, баловал и старательно учил до самой своей смерти. А после Кира стала предоставлена самой себе, потому что мать почти сразу вышла снова замуж и взрослеющая пятнадцатилетняя дочь казалась на фоне появляющихся розовощёких младенцев каким-то чуждым элементом в их семье. Кое-как дотянув до совершеннолетия, Кира съехала в небольшую квартиру отца, которую он завещал ей, и совсем перестала мозолить глаза матери.
Теперь Кира мечтала вырваться из посёлка, жизнь здесь казалась невыносимой, серой и однообразной. Она текла словно тухлый застойный ручей, вбирала в себя мусор сплетен, покрывалась плесенью пересудов, булькала пятничным разгулом в единственном клубе и дальше мрачно тянула будни. У Киры оставался последний год заочного обучения, и она могла вырваться на свободу с профессией, которую ей подарил в своё время отец. С первых Кириных шагов, с первом осознанного взгляда она была окружена рассказами отца о необыкновенной информационной Вселенной. Мужчина увлечённо рассказывал о появлении компьютеров и потихоньку вкладывал в голову подрастающей девочки мысль о том, чтобы она связала свою жизнь с ярким и необычным миром новых технологий. Именно так Кира и сделала, потому что когда встал выбор идти учиться в торговом техникуме или окончить курсы ай-ти специалиста, она, к удивлению матери, выбрала второе.
– Надо было тебя ещё в детстве удавить, – поджав губы, сказала женщина, но потом вздохнула и добавила, – ну хоть не проституткой. – затем осенила девушку крестом и поморщившись тихо проговорила. – Только не говори некому, и так все думают, что ты того, а так вообще засмеют.
Когда в их городок пришёл жаркий ветер пандемии, Кира как раз была в самом разгаре сдачи экзаменов и тестового проекта в одну развивающуюся компанию, где ей предложили место, по достоинству оценив результаты короткой работы, которую она для них писала. Но нарушение старого мирового порядка полностью вымарало все Кирины старания, и она, оценив последние новости и собрав аналитику, сразу же пошла к матери.
– Мама, идёт какая-то страшная пандемия. Нужно искать укрытие.
– Садись, сырников поешь. – как всегда, не обращая внимание на слова дочери, сказала женщина, ставя на подставку горячую чугунную сковороду с шипящими на масле ровными творожными кругляшами. – Тебе чаю или какао?
– Мама, ты меня слышишь?
– Чай не глухая, – не дождавшись ответа и наливая Кире чай, сказала мать, – Кира, ты полоумничай, да меру знай. Сейчас какую-то прививку сделают быстро, и всё. При этом я, знаешь ли, каждый год диспансеризацию прохожу. И нормально. Ешь давай, а то я на работу тороплюсь, а ты знаешь, мой-то не любит, чтобы ты здесь одна шалоблудила. «Мой-то», новый мамин муж, и правда не очень любил, когда Кира приходила в гости в дом, где родилась, выросла и провожала в последний путь отца.
«Мой-то» сгорел первым в начале пожарища болезни, потом огонь сожрал братьев и сестёр, последней ушла мать. Они не переродились в чудовищ, в один день просто не смогли встать с постели, а потом в течение недели покинули клетки своих тел, и Кире казалось, что им повезло. Когда Кира увидела, что мама больше не дышит, она подхватила рюкзак со сложенным ноутом и некоторыми вещами, достала у мамы из пальто ключи от местного супермаркета, где женщина работала заведующей складом и потихоньку доехала на старой отцовской машине к парковке, откуда сейчас летела в вихре налетевшей снежной бури.
Кира очнулась ото сна и поняла, что снова провалилась в тяжёлую дремоту, и сейчас солнце уже переползло далеко от того места, где встретило её по пробуждению. Кира, дрожа и стуча зубами, заставила себя сесть на сиденье, вскрыла банку ледяной ветчины, наломала кусками хлеб и, открыв термос с наслаждением вдохнула горячий аромат кофе. В супермаркете чудом сохранилась одна из ветвей электросети, и Кира смогла себе даже сварить прощальный кофе перед расставанием с таким уютным убежищем. Перекусив и залив в себя почти литр горячего питья, девушка оглядела пустое искрящееся пространство и, выйдя из машины, несколько раз махнула руками, попрыгала на месте и в недоумении остановилась: она совершенно не могла понять, куда ей двигаться сейчас. Вокруг было ровное белое снежное поле, и её крохотная машинка вряд ли осилит такие наносы, к тому же всегда был риск провалиться в какую-нибудь яму, если она собьётся с невидимой дороги. Кира шумно выдохнула, посмотрела в багажник, убедилась, что две канистры с топливом на месте, села на водительское сиденье, чтобы прогреть ледяное нутро автомобиля и уже в тепле подумать о своём будущем.
Когда в машине стало жарко, Кира снова выбралась наружу, походила вокруг, проверяя высоту снежного покрова, и вдруг замерла, потому что ей показалось, что она сошла с ума.
– Девушка, мы нуждаемся в вашей помощи. – пронеслось в пустом и далеко просматриваемом пространстве, – пожалуйста, следуйте моим инструкциям, нас тут много, а воздуха осталось очень мало. Вы должны чётко всё запомнить, потому что я не смогу руководить вами, мне нужно убираться из радиорубки.
