Тиро. Говорят, что в свое время первым избранным был Бард [198].
Спудей. Он, однако, победил всех соискателей не знанием, а интригами и хитростью.
Тиро. Кто тот худой и бледный, на кого остальные нападают?
Спудей. Он боец (propugnator), который выдерживает натиск всех, и от безмерных бдений приобрел худобу и бледность. Он очень продвинулся в философии и теологии. Молчи теперь и слушай. Ведь тот, кто теперь выступает против (oppugnator), обычно придумывает очень остро и тонко аргументы и очень жестко нападает на бойца и, по мнению всех, сравнивается с высшими в этой дисциплине, и он часто приводит соперника к поражению. Взвесь, как тот пытался уклониться, как другой сильно, неопровержимым доводом остановил его и как тот не смог опровергнуть [его довод]. Уже метательное копье поистине непобежденного Ахилла, то есть аргумент [доказательство соперника], неотвратимо приближается к горлу. Не сможет боец защитить себя, сразу же признает себя побежденным, если не пошлет ему некий бог в душу нечто, [что поможет] увернуться. О! Вопрос (questio) в основном разрешен мастерством судьи.
Теперь я развязываю твой язык, говори сколько хочешь. Ведь тот, кто теперь борется, человек ничтожный [199], борется он свинцовым кинжалом и, однако, кричит громче, чем прочие. Наблюдай внимательно, увидишь, что он уходит из битвы сиплым, такое у него бывает всегда. И сколько бы ни отражалось постоянно его оружие, он тем не менее упорно нападает, но безуспешно. И он никогда не пожелает оставить свои доводы и не захочет согласиться ни с ответом защитника, ни с решением стража (presides).
Тот, кто теперь вступает в состязание, кротчайше (delicatule) ищет снисхождения от судьи, любезно произносит вступительное слово, аргументирует слабо, уходит всегда утомленный, даже с одышкой, словно мужественно исполнил тяжелый долг. Уходим.
XIV. Комната и ночная работа
Плиний, Эпиктет, Цельс, Дидим [200]
Плиний. Пятый час пополудни. Послушай, Эпиктет, закрой эти окна и принеси мне сюда свечи для ночной работы.
Эпиктет. Какие свечи?
Плиний. Пока в наличии свечи сальные и восковые. Принесите их оттуда, где они найдутся, и установите здесь для меня светильник (lychnucus).
Цельс. Для чего это?
Плиний. Для ночной работы.
Цельс. Почему ты не занимаешься лучше по утрам? Кажется, ведь и соображение времени, и природа тела побуждают [к работе] тогда, когда в мозге минимум паров, поскольку завершается испарение от переваривания.
Плиний. Но это [ночное] время, когда все утихает и молчит, самое спокойное, а также удобно тем, которые завтракают (prandent) и ужинают (coenant). Ведь есть те, кто ужинает только по-прежнему обычаю [то есть едят только один раз вечером], другие – только завтракают по предписаниям недавних медиков, третьи – завтракают и ужинают по обычаев готов [201].
Цельс. Разве завтраки не были до готов?
Плиний. Были, но легкие. Готы ввели обычай дважды насыщаться.
Цельс. По каковой причине Платон осуждает сиракузские трапезы, в которых жители Сиракуз наедались дважды в день до отвала [202].
Плиний. Из этого ты бы заключил, что они [народы, подобные сиракузянам] были очень редкими.
Цельс. Но кончим об этом. Почему мы работаем по ночам при светильнике скорее, чем при свечке?
Плиний. Из-за ровного пламени, которое менее вредит глазам, ведь дрожание носика пламени мешает глазам и запах сала неприятен.
Цельс. Используй восковые свечи, запах которых приятен.
Плиний. Пламя в них больше дрожит, и пар не полезен для здоровья, а в сальных свечах фитиль часто льняной, не хлопковый, ведь лавочники [продающие свечи] из всех вещей ищут выгоду с обманом. Влей масло в этот светильник, выдвини носик острием и почисти.
Эпиктет. Как висит нагар на острие носика! Говорят, что это знак дождя, как у Вергилия:
«…[что непогода грозит, когда] замигает светильня
[в глиняном их черепке] и грибами нагар нарастает» [203].
