бредет, неисцелимо ранен,
в суровой немоте пустынь,
и добровольного изгнанья
за ним смыкается полынь.
«Ответь, Улисс, когда мы отплывем…»
Ответь, Улисс, когда мы отплывем
с конца земли, где догорает Троя?
Спрямляя петли моря кораблем, —
его, конечно, заново построим, —
закрыв глаза всем статуям богов
от семивратных Фив до дельты Нила…
Уже распахан чернозем небес,
и лемех циклопического плуга
проводит завершающий надрез,
дымясь и содрогаясь от натуги,
на млечной полосе ночных лугов,
где звезд известка в борозде застыла…
…Забудь часов литую чешую
и душный сноп полуденного света
в иные времена в ином краю
на темени ржаном полей прогретых…
…Ломая очертанья берегов,
нас выбросит из звездного творила
развязная назойливость звонка,
застрявшего в пространстве заоконном.
В иных мирах уже прошли века,
воздвиглись и упали вавилоны,
а здесь, в охвате меловых кругов
томится солнце, расточая силу —
слепую ярость медного быка —
на клинопись иголки патефонной,
одушевляя пряжку ремешка
твоих часов и пробку от флакона
граненного, в котором нет духов…
Ответь же мне, Улисс, что с нами было?
Татьяна ИВЛЕВА / Эссен /
Родилась и окончила школу в Казахстане. Первые публикации появились в тринадцать лет. Диплом филолога получила в Одессе, там же работала в Русском драматическом театре им. Иванова. В Минске была сотрудником Белорусского комитета по телевидению и радиовещанию. В Германии с 1987 года. Работала преподавателем русского языка, переводчиком, социальным педагогом. Сотрудничала с различными театрами Рурской области. Печаталась в многочисленных журналах, сборниках и поэтических альманахах в Германии, Франции, Америке, России. Редактор и составитель нескольких альманахов поэзии, автор шести поэтических сборников. Член жюри различных конкурсов поэзии. Член Союза русских писателей в Германии, лауреат нескольких литературных премий. Живет и работает в Эссене.
Парус
Соратникам по эмиграции
А он, мятежный, просит бури…
…А мне теперь покой лазури
Милей, чем ветер штормовой.
Нет, парус мой не просит бури,
Не бьет крылом над головой.
Не рвутся нервы, струны, жилы,
Времен связующая нить…
Все в прошлом, но пока — мы живы,
И не в чем нам себя винить.
В краю родном, в стране далекой
Под колокольный перезвон
Белеет парус одиноко,
Но ничего не ищет он.
Молчат акриловые струны
Там, где звенело серебро…
И месяцы сменяют луны,
И злом сменяется добро.
Картинно парус мой белеет
В багетной раме на стене,
И глубина под ним мелеет,
Надежды хороня на дне.
А по ночам — легко, бесплотно —
Витают сны над головой:
Мне снится не сквозняк залетный,
Но вольный ветер штормовой.
Внезапно
…Так внезапно закончилось лето —
Как в обойме последний патрон,
Как — одна на двоих — сигарета,
Как последняя строчка поэта,
Что последнею пулей сражен…
«Не горюйте, — мне скажут, — все это
Просто бредни бунтарских голов,
Просто — осени ранней примета…
Не беда — проживем и без лета,
Без пальбы, табака и стихов».
Соглашусь: будем живы без дыма,
И уж точно — без пули в виске…
Пусть удачи вальсируют мимо,
Но без рифмы поэту — помилуй! —
Как прожить на последней строке?!
Неразгаданные сны
Себя во сне я часто вижу нищей,
Бегущей от погони и войны.
Но сонник Миллера и мэтры —
Фрейд и Ницше —
Едва ли разгадали б эти сны.
Бегу сквозь мрак, в толпе теряя сына,
И крик мой нем, как Мунка полотно…[21]
Душа от слез черна наполовину,
Лавиной бед влекомая на дно.
А там, вверху, на краешке обрыва,
Меня спасая, тянет руку мне
Пресветлый ангел с веточкой оливы,
С глазами мамы, явленный извне.
