочный недоуздок:
– Знакомься, она смирная. Не трясись.
– Как же… – Ныряльщик судорожно вцепился в обрывок веревки. Буланая оседланная кобыла с сомнением косилась на нового хозяина.
– Мешки на нее, – скомандовала Теа. – Живее.
Квазимодо едва успел закрепить у седла поклажу, как возле уха щелкнули большие зубы. Вор отпрыгнул – караковый жеребец злобно косился и был явно не прочь еще раз попробовать ухо на вкус.
– Не балуй. – Теа мягко отпихнула морду коня. Караковый лязгнул зубами, попятился – девушка с трудом удержала недоуздок.
– Ни хрена себе, – прокомментировал Квазимодо.
– Твоя какая забота?! – зашипела Теа. – Я с ним справлюсь. А вы залазьте на кобыл – и уходим. На посту собак полно. Могут следы распутать.
– Я на это сесть не могу, – пролепетал фуа. Буланая кобыла стояла спокойно, но, похоже, разделяла сомнения маленького ныряльщика.
– Ногу в седло и запрыгивай! – рявкнула рыжая. Ее жеребец тут же шарахнулся, и девушке пришлось всем весом повиснуть на поводьях.
Квазимодо посмотрел на предназначенную ему лошадь. Кобылка поглядывала на невысокого человека без злости, но с явной насмешкой. Ладно, разберемся. Удерживая недоуздок, вор шагнул к другу.
– Смотри, Ныр, это просто. Руки на луку седла – вот сюда. Ногу в стремя, поднимаешься, и ты в седле.
– Ква, он же высокий!
– Не выше дерева. Кроме того – это она. Не трусь.
– Но я же разобьюсь!
Вор молча сунул широкую ступню друга в стремя, ощутимо пихнул в зад – легкий фуа оказался в седле. Ныряльщик застонал, кобыла озадаченно переступила, и седок покачнулся.
– Неплохо бы и вторую ногу в стремя вставить, – посоветовал Квазимодо.
– Не возитесь, – нетерпеливо зарычала Теа. – Если нас догонят, то всем… вставят.
– Грубо для благородной, – пробормотал вор.
– Ква, на лошадь! – рявкнула рыжая. – Или я тебя…
Вору было любопытно узнать, чем ему пригрозит лиска, но он все-таки попробовал запрыгнуть на лошадь. На спину заскочить удалось, Квазимодо поерзал, устраиваясь удобнее. Лошадь была теплая, широкая и действительно слишком высокая. Знакомый когда-то давным-давно мул казался сейчас маленьким и надежным. Жаль, что здесь нет мулов. Вор поерзал еще. Кобыла обернулась и посмотрела с глубочайшим удивлением.
– Ну, как могу, – объяснил ей вор.
Теа раскашлялась. Квазимодо глянул и понял, что девушка давится от смеха.
– Надеюсь, научиться ездить верхом не намного труднее, чем научиться плавать? – почтительно спросил вор у кобылы. Лошадь задумалась, а Теа кашлянула еще пару раз и строго скомандовала:
– Держитесь прямо за мной. И вообще держитесь.
Она взлетела на коня, и Квазимодо понял, какое счастье, что ему досталась спокойная кобылка. Караковый жеребец всхрапнул, прыгнул вперед, потом вбок. Он низко нагибал голову, стремясь сбросить всадницу. Теа держалась цепко. В какой-то момент она дотянулась до уха жеребца, то ли шепнула, то ли коротко укусила. Конь тут же присмирел.
Это был жуткий день. Теа вела беглецов без остановок. Почти сразу ей пришлось вести двух других лошадей в поводу. Ни фуа, ни Квазимодо не были способны к самостоятельному движению. Ныряльщик молил дать ему возможность двигаться на своих двоих. Теа не отвечала, вела еще быстрее. Квазимодо молчал, сосредоточив все усилия на том, чтобы удержаться на лошадиной спине. Без седла это казалось практически невозможным. Вора подмывало двинуть товарища по шее и пересесть на оседланную лошадь. Сейчас потертое грубое седло казалось верхом удобства и роскоши.
Общее направление движения Квазимодо давно потерял. Теа петляла в зарослях между обрывистыми склонами холмов, лошади шли по руслам ручьев и мелководной речушки. Каждый подъем, а тем более спуск казался вору последним. Квазимодо каким-то чудом продолжал удерживаться на лошади. Спину разъедал собственный пот, ветхие штаны насквозь пропитал конский. Хотелось просто свалиться с лошади, лучше в ручей, но можно и просто на землю. Теа рычала, требуя сидеть ровнее, не натирать спину «несчастному животному». Квазимодо и сам чувствовал, что бедная кобыла мучается не меньше всадника. Но что делать, когда человек такой бестолковый попался?
– Все, привал до полной темноты. Можете сваливаться, – милосердно объявила рыжая.
Квазимодо сполз с лошади. Ноги казались кривыми и деревянными. С другой стороны – с чего бы деревяшкам так болеть?
Фуа проковылял несколько шагов и, не удержав громкого стона, свалился на землю.
Квазимодо остался стоять, держась за лошадиную шею. Буланая кобыла вздыхала. Вор хотел ее поблагодарить – ни одна другая тварь не смогла бы выдержать такого издевательства. О старом знакомом муле и говорить нечего – давно бы удрал. Но поблагодарить не получалось – во рту все наглухо ссохлось.
Рядом возникла Теа, сунула тряпку:
– Оботри лошадь. Остынут – отведем к реке.
Квазимодо, не в силах вымолвить ни слова, кивнул.
– Если знаешь, что делать, чего стоишь? – буркнула рыжая и пошла расседлывать лошадь Ныра.
Журчал ручей. Напившиеся лошади щипали сочную траву. Все три, включая норовистого жеребца, вели себя мирно – видать, тоже здорово устали.
Квазимодо обессиленно сидел на берегу, опустив босые ступни в воду. Солнце бросало на землю последние лучи, высокий плоский холм тянул в бесконечность свою черную тень. Подошла Теа:
– Скоро можно будет двигаться.