С а л и х. А что? Талант есть?
Н и к о л а й. Есть.
С а л и х. Ну, это хорошо. Спасибо. Я шефу передам.
Н и к о л а й. Непонятно сейчас, то ли ты все еще пляшешь под дудку шефа, то ли он уже под твою дудку пляшет.
С а л и х. А мы оба пляшем. Оба дудим дружно в дудки и пляшем. Ха-ха! Великий учитель и ученик. Ученый с мировым именем и продолжатель его научной школы… (Резко изменив тон.) Я питаю этого склеротика своей кровью, я кормлю его своими идеями, самим собой! И он будет плясать под мою дудку, будет, пока я не уберу его к чертовой матери! Как всех, кто мне мешает! Тебя я предупреждал! Не раз! Других я не предупреждаю… То, что случилось на защите вашего отчета, — милая шуточка! Не мешай, не путайся под ногами! И Тихомирову своему передай! Пусть тоже не снует. Силенок у него уже маловато, чтобы со мной в кошки-мышки играть!
Н и к о л а й. Хороший ты человек, Салих!
С о н я. Зачем весь этот разговор? Зачем все это?!
С а л и х. Я ученый! Я талантливый ученый. И тех, кто будет мешать мне…
На шум выходит В е р а Я к о в л е в н а. С чайником, чашками. Ставит на стол. Испуганно глядя на всех, стоит у двери.
С о н я. Опомнись, что ты говоришь?
С а л и х. Ни у кого нет права суда надо мной! Ни у кого! (Николаю.) И… не попадайся мне лучше под ноги! Прочь!
Н и к о л а й (хватает его за ворот). Прочь? Ну уж нет!
С о н я (бросившись). Ты что? Ты же задушишь его!
Н и к о л а й (отпуская Салиха). Простите… Прости, Соня.
С а л и х (потирая шею). Га-ад!
Н и к о л а й. Простите, тетя Вера. Здесь не место… Но вот что я тебе скажу, талантливый ученый. Раньше я брезговал иметь дело с такими, как ты. Считал, что надо просто заниматься наукой, своим делом, к которому приставлен. Но теперь я понял в общем-то одну элементарную вещь. Подобного рода брезгливость опасна. Я понял, таких, как ты, надо бить, надо выволакивать на свет божий. Жизнь отпускает каждому ту меру счастья, на какую хватает у него сил. И я понял, что счастье, добро, истина это прежде всего победа. Победа хотя бы вот над таким, как ты. Над такими, как ты. (Уходит.)
Молчание.
С а л и х. Зачем он приходил?
С о н я. А ты где был?
С а л и х. Играл… с шефом в преферанс.
С о н я. В преферанс?.. Помаду со щеки стереть забыл. Вот платок.
С а л и х. Я играл с шефом в преферанс!
С о н я. Я же ничего не говорю. Сотри только помаду.
С а л и х. Ты сама!.. Ты что делала здесь с ним?
В е р а Я к о в л е в н а. Как можно так, Салих?
С а л и х. Мама Вера, мы вдвоем поговорим. Вдвоем!
Вера Яковлевна выходит.
С о н я. Ладно, бог с ней, с этой женщиной. Люби только ее.
С а л и х (морщась). Я устал и хочу есть. Нельзя ли без психологии?
С о н я. Без психологии? Можно и без психологии… Я ухожу от тебя. Решила вот уйти.
С а л и х. К кому? К Николаю, значит?
С о н я. Нет. К маме пока. Как дальше, не знаю… Я сейчас боюсь людей.
С а л и х (смотря на нее и как-то обмякая, обвисая, делаясь усталым). Что ж, поздравляю. (Искренне.) Слушай! Давай сделаем так! Я не хочу, чтобы ты уходила. И давай сделаем так… Уедем! Бросим все. Я буду заниматься только наукой… На днях я уже говорил это. Одной женщине. Да, я ушел бы от тебя! Она любила меня, и я, наверное, любил ее. У нее есть сын от меня. Да, ты знаешь!.. Но ты не суди меня! Ты пойми и прости! Все прости! И то, что я эту женщину предал, и тебя, и себя самого! Самого!
С о н я. Поздно уже, Салих, прощать… Все поздно.
С а л и х. А ты прости, прости!
С о н я. Если бы дело касалось только меня и тебя. Но я насмотрелась на тебя на работе. Я насмотрелась, как ты ловчишь, как ты все время занят расчетом всяких вариантов. А твои отношения с шефом? Ты же действуешь его руками. Ты улыбаешься человеку, а потом его увольняют по собственному желанию. По твоему желанию. И в эти минуты я думаю, зачем тебе все это? Ведь природа действительно наградила тебя большим талантом. Но почему не большой душой? Ведь было бы лучше, если бы она наградила тебя большой душой!
С а л и х (после паузы). Ну что ж, иди!
С о н я. А это наследство, которое Лукман-абы оставил! Эти деньги, эта дача загородная. Зачем все это нам?
С а л и х. Иди!.. Идите!.. Все идите! Мне никого не нужно!
С о н я. Не надо так говорить.
С а л и х. А что я должен… тебе сказать? (Смотрит на ее ноги.) У тебя тугое круглое колено… С богом! Ты знаешь, что колени взаимозаменяемы? Как и руки! Как и руки, которые эти колени гладят! Как и души!
С о н я. И ты ничего больше не скажешь мне?! Только это?
Входит М а н с у р. За ним — В е р а Я к о в л е в н а.
М а н с у р. Привет счастливому семейству! Ты просил прийти, и я, как видишь, здесь… Что это вы такие серьезные?
С а л и х. Привет. Познакомься. Моя бывшая супруга перед началом новой жизни с моим бывшим другом Николаем.
