В е р а Я к о в л е в н а (развертывая сверток). Смотри, что я ему купила.
Д и н а. Ой, какой костюмчик! Какой теплый. Но ведь когда он его наденет!
В е р а Я к о в л е в н а. Такие не всегда в магазинах бывают.
Д и н а (обнимая Веру Яковлевну). Ну, сейчас их много! Спасибо, тетя Вера. Вы как мама теперь для меня!
В е р а Я к о в л е в н а (роясь в кошельке). Вот тебе деньги. Купи деревянную кроватку, а то у него какая-то некрасивая.
Д и н а. Да ладно, тетя Вера! Что, у меня ничего нет, что ли?
В е р а Я к о в л е в н а (сердито). Вот еще, будем считаться! Есть! А что у тебя есть? Сегодня же купи! Деревянные кроватки тоже не всегда бывают!
Д и н а (смеясь). Как вам бабушкой приятно быть!
В е р а Я к о в л е в н а. Своих детей не было… Я ведь за Лукманом второй раз замужем… Я как раз беременна была, когда он меня взял… А потом детей уже не было. Ну ладно… К Лукману поеду. На даче он. Звони перед обедом, когда никого нет. И я буду к тебе на работу звонить.
Д и н а. Что бы я без вас делала?
В е р а Я к о в л е в н а. Ничего, смерть отца с матерью пережила, не сломилась. Выйдешь замуж за хорошего человека — полюбит и ребенку обрадуется! А о Салихе не думай! Не надо. Может, так даже и лучше… Ну! Звони, звони! (Уходит.)
Дина остается одна. Вдруг появляется С а л и х.
Д и н а (от неожиданности вскрикнув). Ты?
С а л и х. А-а, здравствуй. Сколько же мы с тобой не виделись?
Д и н а. Ты?
Салих закуривает, смотрит пристально на нее.
Что? Изменилась?
С а л и х. Привыкаю.
Д и н а. Слушай, а это ведь та самая скамейка, на которой мы сидели когда-то с тобой! Помнишь?
С а л и х. Не знаю. Может быть… Экой ты стала. Гранд-дама.
Д и н а. Я мать уже теперь. Сын есть.
С а л и х. Замуж вышла?
Д и н а. Нет, замуж я не вышла.
Молчание.
С а л и х. Шутишь? Шутить стала?
Д и н а. Нет, не думай!.. Никаких прав, никаких счетов для оплаты… Все хорошо. Все так, как должно быть. Так неожиданно! Я даже испугалась сначала, когда тебя увидела. Ты в институте, да? Хорошо тебе?
С а л и х (задумавшись). Да, кошечками занимаюсь, собачками, морскими свинками, крысами, мышками… Радиацией занимаюсь. Но… пока, так сказать, обычный мелкий научный клерк одного из НИИ.
Д и н а. А я изменилась, значит? Очень?
С а л и х. Нет, просто время.
Д и н а. Да, бежит.
С а л и х. Бежит, и все забывается как-то. Все стирается. Улица вот. Сколько таких улиц?.. В чужой квартире чувствуешь себя, как дома. Та же мебель, тот же вид из окна, те же корешки подписных изданий в шкафу, те же слова… может, и люди взаимозаменяемы?
Д и н а. Взаимозаменяемы?.. Почему ты так говоришь?
С а л и х (улыбаясь). Что делать, если зеленые листики сами по себе облетают?
Д и н а. Ну почему, почему они должны облетать? Я по-другому жизнь чувствую. Ты меня бросил, пусть… Мне не это сейчас жалко. Мне жаль… Что с тобой?
С а л и х (словно сбросив с себя оцепенение). Слушай, Динка! К черту воспоминания! К черту все! Просто жизнь. Вечер. Тепло. И ты! Только ты и я! Какой еще смысл? Почему нам надо расплачиваться за слова? Слова вообще не имеют никакого смысла! (Он вдруг берег ее руки и целует их, поднося одну за другой к губам. Целует руки. Целует глаза, щеки… Целует, смеется.)
Д и н а. Ты что? (Смеется робко, испуганно, недоуменно.) Ты что? С чего это ты вздумал? Не надо! (Вырывается.) Не надо!
С а л и х (не отпуская ее). Я так давно тебя не целовал.
Д и н а (с трудом). Да.
С а л и х. Тебя давно уже никто не целовал…
Д и н а. Да. Да.
С а л и х. Ведь я любил тебя, любил! И зачем-то оставил. Я не знаю, как все это случилось.
Д и н а. Да, да. Да! (Прижимается к нему, плачет.)
С а л и х. Пусть как было. Пусть все как было. Ведь было хорошо?
Д и н а. Да. (Отрывается, долго смотрит ему в глаза.) Нет… Нет, Салих.
Долгое молчание.
С а л и х. Странно, живешь и не знаешь, а, оказывается, сын… Конечно, я знал. Но одно дело — мама Вера говорила, а другое дело… Можно, я что-нибудь ему подарю?
Д и н а. Можно… Все можно…
С а л и х. Я приду к тебе. Ты живешь все там же?
Д и н а (после паузы). Не надо… Все это для меня не так просто и легко, как для тебя. Я понимаю тебя и ни в чем не виню, пойми и ты… Я хочу, чтобы ты был счастлив. Мне кажется, с тобой что-то случилось! Что-то происходит с тобой? Да? Глаза у тебя другие.
С а л и х. Что происходит? То же, что делает жизнь со всяким человеком. Не более… Какая у тебя зарплата?
Д и н а. Не надо. Ничего мне не надо. (Поднимается, обходит скамейку, становится позади Салиха.)
С а л и х. Ничего-то тебе не надо… Ты хорошая женщина. А я? Не знаю, кто я… Я женюсь скоро. Ты ее видела. Помнишь, на дне рождения? Соня.
