Авт.) в известном смысле дополняют друг друга… Плеханов прежде всего теоретик, Ленин же прежде всего практик, политик, вождь…»[487] Таким образом Плеханов, лидер российского меньшевизма, преобразился по воле Деборина в теоретического наставника Ленина.
Характерно, что эту совершенно ложную, немарксистскую теорию меньшевиствующие идеалисты всё же до самого последнего времени стремились отстоять при помощи различных софизмов. Деборин в предисловии к IX «Ленинскому сборнику» пытался подвести историческую основу под эту свою насквозь ложную концепцию. «Между Плехановым и Лениным, — пишет Деборин, — существует различие, отражающее особенности исторических фаз в развитии революционного движения и классовой борьбы пролетариата»[488]. Эта теория Деборина представляет собою не что иное, как попытку ослабить необходимость критики ошибок Плеханова, уменьшить значение этих ошибок и затушевать их связь с меньшевистской линией Плеханова в революционном движении. Несомненно, что Плеханов как марксист выступил на арену политической борьбы несколькими годами раньше Ленина, и первые его работы имели огромное значение для пропаганды марксизма. Но все важнейшие ленинские основные теоретические работы относятся к тому же периоду, в который вышли в свет и произведения Плеханова-марксиста. Более того, ленинские «Друзья народа» написаны были несколько раньше даже «Монистического взгляда» Плеханова. Политическая деятельность Плеханова и Ленина в основном протекала в период империалистической стадии развития капитализма. Методологические срывы в философских работах Плеханова и его ошибки в трактовке многих проблем философии связаны с его оппортунистической, меньшевистской, либеральной позицией в революционном движении. Ещё в 1908 г. Ленин подчёркивал в письме к Горькому, что «Плеханов вредит этой (марксистской — Авт.) философии, связывая тут борьбу с фракционной борьбой, но ведь теперешнего Плеханова ни один русский социал-демократ не должен смешивать со старым Плехановым»[489].
Ленин и Плеханов не представители разных эпох, а выразители идеологии различных общественных классов. Плеханов, вписавший блестящие страницы в историю революционного движения вообще и пролетариата в частности, в первые десятилетия своей деятельности, с начала 900-х годов всё больше и больше становится выразителем мелкобуржуазной идеологии в рабочем движении и в период войны целиком становится на буржуазные позиции. Этой меньшевистской линией в революционном движении объясняются причины теоретических ошибок и в его специфически философских произведениях. Попытка Деборина рассматривать Ленина и Плеханова как людей разных периодов (эпох) в развитии революционного движения является не чем иным, как средством умалить, затушевать те крупнейшие принципиальные методологические ошибки Плеханова, которые неоднократно критиковал Ленин, вскрывая их классовую и логическую подоплёку.
Характерно, что эту слишком грубо сформулированную Дебориным установку меньшевиствующих идеалистов под огнём развернувшейся критики попытался «исправить» другой видный представитель этой группы — Карев. В статье в «ПЗМ» он пишет, что «Плеханов и Ленин в этом отношении представляли не различные эпохи в рабочем движении, а различные струи в нём, в марксизме, различную глубину его понимания»[490]. Карев, верный своей меньшевистско-идеалистической методологии, игнорирует ту простую для марксиста истину, что объяснить различие между Плехановым, крупнейшим из теоретиков II Интернационала, и Лениным глубиной понимания — это значит ничего не объяснить. Различие в глубине понимания само нуждается в классовом объяснении. Как бы ни был лично например талантлив какой-нибудь идеолог буржуазии в настоящее время, в эпоху загнивания капитализма, его творческая деятельность, его способность проникновения в закономерности развития «скованы» его классовой природой, консерватизмом представляемого им класса. Неспособность буржуазии глядеть в будущее определяет, суживает границы и уменьшает глубину понимания её теоретиками явлений общественного развития. Идеологи сходящих с исторической арены классов, несмотря на все их таланты, не в состоянии давать подлинно глубоких научных обобщений и открытий. Эта истина марксизма подтверждена всей историей развития науки и философии. По мере того как Плеханов всё определённее и откровеннее становился на позиции меньшевизма, глубина «понимания» им проблем философии марксизма уменьшалась. Он всё основательнее и чаще сбивался с диалектико-материалистических позиций марксизма на позиции вульгарного материализма и кантианства и в период войны дошёл до открытой проповеди учения Канта об общечеловеческих законах права и нравственности.
