Прокурор
Пастух задувает в рожок,
Телята смягчают мажор,
А прокурор встает с бодуна
Солнцу читать приговор.
Вот рабочий ползет —
Вообще, еле жив,
Но успел украсть молоток.
И каждый, по делам своим,
Получает любви глоток.
Доярки стерли штаны
И руки о вымя коров.
И каждый, внутри страны,
Хоть чуть-чуть, но немного здоров.
А там, за пределами, вне,
Клубится двуликий глагол.
И прокурор встает с бодуна
Солнцу читать приговор.
А мы сидим, пуча глаза,
На мачте добрых надежд,
И корабль наш мотает в волнах
Серого моря невежд.
Да, капитан — слеп, матросы все — дрянь,
А боцман — подлец и вор.
И прокурор встает с бодуна
Солнцу читать приговор.
Укладчица 46
Я знаю твои руки на вкус,
Укладчица 46.
Я губами чувствую твой искус,
Укладчица 46.
Ты сидишь в ряду таких же, как ты,
Но в глазах их — сталь, а в твоих — цветы,
Ты богиня сладостной красоты,
Укладчица 46.
У ног твоих лягут ягненок и лев,
Укладчица 46,
И я, — от плодов твоих рук охмелев,
Укладчица 46.
Твое имя звучит, как шелк и гром,
На господних лугах твой будущий дом,
Твоя слава крепи́тся твоим трудом,
Укладчица 46.
Сам господь указует детям своим
На укладчицу 46.
Твое имя трубит в трубу серафим,
Укладчица 46.
Отворяются двери ведущие в храм,
Наступает пора отдохнуть мастерам,
Раздает свою сладость свежим ветрам
Укладчица 46.
ЗАО «Кондитерская фабрика»,
В Пензе такая есть.
Боже, благослови укладчицу,
Укладчицу 46.
Дзержинск
Дзержинск — не только центр химии,
Но и курорт неплохой:
Дарит в своем изобилии
Людям вечный покой.
Завод гудит,
Фенол летит,
Шламнакопитеть с востока смердит,
Птичка пищит,
Баба визжит,
Мужик на кладби́ще лежит.
Надену скафандр я космический,
Пойду погулять по лугам,
Эффект разноцветный оптический
С земли поднимается там.
Формальдегид
Улучшит вид,
От бензапирена
В груди холодит.
Дитя кричит,
Господь молчит,
Воздух что твой бакелит.
Черная яма тайны хранит,
Черные бочки гудят в небеса,
Знак «осторожно» на ветре стучит,
Смерть растворяет птицам глаза.
Акрил, винил,
Циан, этил,
Зарин и иприт под землей!
Душа летит,
В груди горит,
Бедный мой город-герой.
Что за талантище наш человек,
Сколько пластмасс, гербицидов, идей.
Синтез всего. Жаль, что короток век,
Так все ж для страны, все для людей!
Завод гудит,
Фенол летит,
Шламнакопитель, как море залит,
У бабы болит,
Эколог вопит,
Город Дзержинск дымит.
Семь смертных грехов
Бедовая девчонка была старушка мать —
Могла нажраться дури, могла вино хлебать,
Могла понюхать коки, могла кольнуться тож —
Я в этом на мамашу отчаянно похож.
Покойный мой папаша лихой был озорник —
К любовной пылкой схватке душою он приник.
Всю жизнь он по постелям попрыгивал, как вошь —
Я в этом на папашу отчаянно похож.
Дедуля был задира, с кастетом спал и ел,
На драках и побоях он две собаки съел.
Любил послать в нокаут иль ткнуть под ребра нож,
Я в этом на дедулю отчаянно похож.
Могла сожрать бабуля, и не была тоща,
Полцентнера бифштексов и два ведра борща,
Что видела — то ела, людей вгоняя в дрожь,
Я в этом на бабулю отчаянно похож.
Мой дядька из корысти не брезговал стучать,
За деньги мог и маму, и родину продать,
Готов был удавиться, чтоб заработать грош,
И в этом я на дядю отчаянно похож.
Братан был лоботрясом, лентяем хоть куда,
Ни дня он не работал нигде и никогда,
Не мылся и не брился, впадая в озвереж,
Я в этом на братишку отчаянно похож.
Сестра была похабней, чем пьяный атаман,
Своим отборным матом стреляла, как наган,
Как пасть свою раззявит — чернела в поле рожь,
Я в этом на сестренку отчаянно похож.
