Елена Мордовина — писатель, переводчик. Заместитель главного редактора журнала «Крещатик». Редактор издательства «Каяла». Рассказы издавались в журналах «Крещатик», «Голоса Сибири», «Венский литератор», «Зинзивер» и сборниках «Странности передвижений» (Алетейя, СПб., 2007), «Антология странного рассказа» (Фолио, Харьков, 2013). Автор трех книг: «Восковые куклы» (Алетейя, СПб., 2010), «Баланс белого» (Каяла, Киев, 2016), «Призрак с Лукьяновки» (Каяла, Киев, 2017).
Вдова и сирота
Мне предлагали его воскресить. Для этого нужно было ходить с ними раздавать брошюрки и принять их Бога. Но это надо было ждать, когда я умру, а сейчас нет. Я бы, конечно, хотела его воскресить сейчас, но так не получится. Поэтому так и живем, без него. Летом ездим в Крым. Конечно, с ним было бы легче. Пособие — не пособие. Что это за пособие? С ним было как на крыльях, даже когда денег совсем не хватало. Конечно, мне бы очень хотелось его воскресить. Зина-чеченка сказала, что и так воскреснет. Аллах милосерден, он никогда не оставит вдову и сироту. Но для этого тоже надо сначала умереть, а потом все воскреснем когда-нибудь. Умрем, в общем, и так. Чего торопиться-то? Но скучаю по нему очень. А самоубийство — грех, тогда уже точно не воскреснешь, это даже я знаю, в церковь хожу все-таки иногда.
И вот его куда оставить? Сумку эту пытается тянуть, помогает. А там… там у меня все есть, в домике. Чашки из чайного сервиза, посуда. Все первым делом перемою. На море сходим. Море рядом. Запасы круп-макарон там есть. Консервы с собой везем. Все есть, если бы еще деньги были на жизнь, можно было бы все время там быть. Вечность. Вот так смотреть на море и ждать, когда он вернется. На неделю деньги есть, там пособие придет, только бы хватило от Феодосии до поворота. От поворота я цены знаю. Надо ж так было неудобно взять билеты.
Садимся, давай. Водитель молодой совсем, видно, татарин. Скажите, молодой человек, вот у нас билеты до Феодосии, а нам надо чуть дальше, до поворота на Акташ, я доплачу. Скажите, сколько. Если не скажет, выйдем в Феодосии, там возьмем до Семи Колодязей, а оттуда рейсовым. Это и ждать, и крюк, да что делать. Садитесь, потом разберемся. Но вы только не забудьте, остановите. Не забуду, не забуду, проходите в салон, занимайте места. Идем, садись ты возле окна, только сумку давай сюда на полку затянем. Все, слава тебе, Господи, сейчас поедем. А куда приедем, посмотрим.
Татарские у него эти штучки под зеркалом качаются. Верующий, значит. Не станет много брать. По-божески возьмет, двести или триста. А как больше? Как скажет — пятьсот? Есть у меня пятьсот, и куда я денусь — отдам. А дальше-то как? До поселка доеду, а с чем ждать пособие на карточку целую неделю? Сразу, как приехали, по соседям ходить? Там яйца одолжить, там огурчики, туда за молоком. Пока свое что-то вырастет. Ладно еще к концу отпуска — там понятно, деньги заканчиваются. А тут приехала — и нате вам. А не дам я ему пятьсот? Где же это видано? За пятьсот от Феодосии до Керчи можно доехать. Видит, что мы в безвыходном положении. Ишь, глаза очками прикрыл. Стыдно ему, может быть. Так и скажу — где это видано. Зина-чеченка говорила, что вдову и сироту обижать у них большой грех. Так ему и скажу. Так и сделаю. Дам ему эти пятьсот и так ему и скажу: забирай, скажу, но знай, что обидел ты вдову и сироту. Аллах твой тебя накажет. Есть у тебя совесть — бери, скажу. Вот подвески твои болтаются на что? Так и скажу ему.
О, Господи, как гора с плеч свалилась. Так и скажу.
И если совесть у него есть, он сдачу отсчитает. Толстый, гладкий, музыку включил — мурлычет. Теперь главное, чтоб не забыть и самой не уснуть. Старуха эта еще через проход. Все говорит что-то, а я и не слушаю. Собаку мне отравил сосед. Скотина. Вот этот «Серебряный век». Сволочь. Что два первых моих были сволочами. Третий хороший был, послушный. Дочку в музыкальный интернат устроила — все сделала для нее, суки. Сама комендантом работала. Теперь сосед попался. «Серебряный век». Сволочь. Только бы не заснуть. Только бы не заснуть. А она все время бормочет и считает. Четыреста тридцать до Феодосии, кофе десять, пирожок двадцать, пенсия три шестьсот, минус Феодосия. Деньги проклятые эти. Снова о них думаешь. Да как не думать — все так и скажу ему, как решила. Бери, скажу. Не буду ничего выпрашивать, и сдачи потом не возьму. Обидел ты вдову и сироту. Не по-божески поступил, не по-человечески. Посмотри, скажу, как мы сумку-то ворочаем, он мне не дает, сам ручонками своими хватает, помогает. А ты… Совести у тебя нет. Смотрит. Снял очки-то уже. Смотри, смотри, может, совесть у тебя какая отыщется. Потом, говорит, все потом.