Меньшевиствующие идеалисты игнорируют ту простую истину, что ни о каком существовании «различных струй» в марксизме нельзя говорить, не изменяя существу учения Маркса — Ленина. Только с позиций меньшевизма можно характеризовать ошибки Плеханова и непонимание им по ряду важнейших вопросов существа материалистической диалектики некоей «струёй», находящейся «в пределах» марксизма. Это значит солидаризироваться с социал-фашистской характеристикой марксизма как конгломерата различных течений, струй и уклонов в трактовке вопросов теории. На этот путь и встали меньшевиствующие идеалисты, желая во что бы то ни стало отстоять свою типично ревизионистскую установку.
Меньшевиствующие идеалисты целиком игнорировали ленинскую критику теоретических ошибок Плеханова.
В этом вопросе ревизионистские группы в СССР, механисты и меньшевиствующие идеалисты во многом сходились. По крайней мере меньшевиствующие идеалисты, сами извращая и не понимая теории отражения Ленина, не могли вести борьбы с механистической ревизией марксистско-ленинской теории отражения. Вопреки Ленину они характеризовали вопросы критики теории иероглифов как не заслуживающие внимания. «Есть такая теория иероглифов, — говорил Деборин во время дискуссии, — которая давно умерла, никого не интересует, которая Лениным окончательно раскритикована». В этом тезисе Деборина не только выражено непонимание той опасности, которую представляет собой махистская и кантианская ревизия на современном этапе, особенно в условиях кризиса капитализма, но и стремление отвлечь внимание критики от кантианской струи, имеющей место в работах группы самого Деборина. В таких статьях Деборина, как «Диалектика у Канта», в работах Асмуса и т. п. агностицизм Канта затушёвывается, его философия под их пером становится для настоящего времени чуть ли не диалектической и революционной философией. Смыкание по этой линии с социал-фашистскими взглядами в значительной степени объясняет солидарность меньшевиствующих идеалистов с неокантианской ревизией политической экономии Маркса, проводившейся меньшевиком-вредителем Рубиным.
Меньшевистская ревизия марксизма в капиталистических странах протекала до последнего времени преимущественно под лозунгом «кантианизирования» марксистской философии. Социал-фашистские теоретики, стремясь обосновать свою ревизию, пытались охарактеризовать марксизм как «одностороннее» учение, нуждающееся в дополнении его теорией познания Канта (Макс Адлер, Форлендер и др.). Выхолащивая революционное содержание марксизма, они вели линию на «дополнение» его кантианством, подводя эту реакционную теоретическую базу под свою контрреволюционную практику в рядах рабочего движения. На современном этапе, по мере фашизации буржуазии и усиливающегося наступления её на рабочий класс, буржуазия пытается использовать для философского обоснования своей активности идеалистическую диалектику Гегеля в извращением и реакционном виде. Эта новая тенденция буржуазной мысли, как указывалось, находит своё отражение и в социал-фашизме (Каутский, Кунов, Зигфрид Марк).
В СССР, где марксизм является господствующей идеологией, пользуясь интересом, который проявляют широкие массы к Гегелю, группа философов во главе с Дебориным ревизовала философию марксизма под видом необходимости «дополнения» её гегельянством. «Увлечение Гегелем-диалектиком, — пишет Карев, — было совершенно законной и необходимой реакцией на оппортунистическое пренебрежение им большинства теоретиков II Интернационала. Но вместе с тем как революционные марксисты во главе с Лениным искали в Гегеле дополнения (подчёркнуто нами. — Авт.) к Марксу… меньшевики искали в Гегеле противоядие марксовой теории государства (Кунов), а буржуазные апологеты — орудие против марксизма в самом его фундаменте»[491]. В этом тезисе Карева, относящемся ещё к 1924 г., сформулирована сущность меньшевиствующе-идеалистической ревизии философии марксизма группой Деборина. Марксизм неполон, «односторонен», нуждается в дополнении, особенно в его философской части, — вот установка меньшевиствующих идеалистов. А посему в противоположность эмпирикам, механистам, просто выбрасывающим философию «за борт», меньшевиствующие идеалисты повели линию на ликвидацию философии марксизма путём отрыва её от практики классовой борьбы, путём «дополнения» её гегелевской философией, в конечном счёте более тонкими средствами выполняя ту же задачу ликвидации философии марксизма, что и механисты. Карев выступает против сути марксизма-ленинизма, против ленинских указаний, что «учение Маркса всесильно, потому что верно, оно полно и стройно, давая людям цельное миросозерцание, непримиримое ни с каким суеверием, ни с какой реакцией, ни с какой защитой буржуазного гнёта». Это учение не нуждается ни в каком дополнении со стороны буржуазно-идеалистических учений умирающего капиталистического мира, точно так же ни в как