Беллинус. Два часа или, в крайнем случае, три.
Мальвенда. Трижды три.
Беллинус. Как это возможно?
Мальвенда. Гомезул, бегом к солнечным часам францисканцев [146] и посмотри, сколько времени.
Беллинус. Долой солнечные часы, раз солнце еще не взошло!
Мальвенда. Право же, восход! Эй, парень, открой это стеклянное окно, чтобы солнце ослепило его глаза своими лучами. Уже все полно солнца и мало тени.
Беллинус. Какое тебе дело до восхода солнца и до заката? Позволь солнцу подняться раньше тебя, ему ведь надо совершить более долгое путешествие. Гомезул, беги быстро к Сан-Петри [147], посмотри там на механических часах и на указатель [на солнечных часах], сколько времени.
Гомезулус. Я посмотрел на те и другие часы. В солнечных часах тень немного отходит от второй линии [148], в механических часах стрелка показывает немногим более пятого часа.
Беллинус. Что скажешь? Тебе остается привести сюда ко мне кузнеца с Каменной улицы, который разъединил бы клещами мои века, столь сжатые; скажи ему, что надо выдернуть засов из двери, ключ к которой я потерял.
Гомезулус. Но где он живет?
Мальвенда. Ведь Гомезул серьезно позвал бы кузнеца. Перестань же болтать и поднимайся.
Беллинус. Поднимемся, наконец, раз ты так непреклонен душой. Ах, какой ты несносный приятель. Пробуди меня, Христос, от греховного сна к справедливому бодрствованию, перенеси меня из ночи смерти к свету жизни. Аминь.
Мальвенда. Пусть будет счастливым для тебя этот день.
Беллинус. И для тебя он же и другие пусть будут как можно более радостными и благоприятными; значит, так проводи день, чтобы не навредить ничьему достоинству и никто – твоему. Парень, принеси сорочку (subucula) [149], ведь эту я ношу уже целых шесть дней. Ой, лови прыгающую блоху! А теперь оставь в покое блошиную охоту. Сколь мала она будет – уничтожить одну блоху в этой постели.
Мальвенда. Так же, как утекает по одной капле вода из Дилии [150].
Беллинус. Даже из самого моря Океана. Я хочу не эту рубашку со складчатым воротником, а другую – с плоским, ведь складки в это время года служат гнездами и убежищами для вшей и блох.
Мальвенда. Пустяки, ты вдруг станешь богатым, будешь иметь скотину белую и скотину черную [151].
Беллинус. Собственность более многочисленную, чем доходную, и попутчиков, которых я предпочел бы видеть поблизости, а не в моем доме. Прикажи служанке зашить бока этой рубашки и притом шелковой ниткой.
Гомезулус. У нее ее нет.
Беллинус. Тогда льняной, или шерстяной, или даже, если ей угодно, веревочной [152]. У этой служанки никогда нет того, что нужно, а чего не нужно, у нее – вдоволь.
А ты, Гомезул, – я не хочу, чтобы ты был прорицателем, – выполни мою просьбу и сообщи мне; не гадай, что будет. Выбей пыль из чулок (seminicrurales), потряся их, потом тщательно почисти жесткой щеткой. Войлочные ботинки (udones) [153] равным образом сделай чистыми, ведь они уже пропитаны потом и издают зловонный запах. Фу! Убери их отсюда, меня постоянно раздражает очень сильная вонь.
Гомезулус. Хочешь рубашку (interula) [154]?
Беллинус. Нет, по лучам солнца сужу, что день будет жарким. Принеси мне камзол (thorax) [155] с полурукавами из шелка и байки и простую тунику [из британской ткани] [156] с длинными платяными завязками.
Мальвенда. Вернее [из германской] [157]. Что это значит? Куда же ты думаешь идти, что так украшаешь себя вопреки своему обычаю, особенно когда день будничный? И требуешь ременные язычки (ligulas) [для ботинок?] схожие с военными?
Беллинус. А ты почему надел легкую шелковую одежду недавно из мастерской, хотя у тебя есть из козьей шерсти и потертая из дамаскина?
Мальвенда. Я отдал ее в ремонт.
Беллинус. В своих одеждах я, право же, больше стремлюсь к удобству, чем к украшению. [А у тебя] эти крючочки и кнопки смещены, ты всегда их чрезмерно, неосмотрительно ослабляешь.
Мальвенда. Я скорее пользуюсь клепками (globulis) и глазками (ocellis), что приличнее и менее трудно при одевании и раздевании.
Беллинус. Не все судят одинаково об этом, как и обо всем остальном. Положи это нагрудное покрытие туники (pectorale hoc tunicae) в сундук, ты не будешь его доставать все лето. Эти ремни (astrigmenta) сильно ослаблены и непрочны. Пояс не зашит и разорван, позаботься о ремонте, но смотри, как бы не вшили бесформенные узлы.
