– Я же писал тебе, что Ева выходит замуж. Сегодня свадьба. А завтра Джеки, ее жених, пригласил меня прокатиться на его яхте.
– Раньше после свадьбы устраивали медовый месяц…
– Ты отстал от жизни, Пан, лет на двести. Теперь медовый месяц устраивают до свадьбы, и тянуться он может несколько лет. А свадьбу играют, когда уже совсем припрет! – Гарри разразился веселым смехом.
– О времена, о нравы!
– Короче, Пан. Послезавтра я улетаю обратно. Шеф без меня, как без головы, – он снова хохотнул. – Но я не могу вернуться в Штаты, не повидав тебя. Джеки велел прихватить с собой какую-нибудь горячую малышку, и мой выбор остановился на тебе.
– Ты неисправим, Гарри.
– И никаких отговорок! Заеду за тобой завтра утром.
– Отдать концы! – скомандовал себе Джеки.
– Как бы нам и вправду не отдать концы, – сказал Гарри, выразительно посмотрев на небо. Желтая пелена песка, ночью принесенного суховеем, плотно скрывала солнце. – Проклятье. Ты не передумала, Ева?
– Не беспокойся. Я сегодня не…
Бруно оценивающе взглянул на ее живот. Месяцев семь, решил он, хотя кто их разберет.
– Воду не забыли? – сдался Гарри.
– Два ящика минералки, думаю, хватит, – сказал Джеки и с силой оттолкнул причал. Яхта чуть качнулась и заскользила в сторону открытого моря.
Джеки перешел на корму и завозился с двигателем. Ева сидела на боковой скамеечке, скрестив руки на груди, а затем попросила Гарри помочь ей спуститься вниз.
Когда отдалились от берега метров на двести, Джеки распустил паруса, велел Бруно встать у штурвала, а сам пошел сменить Гарри.
– Как бы она и в самом деле не родила тут, – сказал Гарри, вернувшись на верхнюю палубу.
– Может, не стоит слишком удаляться от берега? – предложил Бруно. На зубах скрежетал песок.
– После обеда обещали дождь. Жара спадет. – Гарри протянул сигареты Бруно. Тот взял одну. – Старик, ты так неожиданно исчез… Столько слухов ходило… Только не говори, что тебя разочаровала физика.
Бруно поджег сигарету и дал прикурить Гарри.
– Скорее, я разочаровался в племяннице декана.
– Можешь не продолжать, – кивнул Гарри. – Это одна из версий. Мы лишь после узнали, что Алекс его племянница. Это сразу все расставило по местам. Кстати, на последнем курсе она выскочила за Джованни. Итальянская физика отброшена на десятилетия назад.
Друзья рассмеялись.
– Чем ты занимаешься? – спросил Гарри.
– Торгую компьютерами оптом и в розницу. Строю и администрирую сети. Дядюшка оставил наследство.
– Везет же некоторым, – хмыкнул Гарри. – Не могу представить тебя остепенившимся…
– Бизнес налаженный, легко обходится без моего вмешательства. Не слишком обременяет меня.
– Ну и? Скучаешь таки по энтропии?
– Наоборот. Пытаюсь ее приуменьшить. Отгадываю загадки.
– То есть?
– Слушай. Я как раз сейчас бьюсь над одной, но что-то дело плохо продвигается… Есть достаточно версий, но ни одна не ведет, куда надо.
– Версий… Ты что, частный детектив?
– Нет, но загадки мои как раз под стать. Речь пойдет об убийстве.
– Ого!
Бруно пропустил иронию мимо ушей.
– Довольно скромного пенсионера из Тотриджа, в прошлом бухгалтера «Электросервиса», убивают в парке ударом бутылки по голове. Побуждения неизвестны. Со слов жены и сына врагов у него не было. Серьезного наследства тоже. Но выяснилось, что он вел двойную жизнь. Под другим именем он владел виллой и развлекался там с женщинами. Оказалось, что он сменил имя по достижении совершеннолетия, чтобы порвать с нацистским прошлым своего отца, бежавшего из Германии и жившего в Сент-Ривере скорее всего под вымышленным именем. Встает вопрос: откуда деньги на виллу? На «Электросервисе» звезд с неба не хватал, но имел хорошую репутацию, даже разоблачил крупную аферу, чем сберег фирме приличную сумму.
Вероятно, деньги получены от отца, каким-то образом привезшего их с собой. А семейный бунт – всего лишь инсценировка, красивый миф. После смерти родителей он официально ничего существенного не получил, но кто знает, что было передано «под столом»?
– Могу ли я заключить из сказанного, что жена или сын имели определенную заинтересованность?
– Сын утверждает, что им ничего не было известно о второй ипостаси отца. И я ему верю. Ведь именно он обратился ко мне.
– Тупик?
– Почти. Тут происходят новые события. С промежутком в несколько дней исчезают двое тотриджцев… Это восемь баллов по шкале Рихтера для такого полусонного городка, ты знаешь. Невольно закрадывается мысль, что эти ребята причастны к убийству, а иначе зачем исчезать? А в довершение я получаю сообщение-подсказку, что убитый и двое исчезнувших являлись два года назад присяжными на суде по делу профессора Краузе. Прелюбопытное дело, между прочим. Профессора оправдали, и эти трое как раз голосовали против обвинения. Я побеседовал с еще двумя присяжными, не поддержавшими обвинение. Они не могут твердо обосновать свое решение и говорят, что в другой день вполне могли «опустить черный шар». Решение было неоднозначным.
