Смерть бабушки окончательно добила. Меня хотели забрать в детдом, повезло соседка, женщина с добрым сердцем оформила попечительство, и я смог остаться жить дома. Я получал пособие, и особо ни в чём не нуждался, но, после уроков, подрабатывал везде, где это было возможно, чтобы начать копить на новую жизнь, с Настей. Раз в неделю, я писал любимой письма. Каждую неделю, уже более двух лет. И ни одной весточки в ответ...
Мне, наконец, восемнадцать. Скоро я поеду, как и мечтал, учиться в медицинский университет. Неизвестность окончательно меня доконала, поэтому я решился приехать в этот город, и постучать в дверь Настиной квартиры. Елена Александровна была одна дома, она даже разрешила мне пройти. Роскошь их жилища неподъемным грузом легла мне на плечи. Ещё никогда мне не приходилось так остро чувствовать свою никчёмность.
Женщина, с удивительным спокойствием, внимательно выслушала мою историю, мои планы на будущее. Затем, таким же безмятежным тоном, начала свою речь.
– Кирилл, мне, конечно, импонирует твоя целеустремленность. Ты, хороший парень, но речь идёт о моей единственной дочери, пойми. Что ты можешь ей предложить на данный момент, кроме, несомненно, смазливого личика? Настя молода, она должна веселиться, ходить в кино и рестораны, наслаждаться каждой секундой своей молодости. Тебя же, до того как сам встанешь на ноги, и, возможно, станешь нормально зарабатывать, ждут шесть лет обучения, затем аспирантура. Что её ждёт рядом с тобой, все эти годы? Вечера у телевизора под дешёвую пиццу? Ты парень гордый, жить за её счет не станешь, а сам достойно обеспечить не сможешь. Ответь сначала себе, такой жизни ты ей желаешь? Если любишь – перестань ей писать. Приходи когда встанешь на ноги, раз суждено быть вместе – вам ничто не помешает!
– Я вас понял, – это единственное, что я смог из себя выдавить. Слова Елены Александровны, будто ледяной водой окатили мой пыл, – мне уже пора, всего хорошего.
–Кирилл, погоди – у самой двери женщина пристально заглянула мне в глаза, затем скрылась в соседней комнате, через минуту она протянула мне стопку писем, – не заставляй её больше страдать, отпусти…
Дождь лил как из ведра. Я бережно спрятал стопку своих Насте писем за пазухой. Стоило догадаться, что почтальон, за отдельную плату, будет приносить такого рода почту лично в руки хозяйке квартиры и Настя их никогда не увидит. Попало ли хоть одно из них к ней? Дождавшись своего такси, я пулей заскочил в машину, и апатично прикрыл глаза. В момент, когда машина тронулась, я заметил Настю. В объятьях какого-то мажористого парня. В жар бросило так, будто меня горячей смолой облили. Смутно помню, как потребовал остановить машину, как бежал обратно, но ОНА уже ушла. Брюнет, больше похожий на озлобленного волчонка, лишь скользнул по мне безразличным взглядом, будто я пустое место. Она моя, чёрт возьми! Как же хочется завыть. Но я, молча, направился к детской площадке. Что дальше? Дальше просто жить, и пусть всё хоть к чёрту катится! Достал из заднего кармана тоненький блокнот и ручку и начал писать. Это моё прощальное письмо, той, что подарила мне крылья…
19-24
Глава 19
Настя
Противный дождь, продолжил барабанить в окна даже утром. Мне он хоть и по душе, но всё хорошо в меру. Желания поддаваться осенней хандре не было абсолютно никакого. А посему, вместо того, чтоб бездумно нежиться в кровати, я с наслаждением врубила музыку погромче и насладилась горячим душем. Среди кучи ярких баночек с духами, выбрала те, что с сочным, едва уловимым ароматом малины. Они в последнее время мои самые любимые. Я неизвестно чему улыбнулась, пока, кружась и пританцовывая, двигалась к входным дверям.
– Держи, дождь на улице, – мама с улыбкой протягивала зонт, купленный буквально на прошлой неделе. Он как нельзя лучше подходил к моему приподнятому настроению. Однотонный с внешней стороны, под куполом он распускался огромным, нежным цветком.
– Спасибо, – я чмокнула мать в щёчку, – передай папе, я в машине подожду!
– Насть, ты выглядишь счастливой, – она смотрела на меня с улыбкой, но отчего-то в глубине глаз мне почудилась тревога, – Удачного дня!
Послав маме ответную улыбку, я выскользнула за дверь. Напевая, привычным делом проверила почтовый ящик. Там лежал лишь вырванный из блокнота лист, сложенный пополам. Записка? Интересно…
«Той, что подарила мне крылья», гласила подпись. Сердце, сделав сальто, отбойным молотком застучало где-то у самого горла. Открылись двери вызванного лифта, куда я шагнула, даже не глядя. Под тихий, механический звук его спуска, мои глаза жадно вчитывались в написанные знакомым почерком слова:
«Я сегодня приду в твои сны,
Встреть меня без тоски и без грусти.
Давай вместе сожжем все мосты,
В небо прошлое дымом отпустим.
Ты мне крылья отдала свои,
Ну а я – не рождён для полётов,
Я их вырвал нещадно, прости,
Их храни для другого кого-то.