Гомезулус. За полтора часа этого нельзя будет сделать.
Беллинус. А потому прикрепи [пояс] ниткой, чтобы не висел. Дай подвязки (periscelides).
Гомезулус. Вот они. Я приготовил тебе башмачки (calceolos) с сандалиями [158] с длинными ремнями, хорошо очистив [их] от пыли.
Беллинус. Башмаки получше очисти от грязи и начисть до блеска.
Мальвенда. Что такое язычок в башмаке? О нем среди грамматиков был острый спор, как обычно обо всем: следует ли говорить ligula или lingula.
Беллинус. Язычок пришивается к испанским башмакам с высокой подошвой. Здесь у них ее нет.
Мальвенда. И в Испании уже отвыкли приставлять его из-за галльской обуви.
Беллинус. Дай мне твой костяной гребешок.
Мальвенда. Где твой деревянный и притом парижский?
Беллинус. Ты не слышал, что я вчера бранил Гомезула?
Мальвенда. Ты называешь бранью битье?
Беллинус. Было такое. Он сломал в гребне пять или шесть частых зубцов, из редких – почти все.
Мальвенда. Недавно я читал, что один писатель советовал нам причесывать голову костяным гребнем, водя сорок раз ото лба к макушке и затем к затылку. Что ты делаешь? Это означает не причесывать, но гладить. Дай гребень.
Беллинус. А вот это означает не причесывать, но скрести или сгребать, думается мне, голова у тебя из обожженной глины.
Мальвенда. А тебя, из масла (butyraceum) сделанного, я не осмелюсь даже коснуться.
Беллинус. Ты, стало быть, хочешь, чтобы мы взаимно бодались?
Мальвенда. Не хочу с тобой соперничать в безумии и не сравню мой добрый ум с твоим помешательством. Вымой же, наконец, руки и лицо, но более всего рот, чтобы говорить чище.
Беллинус. О, если бы столь быстро душу полностью очистить, как руки; принеси таз для мытья рук.
Мальвенда. Потри немного тщательнее суставы рук, к которым прилипла очень плотная грязь.
Беллинус. Ошибаешься. Думаю, это скорее окрашенная и сморщенная кожа. Вылей эту воду, Гомезул, в сточный канал и принеси сюда сетку для волос (reticula) и войлочную круглую шапку с каймой (pileam clavatam), принеси еще наколенники (ocreas).
Гомезулус. Дорожные для путешествия?
Беллинус. Нет, городские.
Гомезулус. Испанский плащ (cucullio) [159] или мантию (palla) [160]?
Беллинус. Выйдем из дома?
Мальвенда. Почему же нет?
Беллинус. Принеси в таком случае дорожный плащ (lacerna) [161].
Мальвенда. Выйдем же наконец, чтобы не упустить время прогулки.
Беллинус. Веди нас, Христос, по путям тебе приятным, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. О, сколь прекрасна утренняя заря! Поистине, розового цвета и, как называют [ее] поэты, золотая. Как я рад, что поднялся! Выйдем за город.
Мальвенда. Выходим, ведь я целую неделю не выходил за ворота. Но куда пойдем сначала. Куда затем?
Беллинус. К крепости или к стенам картузианского монастыря [162]?
Мальвенда. Или скорее в луга св. Якова?
Беллинус. Туда – наименее вероятно утром, скорее – вечером.
Мальвенда. Итак, к картузианцам через францисканцев и крытую колоннаду (Bisthum) [163]. Отсюда через Брюссельские ворота, потом вернемся через картузианцев к божественной службе. А вот и Иоанн. Будь здоров, Иоанн.
Иоанниус. И вам много доброго. Что за необычная вещь? Встали так рано утром?
Беллинус. Что касается меня, я спал крепчайшим сном, но этот Мальвенда, крича и докучая мне, сорвал меня с постельки.
Иоанниус. Правильно сделал, ведь эта прогулка восстановит у тебя силы и освежит. Пойдем к померию [164]. О, восхитительный и достойный поклонения Творец такой красоты! Это Его творение заслуженно называется mundus, а по-гречески космос [165], словно украшенный и изящный.
Мальвенда. Будем гулять без напряжения, но медленно и спокойно. Пройдем, прошу, в этой прогулке вокруг городской стены два или три раза, чтобы спокойнее и свободнее созерцать столь достойную благородную красоту.
Иоанниус. Обрати внимание: нет никакого ощущения, которое не наполнялось бы каким-то превосходным наслаждением. Прежде всего глаза – какое разнообразие света, какие одежды земли и деревьев! Какие ковры, какие живописные полотна могут сравниться с этим? Это все природное и истинное, то другое – выдуманное и мнимое. Справедливо испанский поэт [166] назвал май живописцем мира.
Далее – уши, которые воспринимают пение птиц и особенно соловья. Слушай его на иве; от него, как говорит Плиний, рождается мелодичный звук совершенной науки музыки