Заключённый может держать на своём счёте любую сумму денег – здесь нет ограничений. Но вот потратить он может не более 125 долларов в месяц. В дополнение к этой сумме можно потратить ещё 15 долларов в неделю мелкими монетами. Их можно использовать для оплаты стирки и сушки одежды. Торговые автоматы с закусками, расположенные в жилых помещениях, также принимают мелкие монеты. Однако сумма мелочи в ваших карманах никогда не должна превышать 20 долларов. Если у вас найдут больше, то вы лишитесь всех этих денег и проведёте некоторое время в изоляторе. Как минимум вас переселят из вашей добытой упорным трудом комнаты обратно на верхнюю койку в шумную и людную общую камеру.
Эта планка в 125 долларов служит в основном для того, чтобы ограничить денежные средства, поступающие с воли. Большинство же заключённых вообще ничего с воли не получают. Их единственный доход – от 11-ти до 60-ти долларов в месяц – обычная зарплата за работу в тюрьме в режиме полной занятости. В действительности, мало у кого зарплата превышает 25 долларов в месяц, а многие – особенно те заключённые, кто страдает физическими и психическими расстройствами (а таких тут две трети от общего числа заключённых) – получают всего лишь 4 доллара в месяц за работу по графику неполного рабочего дня. Есть и такие, у кого вообще нет денег. Кое-кто из заключённых находят не связанную с криминалом работу в «теневом секторе тюремной экономики» – стирают и гладят одежду для других, убираются в их комнатах, оказывают парикмахерские услуги. Кто-то рисует поздравительные открытки или портреты или занимается любым другим видом прикладного творчества, чтобы улучшить своё материальное положение. Значительная часть заключённых вовлечены в контрабанду продуктов питания или другие схемы извлечения прибыли. Некоторые даже умудряются посылать какие-то деньги своим семьям на волю!
В тюрьме можно обойтись и совсем без денег. Вам гарантировано трёхразовое питание, рабочая одежда и основные туалетные принадлежности. Вы можете кинуть свои грязные вещи – на которых стоит печать с вашим именем и номером шкафчика – в корзину для белья, и оно, выстиранное, появится в раздевалке, в вашем шкафчике, несколькими днями позже. Там же, в раздевалке, можно ежедневно менять носки и полотенца.
Тем не менее, быть в тюрьме без гроша не очень приятно. Чувствуешь себя обездоленным. Ведь ты не можешь покупать товары, которые в нашей культуре стали главным признаком индивидуальности. Правда, никто не относится к тем, у кого нет денег, с презрением, если вы, конечно, не становитесь вечным халявщиком и не начинаете клянчить всё у других. Некоторые парни привыкают довольствоваться в тюрьме малым, хотя на воле жили на широкую ногу. Но абсолютное большинство постоянно пытаются заработать тем или иным способом.
В прошлом уже были моменты, когда мой образ жизни можно было назвать спартанским, особенно в тот период юности, когда я много путешествовал и все мои вещи вполне умещались в рюкзак. Этот аспект тюремной жизни меня даже радовал – я вновь учился обходится малым. Моё временное монашество только усиливало это намерение. Я старался постоянно себя проверять – спрашивал себя: «Действительно ли мне нужна вот эта вещь?». К тому же, мой шкафчик для вещей, который не был особо вместительным, и так уже был до предела забит книгами и разнообразной корреспонденцией.
Лично у меня не было необходимости зарабатывать во что бы то ни стало. Моя семья слала мне денежные переводы, начиная с четвёртого месяца заключения. Поэтому не мне судить о том, каково это – отбывать наказание в тюрьме, не имея средств к существованию. Я тратил 75 процентов того, что зарабатывал сам, и того, что мне присылала семья, на почтовые издержки, так как вёл интенсивную переписку, и на звонки своему сыну, который остался в Южной Америке. Остальное я тратил на средства личной гигиены и еду. Раз в год я приобретал новые кроссовки. На рождество я набирал в лавке всяких вкусностей и устраивал праздничную вечеринку для своих друзей и соседей.
Для тех, у кого водились деньги, существовал тюремный чёрный рынок, где можно было приобрести еду, вынесенную с тюремной кухни, и краденную одежду – в основном носки, бельё и полотенца. Можно было также заказывать прямо в свою комнату еду, которая была гораздо лучше той, что давали в общей столовой. В меню были трёхдюймовые многослойные сандвичи, настоящие гамбургеры, сандвичи с омлетом, а иногда даже буррито. Стоило такое блюдо от 75 центов до доллара. Можно было также купить свежие помидоры, зелёный перец, лук и приготовить сальсу для традиционного тюремного начоса. Сами чипсы всегда продавались в лавке.
Я даже как-то наблюдал, как с кухни вынесли всё необходимое для приготовления пиццы. Тесто эти умельцы подготавливали на кухне заранее, а в комнате в пиццу добавляли начинку в соответствии с пожеланиями заказчика и разогревали в микроволновой печи, которые с некоторого времени появились во многих жилых помещениях. Раньше все стряпали на ворованных инфракрасных обогревателях. Мой друг использовал такой – он жарил на нём в формочке для печенья котлеты для гамбургеров, которые делал на заказ.