Ты напрасно, родная, не рви
Нашим прошлым несчастное сердце,
Пламя пусть пожирает мечты –
Их теплом нам уже не согреться…»
Даже не стала открывать зонт, чтобы добежать до машины. Меня охватил полнейший ступор, кожа покрылась мелкими мурашками, даже дышать, не то, что мыслить, удавалось с трудом. Словно в тумане устроилась на заднем сидении и поддерживала лёгкий, непринуждённый разговор с отцом, помахала ему рукой, уже выходя у ворот школы. Неспешно добралась до кабинета информатики, села на своё место, у самого края длинной парты и уставилась в окно. Во дворе, будто кто-то, большой губкой, впитал все краски, оставив лишь серость и уныние.
–Тоска смертная, – проследив за моим взглядом, прокомментировал Тим, – у тебя волосы мокрые, под дождь, что ли попала?
Я не ответила, не хотелось ни кого видеть, и, тем более, ни с кем говорить. Пока Тим продолжал свои расспросы, я, отвернувшись от него, безучастно уставилась в свой блокнот. Щемящая пустота тисками сдавила грудь. Вот значит, каков удел моей мечты. Просто сгореть. Разве это так просто, сжечь и развеять по ветру два года мучительного ожидания встречи? Кирилл, которого я помню, никогда не написал бы этих слов. Мог ли он так сильно измениться? В голове не укладывается. Но факт остаётся фактом, вчера, когда я вернулась, этого прощального письма ещё не было. Получается, он не захотел, напоследок, посмотреть мне в глаза. Просто подбросил лист и ушёл, даже не позвонив в мою дверь. А что бы я ему сказала? К чему слова, когда человек уже всё для себя решил…
Я смотрела на один из своих рисунков. Тот, что сделала у Кирилла дома. Его взгляд из-под растрёпанных, длинных волос, казалось, проникал в самую душу. Захотелось взять ластик и стереть эти глаза. Такие необыкновенно серые. Такие до одури родные. Уже занесённая рука предательски дрогнула, я не могу уничтожить память о нём, частичку своей первой любви. В тот день, после его признания, я дорисовала ему два белых крыла за плечами. Какая ирония.
Абсолютно игнорируя монотонный голос учителя, да и вообще всё происходящее вокруг, я принялась с остервенением стирать эти ненавистные крылья. Плотные штрихи, сделанные мягким 8В карандашом, размазались и никак не хотели исчезать. Тогда я перекрыла их, превратив в жуткий костяной каркас, с которого облетали редкие, невесомые перья. Мои резкие движения, и лихорадочный взгляд снова привлекли навязчивое внимание Тима. Но я лишь отмахнулась, не дав ему увидеть, над чем я так яростно орудую. Это касается только меня и Кирилла. А он летать оказывается, не рожден. С ресниц сорвалась непрошенная слеза, следом ещё и ещё…
– Настя! Посмотри на меня! – Тим принялся отчаянно трясти меня за плечи – Настя, что случилось?
– Всё нормально, – вот ведь, не отстанет же, – уже нормально.
– Поделись, легче станет, – встревоженные зелёные глаза смотрели с таким участием, что мне стало стыдно за свой срыв.
– Уже не важно, Тим. Я в порядке. Не будем об этом, прошу.
Он с силой сжал моё плечо. Этот жест поддержки становится у нас традицией. Главное, он помог взять себя в руки и запереть рвущуюся наружу боль. Тим и Оксана весь день были рядом, ничего не говорили и ни о чём не спрашивали, всё же, мне очень повезло с друзьями. Пару раз подходил Рома, но разворачивался, так ничего и не сказав, за что я была ему очень благодарна. Как только завершился последний на сегодня урок, я буквально выскочила из класса. Скорее бы спрятаться в четырёх стенах, где ничто не помешает мне дать волю бушующим внутри эмоциям!
– Куда собралась? – подхватила меня под руку Оксана, – сегодня ты наша пленница.
– А это никак нельзя перенести на другой день? – с надеждой в голосе спросила я. – У меня дела.
– Знаем мы твои дела! – Тим подхватил вторую мою руку, – даже не надейся сбежать от нас.
– И куда же вы меня ведёте? – без особого интереса уточнила я.
– Это сюрприз! – друзья хитро переглянулись и, треща без остановки, повели меня к смутно знакомой машине серебристого цвета. Рядом с ней, скрестив на груди руки, стоял Влад. Он встретил нас широкой улыбкой. Я и забыла, как мило он улыбается. Действительно сюрприз!
– Привет, Настенька, – Влад, как и в прошлый раз, поцеловал мне руку, но прежде чем отпустить её, легонько сжал, – а я уже и не надеялся тебя, когда либо, увидеть. Но тут одна прелестная, белокурая птичка, – парень покосился на Оксанку, – начирикала мне, что вам не помешает весёлая компания. Я просто не смог отвергнуть столь заманчивое предложение!
– Привет! – лицо само по себе расплылось в улыбке. – Рада тебя видеть. Правда.
–Тогда, по местам! Развлечения нас заждались! – Влад открыл мне переднюю дверцу. Наша влюблённая парочка уже успела устроиться на заднем сидении.
– Куда мы едем? – я рассматривала покоящийся на коленях рюкзак, чтоб не было видно моих припухших от слёз глаз.
– А у тебя есть конкретные пожелания?
– Нет, – отрицательно замотала головой. Не стану же я домой проситься, люди внимание выделили, некрасиво получится.