С переносом в реальность висячих садов интернета все произошло несколько иначе. Здесь сброс в железо, в плотные слои социальности был опосредован не зелеными бумажками, а разноцветными ленточками. Может быть, поэтому та же flash-mobилизация до сих пор не утратила привкуса чуда, в отличие от полета на самолете или просмотра «ящика». Многое из того, что прошло проверку на виртуальном полигоне, было теперь инсталлировано в маргинальных зонах социума, и обитатели этих заброшенных территорий должным образом использовали сказочный подарок.
Тем не менее революционность свершившегося перехода очевидна. Что ни говори, а перемещения в сети можно лишь косвенно сравнить с шатаниями по городу. Разница здесь примерно такая же, как между теоретическим обличением вещизма и реальной практикой бытия-поперек. Некоторым образом сидящий за монитором со всех сторон обложен подушками безопасности, в том числе и внутренними подушками, которые впитывают легкий адреналин. Прививка навыка виртуальных странствий к повседневным маршрутам самой жизни, которая теперь уже не имеет раскадровки в виде обязательных расписаний, приводит к двояким последствиям. С одной стороны, сорное время будней поглощает высокие скорости виртуальных перемещений, возникают характерные «зависания», которые и побуждают уйти в виртуальный мир. Но с другой стороны, отсутствие подушек и ремней безопасности вызывает внутренний гормональный дождь, резко усиливая контактность проживания при сохранении очень важной авантюрной составляющей.
Обращаясь к юзерам Е-бурга, Бланк, в частности, сказал: «Вам лучше, чем кому бы то ни было, известно, что Господь Бог величайший Программист. Конечно, его программа задается не двоичным кодом, не последовательностью нулей и единиц, а самим раскладом вещей. Но это очень продвинутая программа. И если бы вы знали, как Господь вознаграждает тех, кто прошел хотя бы на второй уровень, вы были бы с нами, а не сидели бы перед отстойными игрушками».
Формирование мобильного жизненного мира нестяжателей происходило на встречном движении виртуальной сетевой утопии и суровой реальности первого уровня. Клубок легких скоростей натолкнулся на противоестественный ход вещей, в котором все трассы сплетаются в лабиринт, препятствующий переходу на второй уровень, – лабиринт Минотавра по сравнению с этой ловушкой просто пустяк. Встречное движение вызвало завихрение обоих потоков, фигурально выражаясь, обильную пену, которая, однако, вскоре схлынула, обнажив архипелаг обновленного бытия.
Каким оно будет в своей устойчивой форме, сказать трудно, но опыт «эмигрантов из сети» уже сыграл важную роль в жизненном укладе автономных коммун. Это, например, опыт общения по существу, без ритуальных расшаркиваний и риторических паразитизмов. Это отсутствие привычки к пожизненной идентификации и готовность в любой момент сменить свою «железную» биографию на ту или иную сетевую версию. Прививка обогатила и одновременно освободила от мусора экзистенциальный проект нестяжательства, научив новых охотников и собирателей, что их сегодняшний день ничем не обязан дню вчерашнему. И ничего не обещает завтрашнему дню. Это и есть краткая формулировка принципа трансцендентальной беспечности.
Тексты, подвешенные в интернете, пришлись ко двору и в условиях новой подвески. Процесс конвергенции представляется чрезвычайно любопытным, хотя его первые, самые важные этапы изучены явно недостаточно. Известно, однако, что уже в «Личике» наряду с прочими полезными и бесполезными вещицами стали оставлять послания «литературного характера». Среди первых было короткое стихотворение, причем автор его остался неизвестен, в отличие от первых читателей, среди которых был и Кубинец, ныне лидер бланкистской коммуны Замоскворечья. Стишок был написан прямо на пачке сигарет – ее как раз и снял Кубинец, порадовавшись удивительному совпадению спроса и предложения. Закурив сам и угостив товарищей, Кубинец заодно огласил прилагавшееся послание:
Я сегодня совсем никакая,
Я сегодня совсем не своя.
Если даже себе я чужая,
То кому я сегодня нужна?
А кому буду завтра нужна?
А кому послезавтра нужна?
А кому через месяц нужна?
. . . . .
Последняя строчка явно не поместилась на пачке. Это дало компании повод неплохо провести время, домысливая кульминацию и отслеживая литературные влияния, испытанные стихотворцем. Обсуждение незатейливого стихотворения продолжалось, пока не кончились сигареты. Такое внимание не могло даже и присниться самодеятельному автору, разместившему свой опус случайным образом где-нибудь в сети. Благодаря популярности Кубинца история о забавной подвеске быстро распространилась. Трудно сказать, насколько она повлияла на дальнейший ход событий, но в формирующуюся подвесную трассу литературная составляющая (точнее будет сказать, художественная составляющая) влилась уже широкой рекой.