Скумпии пушистые цветут. Степь уходит туда за горизонт. Как же красиво здесь! Вот и поворот близко. Это первый, не нужен он нам. Проскочил. Видно, знает. А как второй проскочит? Старуха спит уже — замолчала. Ей, видать, до самой Керчи. Чего ей беспокоиться? Давай-ка, сынок, сумку-то снимем. Поворот наш скоро уже. Возле поворота остановите нам, пожалуйста. Да помню, помню. Сейчас поближе подъеду — остановлю. Сколько с нас от Феодосии до поворота? Вы потом сказали. Да ничего не надо. Мы… Ничего, я же вам говорю. Спасибо! Улыбается. Хороший такой мальчик. Сам, наверное, недавно еще таким был. Или тоже сирота, как этот. Спасибо! Давай, сынок, оставь ты эту сумку. Отдохни немного.
Марина ЗАРЕЦКАЯ / Кёльн /
Родилась в Казани. По образованию экономист. Стихи и проза публиковались в периодической печати Москвы, Казани, Екатеринбурга, Новосибирска, Вильнюса. В 2000 году переехала с семьей в Германию. Автор сборника стихов «В мире грез», «Кругом шестнадцать». Участница поэтической антологии «Как время катится в Казани золотое» (2006). Участница антологий «Гул былого» (2004) и «Сердце в ладонях» (2007), вышедших в Санкт-Петербурге.
Остров Хонсю
В полнолунье мостик красный
отраженьем спит в воде.
Замок Ворона прекрасный,
привкус осени в саке.
«Через кроличью нору в страну чудес…»
Через кроличью нору в страну чудес
каждый хотел бы попасть…
Но сегодня на улице дождь, дождь,
и мне хочется очень спать.
Но я знаю — дожди и туманы пройдут,
и будем сказки с внучкой читать!
Она примет меня в свою игру,
чтоб с Чеширским котом погулять…
«Очередная неудача…»
Очередная неудача,
еще один пропавший день.
А если мерить все иначе,
держать для всех открытой дверь?
Не плакать, над собой смеяться,
растить цветы и ждать дождя.
Стареть… Но жизнь любить, влюбляться…
Во внуках находить себя!
Осень
Цветные пятна зажигала
на старых кленах снова осень…
Брала с мольберта и бросала,
укутав плечи в неба просинь…
А солнце — ярким отраженьем
смеялось в каплях…
Дождь вчерашний
оставил лишь воспоминанья
о счастье быстро проходящем.
Что душа ее стареет
как-то сразу поняла.
Взмахи крыльев душу грели,
пусть всего лишь два крыла.
А сегодня день ненастный
от тумана стал седой…
На ступеньках церкви плачет
жизнь с протянутой рукой…
«В иллюзии чувств…»
В иллюзии чувств
и в иллюзии счастья
купалась она,
не решаясь проснуться.
Искала, очнувшись,
тепла и участья,
боясь, как всегда,
в сотый раз обмануться.
Со стенки взирала
безмолвно синьора.
(В Венеции куплена
странная маска…)
Иллюзия чувств,
даже капелька счастья
была ей когда-то,
я помню, подвластна…
«В твоих глазах…»
В твоих глазах
лежит весь мир:
там бури, штили,
грозы, страсти.
Там — неудачи и напасти,
но ангел крыл не опустил.
…В твоих глазах
весь мир качнется,
коль набежит одна слеза,
тебя дыханием коснется —
моя любовь,
она — жива!
«И музыка скупая слов…»
И музыка скупая слов
тебя настигнет в вышине,
и ты, нарушив омут снов,
промолвишь «Отче» в тишине…
А блик луны преломит тень,
строку стиха пронзит печаль…
Но снова улыбнется день,
отринув прочь унынья шаль.
Екатерина ДУШИНА / Арнсберг /
Место рождения — Нижний Новгород, актерская семья. Первые шаги сделала на сцене Нижегородского ТЮЗ’а. Первая осмысленная речь — чтение «Мухи-цокотухи» со сцены Нижегородского Театра Драмы. По иронии судьбы получила филологическое образование. Свободное время проводила в студенческом театре. Работала автором и ведущим программы о культуре на Нижегородском телевидении. В Германии оказалась случайно, но живет здесь уже почти два десятилетия. Бард. Автор и исполнитель программ и спектаклей по русской поэзии и прозе. Сценарии к своим программам писала сама. Два компактных диска: «Сверчок» (романсы и песни на стихи русских поэтов — муз. Е. Душиной) и «Was ich noch zu sagen habe» (о творчестве А. Вертинского). Два сборника стихов: «Трилистник» и «Стихи для Нюси» (сборник детских стихов, посвященный дочери). Успешно проводит (в рамках воспитания двух дочерей) филологический эксперимент — обучение детей русскому языку в лучших традициях эмиграции первой волны. Пишет музыку на собственные стихи, в том числе иронические, которые представлены в ее подборке.