угодно, судя по количеству таких же «улетевших». Малышка так и льнула ко мне, манящая, податливая. Как сбывшаяся мечта. Но я старался держать себя в руках. До тех пор, пока чей-то коктейль не оказался на её милом платье.
Чёрт меня тогда дёрнул увести её к себе! Я просто хотел, снять липкое платье и уложить свою девочку спать. Легко сказать…
Одурманенная какой-то химией Настя оказалась чересчур близко. Слишком давно и сильно я её желал. Вид её тонких пальчиков, расстёгивающих пуговицы на моей рубашке, вмиг сорвал мне крышу. Я абсолютно не думал о том, что творю. Были лишь манящие губы моей принцессы и мешающая нам одежда. Даже не помню, как порвал на ней платье, кинув следом за своей рубашкой. Озарение пришло, когда я, нависнув над беззащитной, податливой девушкой, поймал её доверчивый взгляд. Меня как под дых ударило. Какой же мразью я себя почувствовал! О ней всегда хотелось заботиться, её хотелось защищать. А что делал я? Себе назло унижал, издевался, мстил. Даже теперь, получив её доверие, чуть было не воспользовался. Не таким должен стать её первый раз! Настенька была достойна лучшего. И я сдохну, но сделаю всё как надо. У моей любимой будут нежные свидания и красивые ухаживания, как в слезливых женских фильмах. Я буду терпеливым. Ради неё.
Я минут 20 стоял под холодным душем и не мог прийти в себя. Вода ледяным потоком бежала по телу, не в силах унять дрожь в моих мышцах. Переодевшись, вернулся к гуляющей компании, в тщётной надежде развеяться. Вызывал такси, помогал рассаживаться по машинам. Убирал последствия царившего в доме разгула. Лишь бы не думать о её опасной тогда близости. Стоило лишь зайти в комнату…
Под утро я завалился на диванчик одной из гостевых комнат и выкрутил звук наушников на всю катушку. Так и провалялся до полудня. Прожигая взглядом потолок.
– Я больше не могу! – вывел меня из раздумий охрипший от слёз Риткин голос. Из узкой ямы теперь виднелась лишь её тёмная макушка.
Подошёл, забрал у несчастной лопату. Она съёжилась на дне, обхватив руками колени, и дрожала. Было холодно. Уже давно пропели первые петухи, а значит, скоро рассветёт. Пора закругляться.
Засыпать импровизированную могилу оказалось делом не сложным. Работа шла быстро. Рыхлая земля вперемежку с жухлыми листьями уже покрывала скрючившуюся Риту по самые колени. Пора...
– Посмотри на меня, – попросил я тихо, наведя оружие на свою впавшую в ступор жертву, – я тебе всё ещё нравлюсь? Нравится то, что ты видишь?
Рита только покачала головой, промычав что-то нечленораздельное.
– Хорошенько запомни эту ночь… – я убрал оружие за пояс и, с лёгкой грустью, ей улыбнулся. – Ещё раз полезешь к Насте, я не удержусь и доведу дело до конца. Не смей даже смотреть в её сторону. Счастливо оставаться.
Я уехал без Риты. И нет, мне совсем не было её жалко. У неё нет ко мне чувств. Девчонка дорожила статусом моей более-менее постоянной подружки. Ей льстила чужая зависть. Нравились дорогие клубы, куда я брал её с собой. Её заводила моя грубость, но она меня не любила. Никто не любил. Даже моя принцесса пока не смогла.
Я прибавил скорость. Адреналин наполнял моё тело, прогоняя накатившую сонливость. Настя меня выслушает. Мы сходим на наше первое свидание. Станцуем наш свадебный танец. Обнимем нашего первенца. Я никогда не отклонялся от поставленной себе цели. Сейчас, тем более, не стану. Настя ответит мне взаимностью, я добьюсь этого. У меня на это целая жизнь впереди…
Мой чёрный мотоцикл одиноко нёсся по шоссе. Свет фар выхватывал из темноты лишь редкие капли дождя. Монотонно мелькали деревья, росшие у обочин. Как бы стремительно я не мчался, сон всё же настиг меня. Я потерял из виду трассу. Ненадолго, всего пару секунд. В следствии – оглушительный скрежет металла, сноп искр и резкий взрыв дикой боли. Моё неестественно вывернутое тело отбросило на мокрый асфальт. Мощный свет треснутой фары, ослепляя, светил мне в лицо. Я прикрыл глаза. Лежащая в чём-то липком и горячем голова, шла кругом. Я всегда одевал шлем. Жаль не в этот раз…
Воздух со свистом проникал в лёгкие, причиняя нечеловеческую боль. Я задыхался, мне нужен был воздух. Попытался дотянуться до кармана, там должен был лежать телефон, но руки уже начали неметь. Мысли путались и ускользали, оставляя в голове непроницаемый вакуум. Пока я захлёбывался кровью, где-то на задворках сознания промелькнуло, что это и есть мой конец. Такого исхода я не планировал.
Господи, не сейчас! Я не могу умереть не объяснившись!
Она должна узнать, что я не предавал…
Глава 29
Настя
Уже, наверное, рассвет, а я ещё даже не ложилась. Всё слонялась без цели по спящему дому, погружённая в круговерть безрадостных мыслей. Не включая свет, встала у панорамного окна, в гостиной. Моросил противный дождь, «слёзы осени», как пелось в одной печальной песне. Мелкие капли, отражали тусклый свет уличных фонарей и, разбиваясь о стекло, разлетались сияющей пылью. Поджав колени к груди, я свернулась на пушистом ковре и стала наблюдать, как мокрые дорожки сплетаются в замысловатую паутинку узоров. Брызги всё стучали размеренными ударами, словно тихий шёпот извне. Он забирал себе мою боль и, вскоре, во мне поселилось умиротворение.
