А з г а р. Хорошо. Я зачитаю вам показания свидетеля, бывшего работника милиции Слесаренко. (Читает.) «Когда я вошел в кабинет начальника ГАИ, Ватагин плакал, вытирая слезы. Разумовский же ходил по кабинету взад-вперед. (Окидывает взглядом Разумовского, шагающего по кабинету; тот останавливается.) Затем Разумовский сказал: «Ладно, Василий Сергеевич, не расстраивайтесь, все будет в полном порядке». Заместитель начальника райотдела милиции Калганов тоже добавил: «Иди, отдыхай. Если Разумовский сказал, значит, все будет в ажуре». Вспоминаете такой разговор?
Р а з у м о в с к и й (после паузы). Я не помню такого разговора. Не помню! Если бы он и был!.. Я просто успокаивал человека. Попал в беду человек, и я успокаивал! Не знаю, как бы вы вели себя, если бы у вашего коллеги по работе случилось несчастье. Эти слова никак не могли относиться к уголовному делу!
А з г а р (закуривая). Понятно.
Р а з у м о в с к и й. Впрочем, я не помню такого разговора! Слесаренко оклеветал всех. Его уволили — он и клевещет.
А з г а р (ровно, сухо). Ладно, хватит на сегодня. Подпишите протокол и можете идти.
Р а з у м о в с к и й (подписывая каждую страницу протокола). Вот здесь только я не могу подписаться. Под этими словами…
А з г а р. Какими словами?
Р а з у м о в с к и й. Относительно разговора… «Если и имелся разговор, то я просто успокаивал человека». Я припоминаю: такого разговора вообще не было!
А з г а р. Хотите очную ставку?
Р а з у м о в с к и й (помедлив, подписывается). Может, впрочем, он и был, этот разговор. Но я категорически утверждаю, что просто успокаивал человека.
А з г а р. Да, да. Конечно. (Встает из-за стола.)
Р а з у м о в с к и й. Все, Азгар Мансурович?
А з г а р (подписывая повестку). Завтра к пяти.
Р а з у м о в с к и й. Доказать недоказуемое хочешь! Нет, дорогой, за случайные ошибки не судят! Служебного преступления здесь не было!
А з г а р. Случайные?
Р а з у м о в с к и й. Не выйдет у тебя ничего! Не выйдет.
Звонок телефона.
А з г а р. Да, да. Я. Ты, Лина?
Р а з у м о в с к и й (уже у двери). Все такой же? Принципиален, как первоклассник? Дважды два четыре, да? А в жизни…
А з г а р (в трубку). Подожди. (Кладет трубку на стол.) Ну, и что же происходит в жизни?
Р а з у м о в с к и й. Конечно, я послабей… Я, так сказать, сгибаюсь! Но зато такие, как ты… Такие, как ты, ломаются! Хребет себе сломать хочешь?
А з г а р (выдвинув ящик стола и бросив на стол письмо). Ваша работа? Анонимки эти, с угрозами?
Р а з у м о в с к и й. Ты мне чужое добро не приклеивай!
А з г а р (вновь смахнув письмо в стол и задвинув ящик). Завтра к пяти.
Р а з у м о в с к и й. Всего доброго! Всего самого доброго! Но учти, карьеры на нас не построишь. Не тот фундамент. Как бы наоборот не вышло! (Уходит, резко захлопнув дверь.)
А з г а р (постояв и не сразу беря трубку). Да… Нет, никто не кричал. Что ты?.. Работаю просто… Да… Приходи, и вместе — к отцу. Ты что-нибудь купила? Да нет же, никто не кричал! Ладно! Жду!
Входит начальник следственного отдела П о п о в.
П о п о в. Ну, как дела?
А з г а р. Много еще темного. Хотя кое-что и прояснилось.
П о п о в. Ну, ну. (Листает протокол допроса.) Небогато пока.
А з г а р. Кое-что есть.
П о п о в. Кое-что и есть кое-что. Срок следствия на исходе. Надо перед генеральным прокурором возбуждать ходатайство о продлении. Пиши бумагу.
А з г а р. Хорошо. Иван Кузьмич, я хочу сегодня пораньше уйти. У отца день рождения.
П о п о в. Ну, ну. Ходатайство завтра мне на стол. (Уходит.)
Азгар начинает убирать со стола бумаги. Входит архивариус прокуратуры Р у с т е м А х м е т о в и ч — пожилой мужчина. В руках у него — папка.
Р у с т е м А х м е т о в и ч. Как делишки, Азгар? Есть что-нибудь подымить?
А з г а р. Что-то ты, Рустем Ахметович, ласкательные, уменьшительные суффиксы любишь?
Р у с т е м А х м е т о в и ч. Искурился весь, а душа… просит. Вот и ласкательные суффиксы.
А з г а р (придвигая сигареты). Кури.
Р у с т е м А х м е т о в и ч. Ну и как? Раскололся?
А з г а р. Кто?
Р у с т е м А х м е т о в и ч. Я про этого следователя. Про Разумовского.
А з г а р. Возьми сигареты. (После паузы.) Не та публика, чтобы в стриптиз быстро играть.
Р у с т е м А х м е т о в и ч (закуривая). Народ тертый, что и говорить… Сонька замуж вышла, совсем один остался. Скучно дома, пусто. Как сыч, сижу каждый вечер у телевизора. Может, Азгар, по рюмашечке после работы, а? По дороге? День рождения у меня сегодня.
А з г а р. Поздравляю. У отца сегодня тоже день рождения. Черт, коньяк еще надо купить! У кого бы занять рублей сорок до завтра?
