Вот почему в действительности нравственность первична, а закон вторичен. Закон может быть признан справедливым только тогда, когда он отвечает нравственному чувству людей. Если бы не было этой последовательности, если бы закон не определялся нравственностью, мы бы жили в страшной системе межчеловеческих отношений. И тот кризис, в том числе законодательный, который поражает сейчас некоторые страны, отрывающие закон от нравственности, – когда граждан принуждают к тем или иным поступкам в силу закона, принятого вопреки нравственному чувству, – это вызов всему цивилизационному развитию. Такие игры с человеческой цивилизацией не могут быть безобидными.
В этих условиях особенно важно свидетельствовать миру о непреходящих нравственных ценностях. Это свидетельство необходимо нести в буквальном смысле слова словом и делом, твердо отстаивая свои мировоззренческие принципы и подавая личный пример в поступках. «Слова учат – примеры влекут», как говорит народная мудрость.
Главное, что нам понадобится в новой исторической ситуации помимо ясных нравственных критериев и их вечного источника – Слова Божьего – это взаимное доверие, духовная солидарность, общая ответственность. Можно даже сказать – ответственность людей друг за друга. Такая ответственность и такая солидарность существуют только в одном случае: когда культурно-исторические особенности народа и возникающие на их основе аутентичные национальные институты стоят выше любой групповой и исторически локальной конвенциональности, когда они структурируют общественное пространство.
В связи с этим и на вечную проблему России и Запада нам уже следует смотреть не с точки зрения сиюминутной политической повестки, но с точки зрения мировоззренческой, исторической и духовной.
Когда речь заходит о взаимоотношениях России и Запада или даже о самом словосочетании «Россия и Запад», обычно возникают два типа ассоциаций. Первый связан с представлением о том, что западное общество неизменно является носителем передовых идей и достижений, с ним ассоциируются комфорт, материальное благополучие и научно-технический прогресс; российское же отстает в своем развитии. И чтобы встать на «правильные» рельсы, России якобы стоит только принять социальные, политические, экономические модели развития, демонстрируемые или диктуемые (а это далеко не всегда совпадает) Западом, копировать их, изучать тенденции развития западного общества.
Как показала история, этот подход – подход с позиции «догоняющего развития» – едва ли можно назвать отвечающим национальным интересам; кроме того, сам принцип «догонять» априори предполагает отсталость. Если мы догоняем, а не пытаемся создать прорыв там, где это возможно, то мы всегда отстаем. Поэтому в самом подходе, представляющем западные модели как идеал и эталон, есть опасность для достижения национальных целей и задач.
Второе представление об отношениях «Россия – Запад» утверждает идею перманентного разлома, непреодолимого барьера между цивилизацией Запада и цивилизацией Русского мира.
Сторонники обеих точек зрения могут привести и приводят достаточное количество исторических примеров. Правда, примеры эти довольно противоречивы.
Есть случаи, когда усвоение ряда достижений западной культуры было благотворным для России: как здесь не вспомнить «золотой», пушкинский век русской культуры, впечатляющие успехи развития России в XVIII веке, в определенные периоды века XIX и по крайней мере в начале века XX. И сегодня также не исключены широкие возможности культурного обмена. Но при этом очень важно уметь отделить подлинные ценности от ценностей ложных.
Следует помнить о том, что слепое перенесение на русскую почву модернистских мировоззренческих моделей и политических образцов, без учета национальной специфики и духовно-культурного контекста, нередко, а лучше сказать, почти всегда приводило к масштабным потрясениям и трагедиям, как это, например, случилось в нашей стране в начале и в конце минувшего столетия.
В истории наших взаимоотношений с западным миром были и моменты открытого вооруженного противостояния, когда сопротивление агрессии было для нашего народа вопросом жизни и смерти. Так было, например, в 1612-м, 1812-м и 1941-м годах, когда мы защищали наше право на жизнь, свободу и независимость. Не менее красноречивы события геноцида галицких русин, которые ассоциировали себя с Русским миром.
Вместе с тем важно понимать, что феномен, называемый обобщенно «западным миром», сегодня представляет собой далеко не однородную субстанцию. В рамках этого мира есть глобалисты-транснационалисты, есть христианские традиционалисты, есть националисты-евроскептики, есть левые. И всякий раз необходимо уточнять: о какой Европе идет речь? «Европ» сегодня много. У одной религиозные ценности, у другой узконациональные, у третьей глобалистские. Нам надо понять, как относиться к каждой из них.
Вот почему обе позиции, описывающие отношения России с США и странами Европы, – как догоняющая, так и конфронтационная – уже давно не соответствуют реальной духовно-культурной ситуации в мире. Нам очень важно до конца это осознать и отталкиваться от этой исторической данности в определении наших будущих отношений с Западом.
