Асфальтовая река
Теплая, как щека… —
пробормотал Бывший Лошадь. Дальше вспомнить он уже ничего не мог.
Диалог с лунным человеком
Человек проснулся в тени айсберга.
Айсберг, похожий на закрученную раковину, весь в синих и черно-лиловых трещинах, — которые тоже как бы повторяли складки улиточьего дома, — поднимался высоко. Густая опояска тьмы шла по его вершине; солнце осталось позади.
Человек продрог и в растерянности провел рукой по твердому насту. Несколько секунд глаза его бессмысленно блуждали по сторонам — вокруг было бело и пустынно.
Наконец взгляд наткнулся на горлышко бутылки, и Кеша Торицын вспомнил все.
Он не был полярным жителем, нет! Его собственный дом находился далеко отсюда в уютном, утопающем в сиренях районном центре, где Кеша занимал должность счетовода в местной заготконторе. Быстродействующие электронные машины еще не дошли до районного центра; подспорьем Кеше по-прежнему служили счеты с пластмассовыми костяшками. А между тем Кеша желал идти в ногу с веком! По вечерам, возвращаясь с танцплощадки, он любил разглагольствовать посреди стайки примолкших горожанок о пользе и необходимости туризма для современного человека.
Но путевки, которые приходили в районный центр, не устраивали его. Это были слишком банальные поездки по цивилизованным местам, а Кеше хотелось чего-нибудь необжитого, первозданного, достойного мужчины, черт возьми!
Поэтому, когда районный совет по туризму добыл каким-то чудом одну-единственную путевку по Чукотскому побережью, где передвижение предполагалось на оленях и собачьих упряжках, путевку эту торжественно вручили Кеше. Все равно других желающих не нашлось.
Чукотка встретила его снегом и морозами. Но в гостинице были горячая вода и телевизор; умелый парикмахер подравнял Кешину шевелюру и освежил его импортным одеколоном; а ресторан предоставил богатый выбор напитков. Кеша стал надеяться уже на благополучный исход путешествия, как вдруг по радио объявили, что на рассвете следующего дня туристской группе надлежит погрузиться на специально зафрахтованные аэросани и следовать по маршруту…
Начиналось неведомое.
Не будем описывать, как бледный, а затем и несколько обожженный полярным солнцем Торицын мчался на оленях, цепляясь за каюра, и как ездовые собаки неистово лаяли на его охотничью тужурку.
Туристская группа расположилась на отдых в пушной фактории, и, в то время как остальные путники совершали вдоль берега океана лыжные прогулки, Кеша, ссылаясь на то, что он родом южанин и лыжи в глаза не видывал, — что было абсолютной неправдой, ибо видеть-то он их видел! — проводил время в задней каморке сторожа, играя в дурачка.
Сторож, помня строгий запрет, ни под каким видом не желал продать Кеше спиртное, припрятанное у него с прошлой навигации.
К исходу дня, когда полярное солнце все так же высоко стояло на небосклоне, сторож сдался и со многими предосторожностями вручил Торицыну "белую головку" с непременным напутствием "употребить" ее вне ограды фактории. А так как тотчас за оградой начинался берег океана, то Кеша и пошел туда, огибая заструги и торосы.
Он расположился за ледяной стеной айсберга, который удачно заслонял его от фактории. Однако то, что айсберг никак не может помещаться на суше и, следовательно, Кеша вступил на ледяной панцирь океана, как-то не пришло ему в голову. Подшитые кожей валенки одинаково бодро ступали и по заснеженному берегу и по твердой спине морской пучины.
А между тем Кеша выбрал не самое лучшее время для столь рискованной экспедиции: шла весенняя передвижка ледяных полей. И пока он уютно посиживал на снежной подушке, благожелательно обводя взглядом великое полярное пространство — такое безобидно-дремотное и неизменяющееся! — берег, скрытый от Кеши искрящимися гранями ледяной цитадели, начал медленно и бесшумно отдаляться…
Это фантасмагорическое зрелище не суждено было наблюдать Торицыну. Он осушил бутылку и задремал, полный приятных мыслей о своем героическом возвращении в райцентр.
Когда он очнулся, в воздухе разливались какие-то странные сумерки, хотя красное светило не покидало неба. Оно двигалось медленно; диск претерпевал ежеминутные изменения: то его бороздили складки, то исчезала макушка, то появлялись рога или вся поверхность шла пятнами.
— Куда я попал?! — воскликнул Кеша, силясь проснуться.
Он смутно припомнил что-то о кривизне вселенной, и его зазнобило. Относительность времени и пространства развлекают только тогда, когда не имеет к нам ни малейшего отношения. Гораздо прочнее, чем любопытство к новому, в человеке держится привязанность к плоской земле.
Кеша Торицын не составлял исключения среди остальных братьев по человечеству, хотя он как нельзя более прилежно выписывал в течение двух лет журнал "Земля и вселенная", будучи подкован для такого чтения школьным курсом астрономии. Вначале он, читатель-новичок, вступил лишь в обширную переднюю этого глубокомысленного издания, где его ожидала короткая и занимательная информация, например, о том, можно ли взвесить метеорный рой. Оказывается, можно. Взвешивая пылинки одинаковой плотности при помощи крошечных золотых капелек-гирь, ученым удалось установить, что Гриады тяжелее Гиад. Узнав об этом, Кеша с довольной усмешкой покрутил головой, чувствуя себя причастным к тонкому эксперименту.