Прикосновение, лёгкое как пух, нежной лаской прошлось по волосам. Так ко мне прикасался только один человек, и он сейчас лежал напротив. Бледный, грустный и немыслимо далёкий.
– Рома… – сердце сжала гнетущая тоска. Я полюбила его, обманщика и предателя.
– Тише, принцесса, – шепот серьёзный и уставший смутной горечью затопил моё сознание, – просто выслушай. Настенька, ты, лучшее, что было в моей жизни, самое чистое и светлое в ней событие. Моя любовь, моя боль, моя отрада…
Никогда. Пообещай, никогда, не допускать мысли, что я смог бы так подло воспользоваться твоим доверием. Так жестоко вогнать тебе нож в спину.
Твоя любовь – то единственное о чём я всегда грезил. Я не имел права себя тебе навязывать. Знаю, что из-за этого допустил много ошибок, хочется верить, ты когда-нибудь меня за них простишь. Но я никогда тебя не предавал и не врал о своих чувствах!
Моя малышка, мы больше никогда с тобой не увидимся. Вспоминай хоть иногда своё чудовище…
Необъяснимая скорбь, тисками сдавила дыхание. Мне захотелось дотронуться до него, обнять, признаться в самом главном.
– Я люблю тебя! – шепнула я в… темноту. Ромы уже не было. Он растаял как зыбкий мираж.
Мне ведь это не привиделось?! Я не могла спать. Всё было слишком реально, как наяву. Волосы ещё хранили тепло его пальцев. Разве обычный сон в силах породить это безнадёжное горе, это щемящее чувство утраты?
Вся прежняя злость и обида исчезли, погребённые под толстым слоем страха. Произошло что-то ужасное! Уверенность в этом леденила мою кровь.
Раз за разом набирая Ромин номер, я слышала безучастный голос оператора, упрямо твердивший, что абонент недоступен. Где же ты, Рома? Ответь…
Родители, спустя несколько часов, застали меня сидящей на этом же месте, с разряженным телефоном в руках. Обеспокоенная мать увела меня на кухню, завтракать. Сопротивляться я не стала, хотя и смысла в этом не видела. Желания есть не было. Как впрочем, вообще, что-либо делать.
Я апатично водила указательным пальцем по ободку нетронутой чашки с мятным чаем. Он тоже ею пах.
Почему-то в прошедшем времени.
Глупость какая.
Фоном бубнил диктор, папа по утрам любил смотреть новостной канал: «Минувшей ночью мотоциклист за рулём Honda Yoshimura не справился с управлением. Авария произошла на самом въезде в столицу около 04:30. Тело водителя отбросило на несколько метров, а сам мотоцикл уехал юзом на обочину. Как сообщила нам приехавшая на место ДТП бригада скорой помощи, водитель, 17 летний Громов Роман Игоревич, скончался, не приходя в сознание. Причины и обстоятельства ДТП устанавливаются».
Я уставилась невидящим взглядом в телевизор.
Это ошибка. Чья-то плохая шутка.
Нет, нет, только не он…
Уронив голову на руки, я беззвучно заплакала.
– Настя… – мама осторожно провела рукой по моей спине.
Не сейчас. Ничего не хочу слышать. Ужасные слова диктора звучали в моей голове снова и снова.
«Скончался, не приходя в сознание».
На ватных ногах, я с трудом поднялась из-за стола и кинулась в свою комнату. Включила компьютер. С заставки взъерошенный Рома всё так же радостно улыбается в камеру. Очаровательный, полный жизни парень. Этому снимку всего 3 дня. А сегодня его не стало…
Он просил верить ему. Что ж, я выполню его просьбу, удалю свою страничку, будто ничего и не случилось. Без Ромы она мне не нужна.
Тех ужасных фотографий уже не было. Они исчезли, как и коменты. Громов всё удалил. Равнодушно глянула кучу сообщений, ничего нового. Ничего такого, что я ещё вчера бы не прочла. Издёвки, реже слова поддержки. И среди них, одно от него. От Ромы. Отправленное за час до того, как я в сердцах крикнула ему «убирайся!».
«Родная, не упрямься, прошу тебя! Поговори со мной.
Я очень сильно перед тобой виноват! В том, что затеял этот глупый спор. Что не нашёл в себе храбрости признаться. До сих пор не знаю, о чём тогда думал. Вчера послал Витька куда подальше, пусть забирает всё что хочет, мне только ты нужна! Как же я ненавижу себя за этот поступок. Знаю наверняка лишь то, что ни на секунду не собирался использовать тебя с подобной, дикой целью.
Ты права, я жуткий эгоист и дурак. Добавь к этому собственник. Я бы ни за что на свете не стал бы делиться с другими тем, о чём сам безумно мечтаю. Я не делал этого, малыш! Я ничем тебя не опаивал, не снимал и не выкладывал этих фотографий! Но догадываюсь, чьих это рук дело. Она тебя больше не побеспокоит, поверь.
Я сделаю всё как надо, только поговори со мной. Раздели со мной этот ужас. Не своди с ума своим недоверием!
Ты, самое дорогое, что у меня есть. Люблю тебя!».
Отвернувшись от монитора, я снова заплакала. Мне было стыдно смотреть в его глаза, пусть и со снимка. Нет, Рома, эгоистка и дура – это про меня. Ну, почему я не выслушала, не дала шанса? А каких гадостей наговорила: « Никто тебя не полюбит», «Чудовище». Как же стыдно.