Р у с т е м А х м е т о в и ч. Это можно. Я профвзносы сегодня собирал. Взносы растрясти можно.
А з г а р (усмехаясь). Взносы? Зачем?
Р у с т е м А х м е т о в и ч (направляется к двери). Опять, значит, у телевизора одному с рюмашечкой сидеть. (Останавливаясь.) Да, совсем забыл! Дельце ведь тебе старинное, архивное принес! Может, заинтересует?
А з г а р (запирая сейф и не глядя на Рустема Ахметовича). На кой она мне черт, пыль твоя архивная?
Р у с т е м А х м е т о в и ч. В познавательном смысле… По-моему, тоже убийство, инсценированное под самоубийство. Срок давности только похлеще… И вообще в старых делах какой-то аромат есть.
А з г а р. Что это тебя так старые дела интересуют?
Р у с т е м А х м е т о в и ч. Просто в руки попало, когда всякий бумажный хлам списывали. Поглядел — любопытным показалось. И не сжег. Думаю, пусть полежит еще. А вчера полез на стремянку, а папка с полки — на голову! Стряхнул пыль: она. (Смеется.) Ну, думаю, отдам тебе — для расширения кругозора. Ароматное дело.
А з г а р (беря дело). Ты, я вижу, уже прикладывался?
Р у с т е м А х м е т о в и ч (весело). Тут, наискосок, недалеко!..
А з г а р (листая бумаги). А что это?.. Начала нет, титульного листа нет… (Бросает.) Зачем оно мне?
Р у с т е м А х м е т о в и ч. Я и говорю, выкинуть давно пора. Старье. Кстати, про однофамильца твоего.
А з г а р. Мне бы в своем деле разобраться.
Р у с т е м А х м е т о в и ч. Вот и я говорю. Удивился даже. Полностью идентично с тем делом, которое ты ведешь сейчас. Ничего не докажешь, конечно, к ответственности никого не привлечешь, срок давности истек, но, думаю, в познавательном смысле…
А з г а р (снова тянется за папкой). У меня своей пыли, своих бумаг…
Входит Л и н а.
Р у с т е м А х м е т о в и ч. Линочка, здравствуйте! Вот, развлекаю вашего супруга.
Л и н а. Добрый день. Моего супруга развлечь трудно…
Р у с т е м А х м е т о в и ч. Серьезность — это достоинство, Линочка. Достоинство. (Азгару.) Так я деньжонки занесу?
А з г а р. Не надо… (Листая дело и остановившись взглядом на одной из страниц.) Ну, оставь дело, пусть полежит.
Р у с т е м А х м е т о в и ч. Если заинтересует?.. Так сказать, в познавательном смысле!.. До свидания, Линочка. У вас сегодня семейный праздник. Торжества! Желаю приятно провести время. (Уходит.)
Л и н а. Ты освободился? Пойдем?
А з г а р (перебирая страницы дела). Да. Сейчас. Хотел еще посидеть. Ты слишком быстро… пришла.
Л и н а. Опять кого-то допрашивать? Господи!
А з г а р. Да нет.
Л и н а. Я прическу сделала.
А з г а р (не глядя на нее). Да, да.
Л и н а. Мне идет?
А з г а р. Ага.
Л и н а. И вот — часы купила… Смотри, какой циферблат. И еще шарф. Понравится отцу?
А з г а р (не глядя). Да.
Л и н а. В парикмахерской такая очередь. Я тебе оттуда звонила. У меня там Клавка, одноклассница, работает… Ты даже не видишь, что у меня новое платье!
А з г а р. Ничего вроде, красивое. Оно красивое потому, что ты сама… красивая.
Л и н а. Это же я для тебя все!
А з г а р (взглянув на нее). Спасибо, если для меня. Но у меня дома рубашки нестираные.
Л и н а (резко). Ты не любишь меня! Почему ты такой сухой, такой…
А з г а р. Ну, я пошутил… Ну, не умею, видно. Не получается. (Оправдываясь.) Опять не то сказал? (Снова листая дело.) Вообще-то любопытное дело… Сколько это было лет назад? Стихи…
Л и н а. Какие еще стихи? Пойдем!
А з г а р. Сейчас. Сейчас…
Молчание.
(Листая записную книжку, вынутую из дела.) Вот, слушай! «Как утра хороши, их приход необычен и светел. Как мне хочется жить, потому что живешь ты на свете! Это времени вой или шепот задумчивых кленов… Я как будто с тобой прохожу по земле обновленной…»
Л и н а. Что это за стихи? Откуда они?
А з г а р. Ты слушай! «И в каком бы краю, как бы близко — далеко ты ни был, я всегда узнаю это синее-синее небо, блеск грозовых атак и улыбку чистую неба… Я люблю тебя так, что не надо ответа. Мне поют о тебе даже камни. О тебе даже грусть никому ни за что не отдам я, и любви этой знак — быть взыскательней, лучше и выше. Я люблю тебя так… Нет, я просто люблю тебя, слышишь?»
Л и н а. Искренне. Не профессионально, конечно.
А з г а р. При чем здесь профессионально или непрофессионально!.. Это стихи о любви. Женщина, написавшая их, любила…
Л и н а. Ты все время мучаешь меня и себя. Я же люблю тебя!
А з г а р (после паузы). Стихи написаны за полгода до смерти. Меня всегда поражает… Вот такие следы чьей-то жизни поражают! Разве знала она, когда писала эти строчки, что через полгода к ней придет смерть? Что ее записная книжка будет десятки лет лежать в каком-то уголовном деле, заведенном прокуратурой после ее самоубийства, что… совсем чужие люди будут читать эти ее записи?