Распространение символических ценностей через альтернативный канал обменов прошло несколько этапов. На первый взгляд рассылка «в железе» (то есть в бумаге) представляется регрессом: стоило ли создавать всемирную паутину, обустраивать электронные кладовые, теоретически способные обеспечить чуть ли не вечное хранение вкладов, чтобы вновь взяться за ручку и доверить свое детище случайным прохожим? Но все не так просто. Да, тот факт, что свободные обмены через подвеску единичны или «штучны», заставляет, конечно, забыть о массовости электронной рассылки, зато тем самым на порядок повышается персональная адресованность.
В действительности «вечные» электронные кладовые забиты хламом, до которого нет дела даже электронным мышам. А то, что снято с подвески, будет непременно прочитано, прослушано, если речь идет о музыке, удостоится внимательного взгляда, если предложено что-нибудь изобразительное. Случайные прохожие, скорее всего, окажутся такими же странниками, как и ты, что существенно повышает вероятность встретить понимание. Одиночное попадание, конечно, уступает возможностям многоцелевой баллистики, но явно превосходит залп вхолостую… И авторы очень быстро оценили это обстоятельство.
Представим себе вольного бланкиста, идущего по заброшенной территории бывшего завода ЛОМО в Петербурге, то есть по самому сердцу индустриальных джунглей города, куда уже много лет не ступала нога ни одного вещеглота. Сегодня утром ему досталась подвешенная чашечка кофе, билет на выставку сторожевых собак и еще несколько приятных, экологически чистых безделушек. На случайные денежки, полученные в порядке спонсорской помощи родителей, наш бланкист приобрел ласты и подвесил их в давно полюбившемся месте. Ластам кто-нибудь непременно порадуется, а путник этой радостью уже рад. Понятно, что настроение у него приподнятое и походка его легка.
Заметив у столба развевающуюся на ветру желтую ленточку (знак принадлежности послания к духовной пище), наш герой направляется туда и снимает посылочку. Возможно, что в другом настроении он прошел бы мимо, но сегодня и сейчас пища духовная будет ему в кайф. И бланкист разворачивает свернутый в трубочку листок из блокнота, содержащий четверостишие в духе изумрудной версификации:
Сара Фан и Ира Фан —
Жили две сестренки.
Был у Сары толстый стан,
А у Иры – тонкий…
Бланкист улыбается и пожимает плечами. Затем кладет листок в карман и идет дальше. Он идет себе дальше, но вскоре обнаруживает, что невольно напевает про себя:
Сара Фан и Ира Фан —
Жили две сестренки…
Послание сработало. Встреча с искусством состоялась, и дух преобразовал материю.
Эта забавная история записана со слов Птичника, преподавателя Подвесного университета, причем последние два предложения записаны слово в слово. Встреча с читателем действительно состоялась – и вне всякого сомнения, это была приятная встреча, желанная для любого автора. Не исключено даже, что неизвестный автор наблюдал из укрытия за читательской реакцией (что нередко случается). Что ж, в этом случае он или она получили свой резонанс, свое заслуженное вознаграждение, которое, несмотря на единичность воздействия, относится к фимиаму высшей пробы. Вроде бы воздействие на уровне микродозы, но зато без всякой фальсификации. Можно, пожалуй, сказать, что авторское вознаграждение предстает здесь в столь же экологически чистом виде, как и сами вещи, распространяемые по подвеске.
Происходящий в массовом порядке перевод авторских посланий с электронных носителей на ленточные вновь заставляет задуматься об эволюции статуса художника. Дарение своих опусов в качестве фенечек, широко распространенное еще у экзистенциальных авангардов ХХ века (разумеется, практикуемое и новыми нестяжателями), представляет собой все-таки малый круг циркуляции: творческий замысел автора в значительной степени определяется знанием конкретного адресата. Но распространение произведений на ленточных носителях, сохраняя единичность заброшенности в мир, ближе к большому кругу. Здесь мы имеем дело с новой аватарой предъявления послания миру (предыдущей была публикация). Ведь и подвесная публикация не связана никаким угождением, по большому счету она так же выносится на суровый суд, как и публикации эпохи Гутенберга. И значимость этого суда только возрастает от того, что решающее слово принадлежит не профессиональному критику, а возможно, единственному, но зато абсолютно непредвзятому читателю. Примером для подражания подвесным авторам непосредственно служат творческие принципы Того, Кто Развешивает Сливы.
История подвесной культуры весьма поучительна, несмотря на ее краткость. Как только были проложены первые подвесные трассы, возник настоящий бум предложения, в десятки раз превышающего спрос. Здесь, на развалинах социальности, энергия графоманства в очередной раз продемонстрировала свою способность проникать в любую нишу эскапизма. Любой посторонний наблюдатель мог убедиться, что воля к произведению осталась последней движущей силой западной цивилизации – какое-то время даже казалось, что эта сила неукротима.