Заключённым запрещён товарно-денежный обмен, поэтому любой вид бизнеса автоматически нарушает правила и может повлечь за собой наказание. Но проконтролировать этот процесс невозможно, и люди постоянно покупают, продают и просто обмениваются разнообразными «товарами и услугами», занимают друг у друга, делают ставки на результаты спортивных состязаний или играют в карты на деньги. В качестве основных валют выступают – монеты, наборы почтовых марок, сигареты и товары из тюремной лавки.
Если кто-либо проиграл крупную сумму или задолжал тюремному юристу за консультацию, то дело, как правило, улаживается с воли – родственники должника переводят положенные суммы на соответствующие счета. Главным вечерним развлечением в тюрьме являются азартные игры. Кое для кого это реальный источник дохода. Где-то в семь часов вечера игроманы превращают комнаты для просмотра телевизора в казино, где режутся в покер до тех пор, пока в помещениях не выключат свет.
Несмотря на весь этот «товарооборот», усилия администрации тюрем поддерживать примерно одинаковый уровень жизни заключённых – как с точки зрения материального достатка, так и с точки зрения социального положения – весьма эффективны, и это очень хорошо. Даже те, чьи финансовые возможности поистине безграничны, не имеют возможности как-то выделяться на фоне других заключённых федеральных тюрем. Можно купить лишь ограниченное количество кроссовок и спортивных костюмов и съесть лишь определённое количество «нелегальных» сандвичей.
Сразу по прибытию я нашёл себе работу в департаменте образования, где, как мне показалось, я смогу честно зарабатывать, применив свои знания для обучения других заключённых. Я работал полный рабочий день, обучая людей читать и помогая им подготовиться для сдачи теста на соответствие уровню программы средней школы. Мне нравилась эта работа и я был доволен. Моя должность старшего преподавателя позволяла мне зарабатывать 60 долларов в месяц.
Понимая, что мне сильно повезло, что моя семья поддерживает меня материально, я никогда не критиковал тех, кто вынужден был промышлять нелегальным бизнесом, а те, кто ещё и умудрялся при этом посылать деньги своим нуждающимся близким на волю, вообще вызывали у меня искреннее уважение. Однако меня сильно расстраивало, что исправительная система организована таким образом, что заключённых как будто нарочно подталкивают к тому, чтобы они набирались опыта в незаконных махинациях и воровстве – ведь подобные навыки приведут их в будущем к повторным нарушениям закона и к новым тюремным срокам.
Полностью дистанцироваться от участия в тюремном чёрном рынке было довольно сложно. Нравилось мне это или нет, но уголовный мир был тем обществом, в котором мне приходилось существовать. В результате мне пришлось сбалансировать два вида обетов – обеты личного освобождения и обеты помогать другим. При организации даже незначительного мероприятия – такого, как, например, вечеринка по случаю дня рождения кого-нибудь из друзей – не обойтись без тюремного чёрного рынка. Обычно в таких случаях мы покупали традиционный набор для начоса. Я также должен признаться, что несколько раз заказывал «нелегальную» пиццу, которая, к слову, была вовсе недурна. Но я всегда делился пиццей с пациентами хосписа, и, вероятно, поэтому не испытываю теперь чувства вины.
Иногда учащиеся просили меня о юридической помощи – например, составить заявление в комиссию по условно-досрочному освобождению – но я всегда отказывался от вознаграждения, которое они пытались мне за это вручить. Я с самого начала решил для себя, что не буду наживаться на своих товарищах по заключению.
О юридической помощи меня просили регулярно. Возможно, люди считали, что я достаточно образован для такой работы. Временами мои жена и сын, живущие в Южной Америке, испытывали реальные проблемы. В такие моменты я действительно подумывал, не начать ли мне подрабатывать тюремным юристом. Однако каждый раз, после мучительных размышлений, я переступал через свою гордость и обращался за помощью к родителям или друзьям из буддийской общины. Мне пришлось преодолеть давно сложившийся стереотип – попытаться «срубить» лёгких денег вместо того, чтобы обратиться за помощью. Для меня это безусловно было изменение к лучшему, и я полагаю, что так было лучше и для моего сына. Щедрость моей семьи и друзей не знала границ. Семья обеспечила его всем необходимым в повседневной жизни, а друзья из общины собрали деньги, необходимые для того, чтобы он смог навестить меня, а затем отправиться в Новую Шотландию, чтобы принять участие в молодёжном проекте «Солнечный лагерь».
Другой аспект правильного образа жизни заключается в том, как выстраивать отношения с коллегами по работе и персоналом тюрьмы. Заключённые и тюремный персонал обычно не очень ладят. Люди, работающие в тюрьме, понимают, что заключённые в любом случае будут подворовывать, и часто закрывают на это глаза. Считается, что возможность выносить всё, что плохо лежит – это как бы дополнительная привилегия для работающих заключённых, позволяющая сохранить в коллективе хороших работников. Особенно эта система развита на кухне и в больничных отделениях.