– Возможно, что у истца есть мотив…
– Да, но почему он не занялся обвиняемым? Я встретился и с этим истцом. Бывший полковник, сбежавший из Венесуэлы. Много вербальной агрессии, но не производит впечатления человека, способного от слов перейти к делу. Впрочем, я сообщил в полицию о полученных мною фактах, если это действительно факты. Надеюсь, что они проверят алиби полковника во всех трех случаях, это их работа…
– А может, все обстоит с точностью до наоборот? Знаешь, в физике, да, впрочем, и в других областях познания, всегда имеет смысл вывернуть ситуацию. В твоем случае, например, почему бы не предположить, что именно убийца прислал тебе сообщение с подсказкой, чтобы направить тебя по ложному следу. Ты взял этот след и пришел в тупик. Может, надо просто отбросить эту версию и посмотреть, что останется?
– Я думал об этом, – сказал Бруно, но его уши покраснели.
– К тому же после оправдания профессора прошло более двух лет. Почему полковник не занялся местью по горячим следам?
На это ответа у Бруно не нашлось. Он приуныл.
– Не знаю чем тебе помочь еще, Пан, – сказал Гарри. – Похоже, ты сам все продумал. Конечно, иногда полезно кому-то просто рассказать о своих проблемах, и тогда вдруг под новым углом зрения вырисовывается какая-то новая деталь. Может, сегодня ночью по следам нашего разговора тебе придет в голову если не решение, то, по меньшей мере, новое направление его поиска.
– Спасибо, обнадежил. Это все, что ты можешь сказать?
– Не совсем, Пан. Я физик все-таки. Смотрю на мир чуть иначе и задаюсь вопросами, которые не посещают простых смертных. Кажется, ты застал основы теории Эверетта?
– Имя помню. Что-то там про Мультиверс.
– Ты знаешь, я не сторонник чуть что хвататься за эту теорию в обыденной жизни. Так можно зайти очень далеко… Но с другой стороны, есть один момент в твоем рассказе, требующий более пристального внимания. Я имею в виду твои беседы с присяжными. Сомнение, которым они подвергают собственное решение в жюри, вещь весьма характерная. И характеризует она склейки, происходящие при вынужденной смене точки наблюдения.
– Подожди, Гарри, не гони лошадей. О чем ты говоришь?
– Как бы это тебе объяснить… Есть такое понятие – селективная декогеренция. Кто-то силой своего воображения не просто создает новый мир, купируя при этом одну из ветвей альтерверса, но и оказывается в нем наблюдателем. В этой ветви мироздания у многих людей, в разной степени зависящих от их вовлеченности в отличия этого мира от прежнего, происходит непроизвольное изменение точки наблюдения. При этом порой они ощущают нечто необычное, и их действия не вполне адекватны или кажутся таковыми. Именно такими они фиксируются в их памяти.
– Как ты сказал? Селективная де… Ты имеешь в виду коллапс?
– Коллапс – это не просто выделение одной возможности, но и «уничтожение» всех других! А в нашем смысле речь идет о декогеренции, когда перепутанное состояние распадается на отдельно СУЩЕСТВУЮЩИЕ ветви, причем разрушающий суперпозицию наблюдатель оказывается в какой-то им самим определенной ветви. Извини, я не знаю, как это объяснить проще.
– Понятно, хотя и не очень, не до полной ясности, – задумчиво произнес Бруно, не обратив внимания на колкость. – А можно искусственно создать условия для такой селективной дек… ну, ты меня понял?
– Это было бы не просто интересно, это было бы событием, причем, не только в физике. Знать бы, что это за условия. Есть и еще одна проблема: если мы создадим иную реальность, то, скорее всего, сами окажемся именно в ней, как мы узнаем о том, что эксперимент оказался удачным?
– Да, это проблема, – рассеянно сказал Бруно. – Чтобы вызвать такое изменение реальности, наверное, требуется очень сильное воображение.
– О, да. Полагаю, что это под силу лишь людям творческих профессий. Но никто не отменял моральную ответственность за последствия.
– Вот именно! Если все же селективная декогеренция, надеюсь я верно произнес этот термин, имела место в случае с Краузе? Например, именно он создал для этого условия. Он действовал в собственных интересах, так?
– Наверное. И ключевым событием могло быть решение присяжных.
– Следовательно, если вернуть событию его наиболее вероятный сюжет, то реальность…
– Нет, есть мнение, что невозможно войти в одну и ту же воду дважды, и я считаю, что это правильно.
– Да-да, зато можно дважды сесть в одну лужу! Впрочем, к данному делу это не относится…
– Я вот еще о чем подумал, – вдруг оживился Гарри, – это ведь для Краузе вердикт присяжных был точкой отсчета, но если мы сместим интересы в сторону, например, полковника, то и момент ветвления может быть выбран иначе.
– Не думаю, что полковнику такое под силу, а вот Краузе вполне мог устроить что-нибудь подобное.
– Я не об этом. Разумеется, и тут следует искать того, кому это выгодно… Я просто подумал, что полковник мог бы попытаться тоже устроить свою селективную декогеренцию, но, разумеется, где-то раньше. И не важно, что ему это не под силу. Ведь он мог кого-нибудь для этой цели нанять.