оде, это действительно отряд, в них есть объединяющее начало. Это полотно может считаться одной из первых исторических картин, но написанных на сюжет того времени, когда живет сам художник. За этим сюжетом, что было понятно тогда каждому голландцу, стояла многолетняя борьба за независимость Нидерландов. Замечательны образы и самого капитана Баннинга Кока – он изображен впереди группы, и лейтенанта Рейтенбюрга, выступающего рядом с ним, – они самые главные герои, но не менее выразительно представлены и сопровождающие их персонажи, и их всех хочется очень долго рассматривать.
Одно из самых впечатляющих и поразительных героических полотен Рембрандта – «Заговор Клавдия Цивилиса». Эта картина хранится в Национальном музее Стокгольма. Сразу же надо сказать, что сохранилась только часть огромного полотна, заказанного Рембрандту для большой галереи в Амстердамской ратуше. По разным причинам картина не была принята. Она была столь велика, что нигде, кроме ратуши, не поместилась бы, и Рембрандт сам вырезал тоже достаточно большую часть из картины, чтобы просто сохранить ее. По этому фрагменту мы и имеем представление об общем замысле. События происходят в I веке нашей эры. Клавдий Цивилис – вождь племени батавов, которое считается предками современных голландцев. Батавы находились под владычеством Рима, и Клавдий Цивилис призвал народ к восстанию против Рима. Опять-таки эта тема рифмовалась с борьбой Нидерландов против испанского владычества. Описание заговора Цивилиса есть у историка Тацита, и Рембрандт изобразил сам момент клятвы, кульминацию всего действа. Свет и тень творят в этой картине чудеса, проявляя ее содержание. Очень выразительный мотив нашел Рембрандт – поверхность стола, за которым сидят заговорщики, и самих героев он осветил светильниками, которые мы не видим, они стоят на столе и их закрывают фигуры сидящих, но этим художник создал необыкновенный драматизм и драматургию света. Этот свет рождает эмоциональное напряжение, которым пронизано все пространство. В каждой из фигур мы ощущаем волю и напряжение. Совершенно поразительна, эпично легендарна фигура самого Цивилиса. Цивилис кажется крупнее остальных, он и фантастичен, и легендарен, но при этом его изображение опирается на историческое описание. Он в невероятном высоком головном уборе, одноглазый – это известный исторический факт, волосы и борода выкрашены в красный цвет – от Тацита мы знаем, что он красил их специально для устрашения врагов. Я бы сказала, что тема картины – судьба народа и его способность к сопротивлению. Каждый из изображенных на этом полотне – герой.
XVIII век
Великие мастера XVII столетия не могут не поражать нас масштабами мироощущения и верой в важное предназначение человека. Однако уже в конце XVII века и в начале следующего XVIII столетия происходят коренные изменения и в общественной, и в художественной жизни Европы. Главенствующее место начинает занимать Франция. Именно здесь назревает мощное движение против абсолютизма, феодальной системы и социального неравенства. Критика негативных явлений жизни достигает своего апогея в деятельности философов, ученых, тех, кого называют просветителями – Вольтера, Монтескьё и других. XVIII век – век разума, век рацио, но и век неверия, потому что одним из направлений деятельности просветителей было отрицание Церкви и религии в ее привычном устоявшемся значении. При этом христианские идеи, как и идеи античного мира и античной культуры, продолжали находить отражение в деятельности крупных художников, таких, например, как Франсуа Буше. Это был главный представитель направления рококо – аристократически изысканного декоративного стиля. В ГМИИ имени А. С. Пушкина хранится несколько его картин, в том числе связанных с античной тематикой.
Полотно «Геркулес и Омфала» посвящено античному герою Гераклу (Геркулесу), он представлен здесь в любовной сцене с лидийской царицей Омфалой, у которой жил, изгнанный богами. Интересно, что атрибутами Омфалы и Геракла – ее прялкой и его львиной шкурой – играют Амуры. Эротический подтекст картины очевиден, а звучание и уровень героизма героя снижен. Это ранняя работа Буше, которую он написал в то время, когда еще находился под влиянием творчества Рубенса.
Предреволюционная ситуация, которая сложилась во Франции в конце XVIII века, привела многих художников, и прежде всего главного художника Великой французской революции Жака Луи Давида, к темам античной мифологии. В Пушкинском музее хранится его замечательная картина «Андромаха, оплакивающая Гектора». Она написана еще до революционных событий 1789 года. Здесь изображена Андромаха, супруга Гектора, героя Троянской войны, оплакивающая погибшего мужа, убитого в бою Ахиллом. Тело Гектора распростерто на ложе, как на саркофаге, Андромаха в риторически-декламационной позе взывает к справедливости и вместе с тем гордится подвигом своего супруга-героя. Идеи самопожертвования, служения родине – эти идеи станут очень популярны в годы революции.
