(Пауза.) Нам поручено объявить, товарищи, что вчера вынесено решение о сходке в Казанском университете. Каких бы взглядов ни придерживался каждый из нас, как бы теоретически мы ни разъединялись, это общее дело. Мы должны поддержать москвичей и петербуржцев! Но чтобы поддержка была ощутимой, нужно учесть их ошибки. Нужно-сделать то, чего не сумели сделать они.
У л ь я н о в. Надо поднять весь университет, все казанское студенчество. (С нажимом в голосе.) Если все, если каждый!.. Девятьсот десять человек в университете! Если каждый бросит свой входной билет!
Ш е л о н о в. А если не бросит?
П о р т у г а л о в. А для чего мы здесь собрались? Чтобы такие фокусы были?
С м е л я н с к и й. Каждый из нас, мне кажется, должен смотреть на себя как на капитал, обреченный на трату для торжества революционного дела. (Долго смотрит на Шелонова.) Или вы не согласны?
Ш е л о н о в. Тратиться, что ли?
С м е л я н с к и й. Да, и тратиться, если надо. До конца. (Переводя взгляд на других.) Все, господа. Прошу завтра же на собраниях землячеств обсудить этот вопрос. А сегодня (снова взглядывает на Шелонова) не будем больше дразнить судьбу. Разойдемся.
У л ь я н о в. Детали, общий характер, день и час будут объявлены позже.
Все расходятся.
Б а а л ь. Вы проводите меня, Ульянов?
Ш е л о н о в. В кучу, в толпу. Церкви, партии… А любая куча — враг человека.
Ф а д е е в (Никонову). Ты куда? Подожди.
З в о н а р с к а я (Никонову). Я подожду тебя на улице.
Б а а л ь. Ульянов!..
У л ь я н о в. Мне еще нужно остаться…
Все уходят, кроме Фадеева, Смелянского, Ульянова, Никонова и Португалова.
Кто… в самом деле, пригласил сегодня Шелонова?
Ф а д е е в. Никто его не приглашал.
С м е л я н с к и й. Интересное дело.
П о р т у г а л о в. Сашка Бронский давно говорит, что он провокатор!
Н и к о н о в (хмуро). Провокаторы так себя не ведут.
С м е л я н с к и й. Допустим, что сто пятьдесят человек бросят свои входные билеты… А остальные? Как заставить остальных?
П о р т у г а л о в. Провокатор или не провокатор Шелонов, таким не место на конспиративных встречах!
Ф а д е е в. Да дурак он просто! Себе на уме!
П о р т у г а л о в. Добренький ты человек, только как бы от этой доброты твоей!.. Нам иногда кажется, что революционеры прошлых лет не имели под ногами твердой почвы. Что они витали в облаках, занимались ребяческими конспирациями, которые лопались, как мыльные пузыри! А мы, — о, мы совсем другое дело!.. А мы совершаем те же ошибки! Где гарантия, что о готовящейся сходке уже не знают в жандармском управлении?
С м е л я н с к и й (Фадееву). Что с Овсянниковой?
Ф а д е е в. Скучает баба, конечно. Но о Гангардте ни слова. Мне кажется, ее дом…
С м е л я н с к и й. Если мы не будем иметь своих людей в их среде, мы, конечно, не обезопасим себя от предателей.
П о р т у г а л о в. По пьянке Шелонов признался Бронскому, что проговорился инспектору о симбирском землячестве.
С м е л я н с к и й. Д-да!..
Молчание.
У л ь я н о в. Каждый знает все о всех. Каждый находится со всеми в непосредственных отношениях. Общие квартиры. Частые сходбища. Случайные люди на них. Письма хранятся, и шифр их известен многим… (Никонову.) Что все молчишь?
Н и к о н о в. Так. Голова болит.
У л ь я н о в. Мне кажется, Шелонова бояться не нужно. Он на отшибе. От всех на отшибе. Есть такие. Но он случайный человек.
П о р т у г а л о в. А я предлагаю отлучить Шелонова! Объявить о предосудительности знакомства с ним!.. Сходка должна показать, кто реально правит университетом. Мы или инспекция! Но свою власть нам нужно проявить уже сейчас. Дабы каждый знал, что будет с ним, если он проигнорирует решение студенческого суда. А Шелонов… Он плюет на все! В том числе и на суд!
Н и к о н о в. Не знаю. Жестоко это. Не знаю!
У л ь я н о в. Я не согласен. Конечно, таким, как он, не место здесь, на таких собраниях, но разводить нечаевщину, не разобравшись, с налета…
П о р т у г а л о в. Да, с налета! Да, жестоко! Но иначе мы умрем раньше, чем начнем жить! Чем заявим о себе каким-то осязательным фактом! Иначе мы не поднимем университета!
Н и к о н о в. А реально ли поднять всех?
У л ь я н о в. Надо поднимать всех. Чем только?
П о р т у г а л о в. Чем?! Надо хоть немного знать человеческую природу!
Н и к о н о в. Средних людей большинство.
П о р т у г а л о в. Да! И страсти у них средние! Но всякого среднего человека можно вызвать на насильственный протест. Нужно или возбудить его до такой степени, чтобы он впал в пароксизм! Или вызвать в нем уверенность в успехе! Чувство безнаказанности, с одной стороны, и страх за ослушничество — с другой! Страх!
Н и к о н о в. Страх…
П о р т у г а л о в (обнимая товарища). Нас ведь мало, Паша! И нас убивают! Мы не можем иначе! Бронский не врет. Шелонов провокатор. Таких вообще ликвидируют.
