Ленин четко показывает несовместимость схоластической "гносеологии" махистов с подлинно научной теорией познания – теорией действительного исследования действительного мира действительным человеком (а не выдуманным "гносеологическим субъектом"), действительной логикой развития науки, действительной логикой производства и накопления объективной истины.
Ее реальный предмет – весь исторически (диалектически) развивающийся процесс объективного познания материального мира (мира естественно-природных и социально-исторических явлений) общественным человеком, процесс отражения этого мира в сознании человека и человечества. Процесс, результатом и абсолютной целью которого является объективная истина. Процесс, осуществляемый миллиардами людей, сотнями сменяющих друг друга поколений. Процесс, на каждом шагу проверяемый практикой, экспериментом, фактами, осуществляющийся в результатах всей совокупности конкретных ("положительных") наук и материально воплощающийся не только и даже не столько в нейрофизиологических механизмах мозга, а и в виде техники, промышленности, в виде реальных социально-политических завоеваний, сознательно осуществляемых революционными силами под руководством своего политического и интеллектуального авангарда партии.
Логика как философская наука о мышлении и понимается Лениным как учение о тех объективных (не зависящих ни от воли, ни от сознания человека) всеобщих и необходимых законах, которым подчиняется одинаково как развитие природы и общества, так и развитие всего совокупного знания человечества, а не только мышление, понимаемое как субъективно-психический процесс, совершающийся в глубинах мозга и психики, ибо специфические законы мышления исследуются вовсе не в философии, не в диалектике, а в психологии, физиологии высшей нервной деятельности и т.д. Эти всеобщие законы действуют в познании с силой объективной необходимости, отдаем ли мы себе отчет в этом или нет, пробивают себе в конечном счете дорогу и в индивидуальном мышлении. Поэтому законы мышления в пределе, в тенденции и совпадают с законами развития вообще, а логика и теория познания – с теорией развития. Логика же, по Богданову (Маху, Карнапу, Попперу), есть отображение субъективных "приемов", "способов", "правил", сознательно применяемых мышлением, не отдающим себе научного отчета в тех глубинных закономерностях, которые лежат в основе познания.
Задачу диалектики как логики и теории познания материализма Ленин и видел в том, чтобы сделать эти всеобщие законы достоянием сознания каждого мыслящего человека, научить мыслить диалектически.
И если теорию познания и логику (теорию мышления) понимать так – по-ленински, т.е. диалектико-материалистически, – то нет никаких оснований опасаться, что последовательное проведение идеи совпадения диалектики с логикой и теорией познания приведет к "недооценке" мировоззренческого значения философии, ее "онтологического" (то бишь объективного) "аспекта". Бояться этого – значит понимать гносеологию не по Ленину, а по Маху и Богданову, а логику – по Карнапу или Попперу, т.е. как науки, замыкающиеся в изучении фактов сознания, его специфики, "феноменов сознания как такового" (безразлично-индивидуального или "коллективно-организованного") и принимающие во внимание внешний мир лишь постольку, поскольку он уже представлен в этом сознании...
Ленин в начале века как раз и был тем единственным марксистом, который понял и оценил все огромное мировоззренческое значение гносеологии и логики. Значение, которого не поняли, не оценили тогда ни Каутский, ни даже Плеханов, не говоря уже о других марксистах.
Махисты читали "Капитал" (даже переводили его на русский язык), но они не заметили, что в ходе развития понятий этого научного труда "применена" вполне определенная теория познания, вполне определенная логика мышления материалистическая диалектика. И не заметили по очень простой причине – потому что само представление о "теории познания" заимствовали у Маха.
Подлинной теорией и логикой научного познания Маркса и Энгельса является материалистическая (и только материалистическая!) диалектика как наука о всеобщих законах развития природы, общества и человеческого мышления.
В работе "О значении воинствующего материализма" Ленин завещал философам-марксистам задачу "следить за вопросами, которые выдвигает новейшая революция в области естествознания". Без решения этой задачи воинствующий материализм "не может быть ни в коем случае ни воинствующим, ни материализмом"[12].
Союз философов с естествоиспытателями, по мысли Ленина, может быть прочным и добровольным только при том условии, если он взаимно плодотворен и взаимно же исключает всякую попытку диктата, навязывания готовых выводов как со стороны философии, так и со стороны современного естествознания. Такой союз, такое добровольное сотрудничество в деле познания мира возможны только при ленинском понимании диалектики.
Одновременно Ленин подчеркивал, что "без солидного философского обоснования никакие естественные науки, никакой материализм не может выдержать борьбы против натиска буржуазных идей и восстановления буржуазного миросозерцания"[13].