Еще одно важное обстоятельство, которое нам необходимо учитывать, – это глубокий кризис идентичности, охвативший западное общество. В основе этого кризиса лежит противоречие духовного порядка: с одной стороны, в западном обществе действуют глобалистские тенденции, активно пропагандируются идеи нарочитого секуляризма, секулярного гуманизма и утилитаризма, негативные формы толерантности, с другой стороны, – всё это наталкивается на сопротивление национальных культурных традиций, имеющих христианскую историю и христианские духовные корни.
Нынешняя модель общества все менее способна воспроизводить себя. Она уже не в состоянии следовать тем идеалам, которые были начертаны на знаменах буржуазных революций XVI–XIX веков. Слова «братство» и «равенство» давно ушли из либерального политического словаря, а ведь когда-то они занимали в нем очень важное, можно сказать, центральное место. Зато появилось много уточняющих определений слова «демократия», что как раз и свидетельствует о проблемах с демократическими институтами и принципами. Та же история с правами человека. В одних точках земного шара их нарушения не замечают, в других – обращают пристальное внимание и даже гиперболизируют.
Ряд признаков свидетельствует о возможной постепенной смене мировоззренческих координат. Об этом говорит характерный для ряда европейских стран социальный запрос на возврат к нравственным ценностям.
Бог сотворил человека свободным. И каждый отдельный человек, и целые народы и группы народов свободны выбирать свой путь – путь культурного творчества, путь развития и, говоря религиозным языком, путь соработничества с Богом. Свобода, дарованная нам Творцом, исключает наличие единственного, безальтернативного пути развития, на котором одни народы преуспевают, а другие отстают.
В том числе – а может быть, и в первую очередь – поэтому правильно было бы говорить не о единых путях развития России и Запада и не о догоняющем векторе российского развития, но вслед за великим русским ученым Николаем Данилевским признать факт параллельных путей развития наших обществ. Параллельное в данном случае не означает изолированное. Параллельное не предполагает взаимного исключения, но настаивает на самобытности, наличии как общности, так и различий.
Основываясь на таких христианских началах Божественного миропорядка, как свобода и любовь, мы должны утверждать равное достоинство всех культур и цивилизаций, исключая всякие попытки диктата и одностороннего навязывания политических норм и культурных стандартов, стремиться к взаимопониманию и равноправному, взаимообогащающему сотрудничеству. В основе отношений, – как между отдельными человеческими личностями, так и между человеческими сообществами, – должно лежать сотрудничество и взаимодействие, но только не в ущерб одним ради блага других и без проведения новых разделительных линий и наклеивания ярлыков «мир цивилизованный», «мир варварский», «ось добра» или «ось зла». А потому у нас не может не вызывать тревогу перспектива исчезновения народов, языков, культур, то есть, недостаточно бережное отношение к существующему на планете этнокультурному разнообразию.
Например, в русской культуре абсолютно невозможно отрицание священного права человека на жизнь. Поэтому мы полагаем, что сегодня не может сниматься с повестки дня проблема бесчеловечного отношения к нерожденным детям, влекущего за собой массовые аборты, разрушение института семьи, эрозию базисных нравственных ценностей, агрессивное наступление на традиционные конфессии, что, в частности, выражается в проведении политики масштабной и целенаправленной дехристианизации.
Мировоззренческие приоритеты указывают сегодня на существенные различия в понимании мировых проблем между исторической Русью и Западом, ценностный разрыв между Россией и странами западной цивилизации сегодня видится более драматическим, чем даже во времена холодной войны.
В эпоху противостояния двух систем, условно социалистической и капиталистической, на Западе еще не произошел осознанный отказ от христианских основ собственной идентичности. Несмотря на разные подходы к развитию социальных, экономических и политических институтов, диалог в межцивилизационном поле еще был возможен, благодаря некоторой общей ценностной базе. Сегодня ситуация изменилась к худшему. При обсуждении острейших вопросов возникает взаимная глухота, когда, например, одна сторона возмущенно спрашивает: «Как можно публично оскорблять религиозные чувства миллионов людей?», а другая с не меньшим возмущением задает встречный вопрос: «Как можно посягать на чье-то право свободного самовыражения?»
Вторжение в сферу религиозных чувств осложняет взаимопонимание части европейских и американских элит не только с Россией, но и с другими мировыми культурами, основанными на традиционной религиозной этике, – в первую очередь, конечно, с мусульманским миром. Массированное информационное вторжение во многом подогревает и провоцирует рост исламского радикализма, который оправдывает свои действия агрессивной секулярной политикой и духовной беспринципностью враждебного в их представлении западного общества.