Фамильное наследство в себе перемешав,
Стою я перед вами, как благородный граф,
Хотя я врун известный, все, что пропел — не ложь.
Я, как моя мамуля…
Я, как моя бабуля…
А так же, как папуля…
И так же, как дедуля…
Я, как игра природы, отчаянно хорош!
Бульонная курица(иронические куплеты)
Я — курица бульонная, изящна и бледна,
Нога и шейка стройная и постная спина.
В курятнике, как водится, все тянутся пожрать,
А мне, бульонной курице, на это наплевать!
Несут несушки бедные за сутки два яйца,
Процессу яйценосному не видится конца.
Кричат мне: «Дура бледная! Какая же ты мать?»
А мне, бульонной курице, на это наплевать!
Хоть гром греми, хоть солнышко, декабрь или апрель,
В курятнике, на птичнике всегда один курдель:
Ходить толпой послушною, да петьку ублажать,
А мне, бульонной курице, на это наплевать.
Сидят наседки тушею, и очи в потолок,
А где, скажите, радости, а в чем, скажите, прок?
А я скачу и бегаю, могу и полетать,
И мне, бульонной курице, на это наплевать.
Крутой могу врагам моим устроить марафон:
Поймать меня не просто, а превратить в бульон
Еще сложней, но — хуже всего меня жевать,
Да мне, бульонной курице, на это наплевать.
Быть может, ум и куроток, а волос, ах, длинен,
И мне, бульонной курице, судьба попасть в бульон,
Но буду жить, и буду петь, и пить, и танцевать,
На жизненные трудности мне, братцы, наплевать!
Мадина СЕРЕБРЯКОВА/ Люденшайд /
Родилась в 1973 году в Приморском крае. В 1976 году переехала с семьей на Кавказ, где пошла в школу и начала писать свои первые стихи. В начале девяностых, после окончания школы, переехала в Германию. В 2001 году успешно сдала экзамены и получила профессию «Специалист по логистике». Одновременно, в том же 2001 году, выходит в свет антология, в которую вошли два ее стихотворения.
В 2002 ее стихи на немецком языке вошли в сборник под названием «Wieviel Wunde braucht der Mensch?» Участник проекта «Ностальгия».
Разговор
Кажется, год мы с тобой не встречались.
Как ты? Я тоже немного устала.
Всякое за год со мной приключалось —
Падать пришлось, что поделать, летала.
Снова мы вместе в безумии полном.
Вновь опустилась, как сумерки, песня.
Ты, словно парусник белый по волнам,
Плавно дрейфуешь в пучине небесной.
Помнишь, ты слушал мое откровенье,
Благословляя своей чистотою.
Ты, всякий раз приходил, как спасенье,
Прямо с небес, в молчаливом покое.
Грустно прощаться, так значит, до встречи.
Время не ждет, да и манит дорога.
Снова согрел мои хрупкие плечи.
— Снег, я в молчанье твоем слышу Бога.
«Что мы в действительности — прах под этим небом…»
Что мы в действительности — прах под этим небом,
Подобный скошенной траве, покрытой снегом.
И лишь в бесхитростных словах,
Забытых богом уголках
Таится Нечто, что дается горьким потом,
Но удивляет мир божественным полетом.
Тот, кто не думает, как все,
Уединяется в себе,
Где никого, где только Дух немой работал.
Но одиночество, увы, коварно тоже.
К нему привыкнешь, но оно томит и гложет.
И нужно вырваться успеть,
Воскреснуть снова и прозреть,
В свободных душах воплотив свое Начало,
Чтоб засветилося оно и зазвучало
Негромкой песней в тишине.
Оно откликнется во мне
Такой же песней, о которой я мечтала.
«Зажигаются огни в домах окрестных…»
Зажигаются огни в домах окрестных.
Сколько вижу разных лиц, мне не знакомых,
Сколько в небе звезд зажглось, мне не известных.
Поглотила тишина мой старый город.
Освещает мне мой путь фонарь высокий.
А попутчик — пес худой — голодный малый.
Впереди я вижу свет, но свет далекий.
Я иду вперед, в мечту, иду по шпалам.
И блаженство, и любовь, и боль, и радость —
Все смешалось, все поет, душа летает!
Миг на счастье, остальное на усталость.