У л ь я н о в. В том случае, когда уверены в предательстве. Но тот ли это случай?
П о р т у г а л о в. Мы… люди в какой-то мере обреченные, Ульянов. Возьмите своего брата, например. Он отказался от изучения своих членистоногих!.. У нас нет и быть не должно ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности. Ни даже своей жизни! Мы разорвали всякую связь с этим прогнившим миром, и если продолжаем жить в нем, то для того, чтобы его вернее разрушить!
У л ь я н о в. Разрушить мало.
П о р т у г а л о в. Разрушить — это очень много! И если для этого потребуется моя жизнь — я отдам ее. Тут же! Если жизнь кого-то другого — Шелонова ли, его, твоя, например, — возьму! Без колебаний!
С м е л я н с к и й. Он прав. Суровые для себя, мы должны быть суровыми и для других.
Н и к о н о в. Не знаю.
У л ь я н о в. Хочешь кружковой исключительности… Здесь принципы можно незаметно для себя подменить средствами!
П о р т у г а л о в. Некогда разбираться! Некогда!
С м е л я н с к и й (обнимая друзей). Да, если мы не создадим жесткой централизованной организации!.. Во имя высшей справедливости приходится порой резать по живому, Ульянов! Приходится переступать!
У л ь я н о в. Через что переступать?
С м е л я н с к и й. Через многое! В этом, быть может, трагизм нашего пути, но приходится!.. Приходится!.. Это лабиринт, а выход… Он, может, за поворотом!.. Там! Там!
У л ь я н о в. За поворотом? Мы должны не гадать о нем. А найти! (Португалову.) Я против объявления бойкота Шелонову. Это террор против своих же товарищей!
С м е л я н с к и й (Фадееву). А ты что молчишь? Ты?!
Решетка городского сада. Л ю д м и л а Б а а л ь и Б р о н с к и й.
Б а а л ь (глядя в сторону). Ульянов! Володя!.. Не слышит. Крикните вы, Саша.
Б р о н с к и й. Ульянов!
Б а а л ь. Ну вот. Услышал.
Б р о н с к и й. Пропадает, Людочка, мой баритон.
Появляется У л ь я н о в.
Б а а л ь. Что это вы бродите здесь один?
У л ь я н о в. Так.
Б а а л ь. У вас свидание? Ждете какую-нибудь гимназистку? Мы помешали вам?
У л ь я н о в. Нет-нет.
Б р о н с к и й. Между прочим, мы направлялись именно к вам, Ульянов. Людмила Львовна выразила желание увидать вас, а я раб желаний красивых женщин.
Б а а л ь. Гуляете?
У л ь я н о в. Да. Думается лучше. Все время споришь с кем-то. А когда ходишь, ругаться лучше. Сподручней.
Б р о н с к и й. И о чем же вы спорите, Ульянов?
У л ь я н о в. О многом.
Б а а л ь. А с кем?
У л ь я н о в (не сразу). С братом. Со старшим братом.
Б а а л ь (изменившимся голосом). С братом. Как странно… И о чем же? (Вдруг плачет.)
У л ь я н о в. Что с вами?
Б а а л ь. Я потом вам объясню… О чем же вы спорите с братом, которого уже нет? И разве можно с ним спорить? Его правота, его абсолютная правота — в его гибели.
У л ь я н о в (после долгой паузы). Не будем об этом… Что ж, пойдемте? Дома горячий чай.
Б р о н с к и й. С удовольствием.
Б а а л ь. Нет. Погуляем здесь. (Улыбаясь.) В любую минуты жизнь может одеться в стены. А потом годы не увидишь этой прелести!
Б р о н с к и й (смеясь). Однако ж мрачный юмор у вас, Людмила Львовна! А мне хотелось бы продолжить наш спор, Ульянов. За этим и шел. Помнится, вы говорили что-то насчет выхода к положительному идеалу. Вы сами идеал этот представляете?
Б а а л ь. Саша!
Б р о н с к и й. Людочка, не затыкайте мне рот.
Б а а л ь. Ты любопытен и часто бываешь при этом несносен. И потом, я хотела…
У л ь я н о в. Да нет, что же? Обыкновенный разговор, Людмила Львовна. (Бронскому.) Мой взгляд таков. Борьба, которую ведет сейчас человек, борьба против старой судьбы человечества. За новую судьбу. Но главный вопрос, на который мы должны найти ответ, есть ли выход из этой старой судьбы? В ее лабиринте человек мечется уже долго. И второй вопрос — где этот выход? В существующих сейчас в России революционных программах принципиального выхода в новый мир не видно. Значит, надо поискать его где-то в другом месте.
Б а а л ь. Ну, вы нигилист, Ульянов. Все прежнее отсекать!.. Не об этом ли вы с братом спорите? Он свои убеждения кровью оплатил!
Ульянов молчит.
Это у вас по молодости! В молодости все решительны.
Б р о н с к и й. Мы плюем на старые поколения. Кто-то будет плевать на нас. Закономерно.
У л ь я н о в. Если найдем выход, никто не плюнет. (Резко, чем-то недовольный.) Выход не на пять лет. Может, для всего тысячелетия!
Б р о н с к и й. Масштабы, однако же! (Смеется.) С возрастом они уменьшаются. Вы правы, Людмила Львовна. Кстати, а если его нет, как говорил Шелонов, этот провокатор маленький? Выхода-то этого? Принципиально нет — ни для всех минувших тысячелетий, ни для всех последующих?