С о н я. При чем здесь Николай!
М а н с у р. Ну это вы напрасно!
С о н я (Салиху). Я хочу, чтобы ты понял! Есть какие-то человеческие законы, против которых нельзя идти! То, что выше нас, сильнее! Перед чем наш мелкий, частный эгоизм должен останавливаться!
С а л и х (глядя в сторону). Ладно, Соня. Ты хороший, добрый человек. И мне, наверное, было с тобой хорошо жить. За вещами приезжай завтра. Можешь со своим носильщиком, Колькой. Можешь брать все, что угодно. Кроме книг. Если нужна комната, одну уступлю, разменяюсь. Мама Вера, думаю, не будет против. Если нужно еще что-то, пожалуйста.
В е р а Я к о в л е в н а. Что вы делаете? (Бросаясь к Соне и обнимая.) Останься. (Салиху.) Салих!.. Так мало времени у людей. Так мало человеку дано!
С о н я. Спасибо, мама Вера. Прощайте. (Уходит.)
Вера Яковлевна, плача, тоже выходит вслед за ней.
С а л и х (после небольшой паузы). Чаю, кофе?
М а н с у р (усмехаясь). Какао… Д-да! Любопытно наблюдать!
С а л и х. Об этом все!.. Что-то я хотел… Устал.
М а н с у р. Речь по телефону шла об организации фельетончика. Конечно, если твоего шефа публично скомпрометировать, а потом с почетом проводить на пенсию… Я слышал, об этом печется и дирекция твоего института. Верно?
С а л и х (не слыша). Не знаю я сейчас ничего.
М а н с у р. В конце концов, действительно, фактическое руководство отделом у тебя в руках. Надо, чтобы оно перешло в твои руки и формально.
Входит В е р а Я к о в л е в н а.
В е р а Я к о в л е в н а. Вот и проводила. Проводила Соню…
С а л и х. Спасибо, мама Вера. Спасибо.
М а н с у р (продолжая). Помочь, конечно, можно, но что я лично буду иметь от этого? Ты разводишься, и лукмановская дача тебе будет не нужна. Прибавления потомства не ожидается.
С а л и х. Что? (Пораженно.) Ты же и так каждое лето там живешь с семьей!
М а н с у р. В качестве гостя. Но не могу же я быть обязанным вам каждый год. Я не прошу, чтобы ты подарил ее мне. Мы все разделили. Честь по чести. Но уступи. Хотя бы за тысячу? Мы же не чужие, братья все-таки.
В е р а Я к о в л е в н а. Деньги? Главное для вас — деньги, успех! Кто вас заразил этим, кто? Да лучше бы Лукман сжег все перед смертью, чтоб никому ничего не досталось!
М а н с у р. Ты что, старая? Я же по-хорошему.
В е р а Я к о в л е в н а. Берите все! Вам жить! Берите, если это принесет счастье. Вы мелкие оба. Лукман, он крупный был, большой! А вы мелкие!
М а н с у р. Ничего, завтра станем большими.
В е р а Я к о в л е в н а. У вас все завтра! А сегодня? Любовь, дружбу, друзей — все побоку сегодня! Но ведь какие вы сегодня, такими будете и завтра. И если ты сегодня не друг, не брат, не человек, то и завтра!.. Не хочу больше! Ребенка, внука буду воспитывать. Вы были для меня как дети, а вы…
М а н с у р. Ты что лепечешь? Какого ребенка? Спятила, чокнулась совсем? (Салиху.) Чего она? Кто ее укусил?
В е р а Я к о в л е в н а. Я не понимаю вас. Вы меня не понимаете. Для вас я так — кухонная вещь. И сами себя вы не понимаете. (Салиху.) Я к Диночке пойду, не прогонит! Не сяду ей на шею. Пенсия у меня. Уборщицей еще буду работать. Я всю жизнь уборщицей была. Для вас! А здесь хоть для людей убирать буду.
С а л и х. Успокойся, мама Вера. Это твой дом! Никто тебя не гонит.
В е р а Я к о в л е в н а. Детского голоса не слышно здесь. Не будет здесь детского голоса слышно никогда! А Диночка не прогонит. Я ей помогу. Вместе будем!
М а н с у р. Какая еще Дина?
С а л и х. Она замужем. У них своя жизнь. Зачем ты им нужна?
В е р а Я к о в л е в н а. Они люди, люди! А вы живете, душите друг друга! Вы одни. Корней у вас нет никаких… Все вы забыли. Все в себе задавили! (Уходит.)
Спустя мгновение слышен стук входной двери.
М а н с у р. Черт-те что, ничего не понимаю! Сонька, Вера… Бабий бунт какой-то! Что они? Взбесились?
Не отвечая, Салих открывает бутылку, ищет что-то и вдруг отдергивает руку. На его ладони — кровь.
Ты что?
С а л и х (смотрит на руку). Какой-то гвоздь… Кровь идет. (Вдруг кричит.) Иди! Убирайся!
М а н с у р. Ты что? Нервы совсем сдали? Ничего, старик. Все идет как надо. У тебя на носу защита докторской. У меня тоже дела неплохо идут. Мы идем вверх, вверх! Играть и играть, увеличивая ставки!.. Ладно. Пойду. (Встает, направляется к двери.) Так ты не забудешь насчет дачки?
С а л и х. Дачки?.. Дачки? (Подходит к Мансуру, хватает его за ворот.) Какой же ты гад!
М а н с у р (убирая руки Салиха). Я не гад. Я человек, который хочет жить. Которому на земле отпущено только несколько десятков лет. Ты думаешь, я так прост? Нет, милый мой, в этой жизни…
С а л и х. Брат!.. Брат!..