Давид – мастер, который полностью вышел из Академии, он виртуозно владел академическим мастерством, то есть сводом обязательных для художника правил, принятых в XVIII веке. Но именно в канун революции, видимо, почувствовав художническим провидением новое время, ему удалось создать картину, которую справедливо можно считать открывающей XIX век в целом. Это картина «Смерть Марата». Она написана в 1793 году, в год смерти Марата, и хранится сегодня в собрании Королевского музея изящных искусств в Брюсселе. Один из активнейших деятелей революции, якобинец Жан Поль Марат выпускал газету «Друг народа», и его называли другом народа, хотя он был одним из самых жестоких и фанатичных лидеров революции. Он погиб от руки дворянки Шарлотты Корде. Она сумела проникнуть к нему в тот момент, когда больной кожной болезнью Марат принимал ванну. Записка, которую ему послала Шарлотта Корде, видна на этой картине в руке умирающего Марата: «Шарлотта Корде гражданину Марату: достаточно того, что я очень несчастна, чтобы рассчитывать на ваше расположение». Марат принимает ее, и она его убивает. Это полотно замечательно по лаконизму и удивительно экспрессивной силе выражения. Оно равноценно надгробному памятнику павшему герою. Известен рассказ Давида о том, что буквально накануне убийства он был у Марата и тот также принимал ванну, поскольку должен был делать это регулярно. Очевидно, в память художника врезался этот образ. Удивительно, как этот в общем бытовой мотив – человек в ванне – Давид сумел превратить в высокий и исполненный благородства героический образ. Каждая деталь превращена в атрибуты героя: и перо в его руке, и даже платок, которым обмотана его голова, рана чуть пониже ключицы напоминает рану Иисуса на кресте, простыни, как погребальные пелены, закрывают его. Все формы в картине: и ванны, и деревянного обрубка, на котором стоит чернильница, – необыкновенно лаконичны, они преобразуют эту бытовую обстановку в совершенно другой мир. Марат еще не мертв, но умирает, умирает на наших глазах. Интересно, как академическая школа в данном случае помогла Давиду, – этот образ не подражает ни одному античному герою, но он воспринимается как античный герой, как высокий дух и высокое проявление чувства, которое характерно для образов античной скульптуры. То, что мы имеем в виду под жанровой живописью, здесь даже не приходит в голову, даже не подразумевается, – это памятник герою в живописи. Это героическое начало ощущается сразу, зрителю даже не надо объяснять, кто такой Марат и что произошло. Давид, конечно, опирается на академическое, уже отжившее себя искусство, но сохраняющее, во-первых, качество живописи, а во-вторых, некоторые его формальные особенности, которые позволил создать именно такого рода образ.
Когда политическая ситуация во Франции поменялась, Давиду пришлось картину спасать от уничтожения, и он покрыл ее белыми свинцовыми белилами. Спустя время исторические обстоятельства вновь изменились, но французское правительство все равно не захотело ее купить, и картину продали в Бельгию. Однако она была очень популярна, и существует несколько авторских ее повторений.
Для того чтобы понять всю новизну этого полотна и то, через что в самом себе должен быть переступить Давид, надо вспомнить другую знаменитую картину этого художника «Клятва Горациев» (Лувр, Париж). Она создана раньше и полностью в академической манере. Действие происходит в VII веке до нашей эры: три брата-близнеца защищают свой народ, их противники – тоже три брата-близнеца. Лица их не очень различимы в темноте, но мы видим, как три героя протягивают руки и клянутся перед началом боя. Это пример академической картины и композиции. В правой части – группа женщин и детей, которые с волнением ожидают конца поединка. Это очень интересная картина, исполненная не просто подлинного героизма, но и показывающая необыкновенное человеческое достоинство людей, которые вступают в эту битву. И через какое-то время Давид создает образ Марата. Марат – это не древний грек или римлянин, это современный герой, погибающий во время революционных событий, и это самое важное для XIX века. Это гибель богов.
XIX век
Творчество Давида открыло тему героизма и героического человека для всего искусства XIX века, и, несомненно, одним из его последователей в этой тематике явился художник Антуан Жан Гро. В Пушкинском музее находится одно из очень крупных его произведений – «Конный портрет князя Бориса Николаевича Юсупова». Это юноша, ему здесь 15 лет, он сын знаменитого князя Николая Борисовича Юсупова, крупнейшего коллекционера России того времени. В начале XIX века Гро был на вершине славы, в том числе как живописный историограф наполеоновских побед, и князь Юсупов заказал Гро портрет своего сына, потребовав, чтобы он был изображен так, как был изображен Наполеон Давидом на Сен-Бернарском перевале. Все искусство классицизма последних лет его существования было связано с образом Наполеона, и в данном случае юный Юсупов повторяет героические жесты великого французского деятеля. Атрибуты героического образа налицо, но у зрителей не остается ощущения, что он сталкивается с подлинным героем.