Именно тогда его с головой захлестнула волна фантастической литературы. Ах, как далеко летали уже все мы на гравитолетах и мыслелетах!..
Но каждая медаль имеет две стороны. Расцвет фантастической литературы можно оценить оптимистически, как порыв современников к энергичному раскрытию тайн природы, но и, напротив, как леность мысли. Будущее оказывается таким удобным и простым: включил аппарат межгалактического перевода — и все тебе друзья; нажал кнопку аннигиляционных двигателей — и миллион лет как корова языком слизала, а ты сам по-прежнему свеж и молод!
Боюсь, что именно вторая сторона стала ближе и желаннее Кешиной натуре.
Впрочем, всемогущий Случай подготовил проснувшемуся Кеше удивительный сюрприз, и еще неизвестно, как он его воспримет.
Если в самом деле мир набит возможностями, а хаос пляшущих пылинок по теории вероятностей может совершенно случайно "выписать" любую математическую формулу, то Вселенная перенасыщена планетными системами, где постоянно возникает и развивается жизнь, — если всему этому поверить, то и происшествие с Кешей Торицыным не покажется чересчур фантастичным.
Когда Кеша обошел айсберг и убедился, что за ледяной горой вовсе не скрывается длинное бревенчатое здание фактории, где его ожидает ужин, а, напротив, он со всех сторон окружен открытой водой, первым его ощущением был не страх, а безмерное удивление.
Он видел море, которое на береговой отмели становилось желтым, как пиво, позволяя ветру слизывать пену, оно без устали вышибало днища у все новых и новых бочонков. Волны, наподобие бочонков, катились по наклонному настилу от самого горизонта. Шуршание днищ и кованых обручей сливалось в протяжный, заунывный гул.
Кеша стоял, раскрыв рот, осмысливая этот образ, но уже через минуту море показалось ему похожим на огромную лиловую книгу, где ветер перелистывал волны, будто страницы. Иногда острие солнечного карандаша касалось гребня — и возникал яркий зигзаг — знак неудовольствия или восторга.
— Во дает! — прошептал Кеша, еще нисколько не отдавая себе отчета в опасности положения.
А море на его глазах переживало новые метаморфозы. Теперь оно уже казалось многоцветным витражом. Желтый, зеленый, голубой, алый и лиловый цвета, будто матовые стекла, защищали земной шар от прямого потока солнечных корпускул. Эти круглые окна Земли, ее сплошные водяные стены, упругие и колышущиеся, наверно, поставили бы в тупик обитателя иных миров, если б он озирал нашу планету с ближней орбиты. "Кто хозяин сего дивного храма?" — подумал бы далекий гость, ловя телескопом игру света и совершенно не уделяя внимания беспорядочной толкотне неких инфузорий вокруг муравьиных кучек городов.
Конечно, Кеша никак не мог предположить, что его беглой мысли о космическом пришельце в самые ближайшие секунды будет дано отчасти подтверждение, а отчасти опровержение. Во-первых, внеземное существо опустилось все-таки в океане. А во-вторых, Земля не показалась ему столь заманчиво многоцветной.
Вид Земли с далекой орбиты напоминал скорее рентгеновский снимок. Сквозь легкую накидку сегодняшних материков проступал слепок древнейших формаций, когда планета до странности походила на Луну — гигантские овалы кратеров, кольцевые структуры, дуги, разломы. Все это с течением миллионолетий опустилось намного глубже и лишь просвечивает сквозь внешние слои земной коры. Конечно, если смотреть из космоса!
Но и вблизи внеземное существо и не могло увидеть Землю такою, какой ее видят люди, ибо такой Земли… не существует!
"Как?! — воскликнул бы тут Кеша Торицын, подобно любому из нас. — Бросьте эти штучки! Мы поверили, что Земля круглая и вертится. Поверили не вам, ученые-теоретики, а глазам Магеллана и Юрия Гагарина. Пусть так. Круглая. Вертится. Но как вы смеете утверждать, будто нашей зеленой планеты и вовсе нет, если мы все живем на ней, и каждый миг ощущаем ее запахи, трогаем ее вещи, видим ее краски, слышим ее звуки?.."
И все-таки такой Земли не существует. Есть гигантское сборище атомов, сцепление молекул, кристаллическая решетка веществ, сбитая в единый ком центростремительными и центробежными силами. Есть планета, разогретая изнутри энергией чудовищных реакций и окутанная защитным полем магнитных токов. Такою она появилась из космической купели, из того пылевого обломочного облака, которое было всего лишь мусором избыточных электронов при создании Солнца, — и такой пребудет после того, когда прикроет глаза последнее теплокровное, последняя муха с ее соцветием зрачков, — потому что и муха создает для себя чувственный, а не физический облик мира! Существо с иным диапазоном восприятия видит мир совсем другим. "А куда же денется