Глава 7
Проступающее сквозь тучи солнце порвало ледяную нить рассвета, и взорванная ломкими лучами рассветная дымка повисла на чёрных костлявых деревьях, которые казались страшными живыми тенями в зыбком студне тумана.
Поезд уже несколько дней стоял в этой скованной подступающим холодом тиши в полном оцепенении, люди, запертые внутри, начинали паниковать. Всё чаще слышались недовольные и испуганные голоса, а охранники, ранее резко осаждающие бунтарей, уже не были столь категоричны и только для вида изредка покрикивали в ответ, тревожно переглядываясь и пытаясь понять в чём дело.
Ася вынырнула из тяжёлого сна, зябко поёжилась, пытаясь согреться, и, размяв шею, уронила взгляд за окно, где всё пространство было запорошено первым лёгким снегом, играющим бриллиантовыми каплями в лучах светила, медленно бредущего по бледному небу.
– Ночью снегопад был. – заметив её движение, тихо проговорила Мила.
– Мы куда-то приехали? – чуть охрипшим голосом спросила Ася, не узнавая пейзаж за окнами.
– Да. – легко пожала плечами собеседница. – Но никто ничего не говорит, просто снова остановились, но здесь уже вроде поля начинаются. – как бы предупреждая вопрос Аси, добавила Мила. – В первом купе есть горячий чай и из сухого пайка можно соорудить подобие завтрака. Девочкам я уже принесла.
Ася благодарно покивала, глянула на девчонок, которые грызли печенье, осторожно пили из железных кружек, активно дуя на чадящую паром жидкость, встала и пошла по узкому проходу.
– Доброе утро. – кивнула она лежащему на кушетке охраннику. – Мне сказали, что здесь можно взять чай и что-нибудь из еды.
Мужчина широко зевнул и, не открывая глаз, протяжно вздохнул и сонно проговорил:
– Наливай из термоса. Пожрать… в пакете покопайся, что-то должно остаться.
Ася переступила порог, потянула руку к столу, но охранник вдруг резко сел на кушетке и перехватил руку девушки.
– О, какие гости, – потянув девушку к себе, буквально промурлыкал мужчина, – а я всё ждал, когда придёшь.
– Считай, дождался. – резко выдернув руку, зло сказала Ася.
– Ты чего кобенишься? – как-то обиженно протянул мужчина. – Ты же из Милкиных вроде, – он нахмурил лоб, – или я чего не понял.
– Не понял. – отрезала Ася и, взяв кружку, вперила в него взгляд. – Ты не понял, что я не для тебя, – почти прошипела она, – и если будешь хорошим мальчиком, то я никому не скажу, что ты к собственности Алексея Ивановича руки потянул. Или что? – сверкнув глазами, спросила девушка. – Может закрыть дверь и повеселимся? А ты потом сам пойдёшь рассказывать о нашем с тобой большом и светлом чувстве.
– Не, ну чего ты, – примирительно протянул мужчина и даже отсел как можно дальше, – я ж не знал. Ты это, – движение лба выдавало активную работу мозга, пока охранник подыскивал нужные слова, – вот смотри, – он достал из-под подушки шоколадку, – это тебе и забыли. По рукам?
– По рукам. – пряча лакомство в карман, Ася взяла чашку, поломанные на куски галеты и быстро ретировалась за дверь, пытаясь унять быстро бьющееся сердце.
– Что с тобой? – спросила Мила, когда Ася вернулась на своё место.
– Всё хорошо. – потрясла головой девушка.
– Не ври мне, никогда не ври. – отозвалась женщина. – Я всегда вижу, когда врут.
Ася вздохнула, пожала плечами и коротко пересказала случившееся, Мила вздохнула, перевела взгляд за окно, помолчала и проговорила:
– Сейчас ты сама на себе цель нарисовала. Этот слух сейчас дойдёт до Алексея Ивановича. Пока что он, вероятно, очень занят, раз мы так долго стоим, а это, по всей видимости, в планы не входило. А потом, – она помолчала, – если что-то идёт не по плану, то он сильно злится и нужно выпустить пар. Для этого он не использует женщин, с которыми живёт, он их бережёт. Так что в твоём случае гораздо безопаснее сейчас было остаться с охранником, теперь к тебе никто не прикоснётся, и ты и правда будешь собственностью Алексея Ивановича. Зря ты со мной не посоветовалась.
Хлёсткий удар ветра прошёлся по окну, собрал невидимой пятернёй горсть снега и понёс за собой, стучась во все окна состава, протяжно воя, скуля, просясь, чтобы впустили внутрь, но все узкие форточки и двери были задраены, и предвестник приближающегося урагана лишь скользил спиралью по железным телам вагонов. Вдруг в дремавшем локомотиве обнаружилось движение, изнутри лязгнул замок, створка распахнулась, и следом, на мостик, опоясывающий двигающийся вагон с двух сторон, вышел Роман, а за ним Алексей Иванович.
– Мы не можем здесь вечно стоять. – зло буркнул Роман.
– У тебя ко мне претензии? – тихим, с лёгкими переливами стали, голосом спросил Алексей Иванович.
– Нет. Просто констатация факта. – поиграв желваками, отозвался Роман. – Посмотри на небо.
Роман показал в сторону хвоста поезда, где в узком коридоре деревьев, оставшихся далеко позади, виднелась полоса почти чёрного горизонта.