О, спасена! В предутреннем затишье
Я просыпаюсь — впрямь и наяву
Бегущей от погонь безродной нищей,
И все ищу кого-то и зову.
Нынче
Раньше ходили со мною послушать,
Как в рощах поют соловьи.
Нынче же ходят — по тело, по душу,
По царские слезы мои.
Раньше о Боге вели разговоры,
Служили Вселенной. — За так.
Нынче с врагами Его —
договоры
Подписывают… За пятак.
О нем
…Без слез, без истерик, без писем, без жалоб.
Приходил — желанный и неверный,
Так драгун являлся на постой…
По чужим разменивал тавернам
Мой подарок — крестик золотой.
Сердце девы билось — не разбилось,
В пекле закалилось, стало — сталь.
Как мечталось, верилось, любилось!
Был — отрадой, а печалью — стал.
Но зачем печаль так непомерна?
И зачем сомненьями томлюсь?
Все о нем — желанном и неверном —
Плачу и печалюсь, и молюсь.
Поэт и деньги
Поэтам деньги не нужны…
…Ты прав: поэту деньги не нужны —
Он их прокутит с хитроумным бесом,
Прокутит и рубашку, и штаны —
Не потому, что наш поэт повеса,
Купюрам он не ведает цены.
Романтик с обнаженною душой,
Он выше капитала ценит рифмы,
Но проиграет в сделке с торгашом,
Способным, вычисляя логарифмы,
Стереть чужие деньги в порошок.
Поэт не сложит горкой капитал,
И у него не водятся сберкнижки.
Без визы он заоблачно витал
И с музами закручивал интрижки —
Вот потому богатым и не стал.
Пред Господом предстанет налегке,
Не сколотив наследства для потомков,
Но с авторскою книжкою в руке,
С обломком карандашика в котомке
И с поцелуем Музы на виске.
«Ах, как ранят слова, причиняя боль…»
Ах, как ранят слова, причиняя боль!
Есть одно — но оно опаснее бритвы:
Обоюдоострое слово «Любовь» —
В словаре между «Битвою» и «Молитвой».
Не придешь — прощай! Не предашь — хорошо:
Вот от сердца ключи — отворяй столицу!
Но сначала реши, для чего пришел:
Враждовать ли со мной? Иль со мной мириться?
Золотой гребешок
Для чего нужен мне золотой гребешок?
Отчего непослушна упрямая прядь?
И при чем здесь родившийся в полночь стишок?
И зачем — в ожиданье — открыта тетрадь?
Для того нужен мне золотой гребешок,
Чтоб со лба зачесать своевольную прядь, —
Так сподручней мне будет полночный стишок
Вдохновенно в тетрадный листок пеленать.
Перед зеркалом
Гляну в зеркальце — одна кручина…
Перед зеркалом сижу,
Замирая в изумленье…
— Свет мой, зеркальце, — скажу, —
Это — недоразуменье!
Твой серебряный овал
Был достоин комплимента!
Но овал вдруг наплевал
На эстетику момента…
Cей портрет — не про меня!
Не желаю с ним смиряться
И готова променять
Статус-кво — на минус двадцать.
Ты впадаешь в забытье,
Мне за твой овал обидно!
Свет мой, зеркальце мое,
Ты состарилось, как видно…
Кто любит
Кто любит, позволяет жить и нам…
Живи, дружок! Глазей по сторонам.
Глазей, брат-ротозей, рот разевай —
В себе картину мира развивай.
Мир не всегда цветной калейдоскоп
Или уютный личный гороскоп.
Мир — это миражи и виражи,
Подвалы, небоскребов этажи.
Подвалы те, где прежде Мастер жил,
Творил, любил и… голову сложил.
Но нет, я в этот миг тебя спасу —
Из дыма в миражи перенесу.
И выстрою до неба этажи,
Сияньем звезд наполню витражи.
Ведь тот, кто любит, позволяет жить,
Тебе не даст он голову сложить.
Брат меньшой
Роста я и сама небольшого,