В этих условиях философ-марксист не имеет права утешать себя тем, что физика (и все естествознание в целом) "все равно", мол, стихийно (то есть нехотя, пятясь "задом") движется по рельсам диалектического мышления, по пути диалектико-материалистического осознания (отражения) объективной реальности, не отдавая себе в том правильного отчета, а довольствуясь неправильным – тем, которое ей подсовывают позитивисты.
И тут (а не только в политике) всякое преклонение перед стихийностью движения вперед, всякое умаление сознательности и ее огромного значения для прогресса означает на деле усиление реакционно-идеалистического сознания и его влияния на "стихию", в конечном счете, на увеличение гносеологической путаницы в головах естествоиспытателей.
Ленин и доказывает, что если естествоиспытатель не владеет материалистической диалектикой вполне сознательно, т.е. именно так, как владели ею Маркс и Энгельс, то он неизбежно, при всем его стихийном влечении к ней, будет то и дело сползать, съезжать, соскальзывать в идеализм, в болото квазинаучной поповщины (позитивизма) каждый раз, когда перед ним будет вырастать факт (система фактов), заключающий в своем составе диалектическую трудность, диалектическое противоречие, а стало быть, и в составе правильного его отражения в понятии, в системе понятий.
И пока он будет видеть в диалектическом противоречии не правильную форму отражения объективной реальности в сознании, а только иллюзию, порождаемую "спецификой сознания как такового", специфическими свойствами мозга или "языка", он не освободится до конца от позорного рабства в плену идеализма и поповщины.
Разумеется, естествоиспытатель и при этом останется активным участником "революции в естествознании", научно-технической революции. Логика фактов в конце концов его из болота вывезет. Но с какими издержками?
Примерно с теми же самыми, полную картину которых явило миру участие русских махистов в революционном движении. Это и леваческие (объективно не подготовленные, а потому обреченные на провал) акции, и неизбежно следующие за ними панические ретирады на давно оставленные рубежи, и полная растерянность в условиях диалектически напряженных ситуаций, и пролеткультовская карикатура на "культурную революцию", и вред, нанесенный экономике страны влиянием богдановской "теории равновесия", и многое-многое другое.
Революция есть революция, происходит ли она в социально-политическом "организме" огромной страны или в "организме" современного развивающегося естествознания. Логика революционного мышления, логика революции и там и тут одна и та же. И называется эта логика материалистической диалектикой. Поэтому, а не почему-нибудь еще и не надо тут двух разных слов – а не только двух (тем более трех) разных наук, – это одно и то же: материалистическая диалектика, она же логика и она же теория познания марксизма-ленинизма.
Очерк 16. ДИАЛЕКТИКА И МИРОВОЗЗРЕНИЕ
В дискуссиях о том, как следует разрабатывать и излагать теорию диалектики, вопрос о соотношении диалектики и мировоззрения всплывает регулярно, хотя, казалось бы, в классической марксистско-ленинской литературе он решен давно, недвусмысленно и исчерпывающе.
Всмотримся внимательнее, в каком именно контексте возникает необходимость снова и снова возвращаться к обсуждению этого вопроса, чтобы выявить, где же именно таятся те неясности, которые делают возможным возникновение разных точек зрения. Вопрос ведь и в самом деле слишком важный, чтобы мириться с неясностями и двусмысленностями в его освещении и понимании, – даже в том случае, если эти неясности касаются не существа дела, а всего-навсего терминологии. Ведь несогласованность терминологии разнобой в употреблении таких "терминов", как мировоззрение и диалектика, – очень сильно мешает серьезному и деловому обсуждению вопроса по существу. И, хотя забота об "уточнении названий" не является ни панацеей, ни даже сколько-нибудь действенным лекарством, излечивающим теоретическую мысль от противоречий, разногласий и дискуссий, она может принести известную пользу на стадии прояснения действительных противоречий.
Прежде всего следует заметить, что вопрос этот нельзя ни решить, ни даже поставить в абстрактно общей, внеисторической форме – как вопрос об отношении "мировоззрения вообще" к "диалектике вообще". Стало быть, самое тщательное уточнение соответствующих терминов мало что даст для разумения существа тех споров, которые возникают ныне вокруг вопроса о том, какой вид должна иметь научно-материалистическая теория диалектики, поскольку она понимается и разрабатывается как неотъемлемая составная часть научно-материалистического мировоззрения.
Классики марксизма-ленинизма никогда и нигде не возлагали на философию обязанность строить из результатов "положительных наук" некую обобщенную картину-систему "мира в целом". Еще меньше оснований приписывать им взгляд, согласно которому такая "философия" – и только она – должна вооружить людей мировоззрением. Научное мировоззрение, согласно Энгельсу, заключается и воплощается не в системе отвлеченных философских положений, а в "самих реальных науках", в системе реальных научных знаний.