Д и н а. Я знаю. Ты не любил еще никого, наверное? Полюби ее! (Шепотом.) Полюби… (Уходит.) Он смотрит ей вслед.
Осень. Ночь. В большой пустынной гостиной — С а м м а т о в. В руках у него — деревянный чурбак, нож. У двери на краешке гнутого венского стула — старик И в а й к и н, сторож коллективного сада и давний многолетний приятель Самматова. Оба вполголоса напевают:
Наш паровоз, вперед лети,
в Коммуне остановка.
Иного нет у нас пути,
в руках у нас — винтовка!
И в а й к и н (глубокомысленно). Тепло у тебя, Лукман Идрисыч. Исключительно!
С а м м а т о в. Н-да, печка, стены. Может, и прозимую здесь, на даче.
И в а й к и н. Не понял ты меня! Встретились два друга глухих. «Здорово, кум!» — «К Макару». — «Как живешь?» — «За кадкой!» А я тебе намек даю, Лукман! Общество надо. Вроде общества «Знание». Только под названием: «Закономерность природы и человек». Вода, например, для земли, как для человека кровь, текущая по венам! А любое начало великой реки начинается с чистой капли воды. Так? И эту начинающуюся каплю воды нужно беречь, как мать… своего ребенка. Заводы, да? Это правильно. А души? Если туда, в будущее, пойти с мутью в душах, то никакие очистительные меры не помогут.
С а м м а т о в. Ну и кем ты там, в этой закономерности, хочешь быть? Президентом?
И в а й к и н. Нет, Лукман Идрисыч. Председателем! Президентом никак нельзя. Это тебе не больно какая-нибудь капиталистическая шайка!
С а м м а т о в. А меня кем возьмешь?
И в а й к и н. Тоже председателем! В этом деле все — председатели.
С а м м а т о в. Инфарктный утиль мы с тобой, а не председатели.
И в а й к и н. Нет! Человека тащить еще надо! Ты вот сейчас чурбак строгаешь, красного коня из него вытащить хочешь? А ведь мы лес с тобой рубили, гигантский лес действительности. А души человеческие еще не до конца вытащили из леса! Вот о чем разговор.
С а м м а т о в (после паузы). Всегда было много дела, работы. Теперь — много времени… (Взглядывает на Ивайкина.) Ты… Зачем ты? Ты зачем всю жизнь со мной?
И в а й к и н. Как зачем? Одна судьба. А если рассматривать в полном смысле…
С а м м а т о в. Что в полном смысле? Что? Хватит! Проваливай! Проваливай!
Ивайкин исчезает, тает в двери, как видение. Гаснет свет настольной лампы.
Было ли? Было ли все?
Бьют часы. Как лунатик, бродит Самматов по пустому дому. Бессонница — не заснуть от мыслей. Слева, где гараж, вдруг появляется свет фонарика. Скрипят ворота, что-то падает, звук густой, гулкий… Он прислушивается, выходит.
(Увидев незнакомца.) Что-о? Забыл здесь чего-то?
Человек оборачивается, поднимается. В ту же секунду жестко, наотмашь старик бьет ребром ладони по его шее. Пошарив рукой по стене, врубает электрический свет. Под ногами — п а р е н ь. Выдергивает из его штанов тонкий плетеный ремень, связывает руки.
(Толкая ногой.) Вставай! (Льет из ведра воду на голову.) Ну?
Н е з н а к о м е ц (приходя в себя). Силен, батя… Что дальше делать будешь?
С а м м а т о в (переводя дыхание). Запру пока в сарай. Отдохнешь до утра. А там видно будет.
Н е з н а к о м е ц. В сарай? (С трудом поднимаясь.) А не лучше ли дело миром кончить? Полюбовно? Дядя здесь у меня неподалеку живет. Домишко у него поменьше, чем у тебя, но по ошибке, с пьяных глаз напутал, забрел… Дыхнуть, что пьян?
С а м м а т о в. Дышать ты не здесь будешь.
Н е з н а к о м е ц. Так это я так перед милицией распинаться буду, не перед тобой! Какой факт налицо? Тот факт, что ты меня, пьяного, измордовал, ремнем моим снятым меня же унизил. Да и потом, папаша, само собой, тогда я в долгу перед тобой не останусь! В долгу… А долги я аккуратно всегда отдаю. Очень аккуратно!
С а м м а т о в. В долгу? (Усмехаясь.) А если не успею должок этот получить? Умру? Тогда что?
Н е з н а к о м е ц. Не умрешь, батя! Чего тебе умирать! Так по шее хряпаешь, значит, силенка есть. А должок в таком случае верну обязательно. И с процентами! В другие — без процентов — отношения я, учти, не вступаю. Правило такое! Потому — имею предложить хороший вариант!
С а м м а т о в (полузаинтересованно). Ну-ну?
Н е з н а к о м е ц. Ты небось думаешь, что я… Нет! У меня дом, хозяйство! Когда хозяйство имеешь, многое нужно. Я еще летом моторчик-то твой приглядел. Ты в плату за травму и мое тяжелое нервное потрясение уступил бы его мне? Впрочем, лучше, пожалуй, я тебе его продам.
С а м м а т о в (недоуменно). Что-что?
Н е з н а к о м е ц. Продам, говорю! И в магазин тебе не надо будет ходить. Возиться с ним, выбирать, сюда везти… Годы у тебя уж не те! А мотор хороший, не прогадаешь! Само собой, просто так, с пустыми руками, уйти я никак не могу. Неудобно мне, хозяин. Не в моих правилах это. Ну как? Договоримся?.. Купишь моторчик-то? Да вот еще этот скат от «Волги».