Плиний. Принеси также щипцы (furсinula?) и утри нос этой свечке; чтобы ты не бросал нагар на пол, дабы не загрязнить его, зажми его внутри щипцов, закрыв их. Принеси мне ночную мантию, ту длинную, меховую.
Цельс. Вверяю тебя твоим книгам. Пусть Минерва [204] будет к тебе благосклонна.
Плиний. Я предпочел бы Павла, или, как скорее сказал бы, Иисуса Христа, [то есть] божественную мудрость.
Цельс. Возможно, Христос представлен басней о Минерве, которая рождена из головы Юпитера.
Плиний. Поставь стол на ножках в комнате.
Эпиктет. Ты предпочитаешь стол, нежели пюпитр (pluteus)?
Плиний. В это время именно так, но поставь на стол маленькую подставку для книг (pluteolum).
Эпиктет. Устойчивую или вращающуюся?
Плиний. Какую предпочтешь. Где мой Дидим для занятий?
Эпиктет. Он приглашен сюда.
Плиний. И сюда приведите мальчика-писца (exceptor), так как мне хочется кое-что продиктовать. Дай мне эти перья (calamos) [205] и два или три пера (pennis) крупного тростника и футляр с мягким песком [206]. Достань из шкафа Цицерона и Демосфена [207], затем со стенной полки книгу выписок и довольно большие заметки. Слышишь? И мои стихи экспромтом (schedia), в которых хочу кое-что отделать.
Дидим. Думаю, что твои стихи не на стенной полке, но в ларце комнаты.
Плиний. Это я сам разыщу. Принеси мне Назианзина [208].
Дидим. Я не знаю [его].
Плиний. Книга небольшая, сшитая и грубо покрытая кожей. [ Но] сначала принеси также пятый кодекс.
Дидим. Какой заголовок у него?
Плиний. «Комментарии» Ксенофонта [209], книга отделана, в кожаном переплете с медными крючками (uncinulis) и шишками (umbilicis).
Дидим. Не нахожу ее.
Плиний. Помню же, я его положил в четвертый ящик, возьми оттуда. В этом ящике книги непереплетенные и неотделанные, их только что принесли из мастерской.
Дидим. Какой том Цицерона спрашиваешь? Их ведь четыре.
Плиний. Второй.
Эпиктет. Его еще не принесли от переписчика-переплетчика, кому, думаю, отдали пять дней тому назад.
Дидим. Как тебе нравится это перо?
Плиний. Об этом я не очень беспокоюсь, любым, что оказывается в руке, пользуюсь как добрым.
Дидим. Это у тебя от Цицерона.
Плиний. Отдыхайте. Покажи мне Цицерона, открой, переверни еще три или четыре листа до четвертой [книги] «Тускуланских бесед», отыщи там [фрагменты] о мягкости и о радости [210].
Эпиктет. Чьи это стихи?
Дидим. Его самого, он переводит из Софокла [211], что делает поистине с удовольствием и потому часто.
Эпиктет. В сочинении стихов он, думаю, был достаточно способен.
Дидим. Очень способен и весьма расположен к этому, и в ту эпоху вполне счастливый, вопреки мнению многих.
Эпиктет. Но каким образом ты (Плиний) прервал поэтические занятия?
Плиний. Когда-нибудь в последующие времена надеюсь вернуться к ним, ведь [поэзия] несет много облегчения от более трудных занятий.
Я устал уже от изучения, размышления, писания, постели мне постель.
Эпиктет. В какой комнате?
Плиний. В большой и квадратной. И вынеси из дальней части [комнаты] постель (anaclinterium) [212], перенеси ее в столовую, на пуховый матрац положи другой, набитый шерстью. Смотри, чтобы ножки постели были достаточно прочными.
Эпиктет. Не все ли тебе равно, ведь лежишь не на одной из двух подножек, а посредине? Но было бы полезнее для здоровья, если бы постель была более жесткой и сопротивлялась телу.
Плиний. Убери пуховую подушку (cervical) [213] и вместо нее положи две [другие] подушки (pulvinus); в эту жару я предпочитаю сетчатую ткань, а не эту плотную льняную.
Эпиктет. Без покрывала?
Плиний. Да.
Эпиктет. Ты замерзнешь, ведь встанешь с ослабленным от занятий телом.
Плиний. Набрось поэтому какое-нибудь легкое покрывало (peristroma).
Эпиктет. Это? [И больше] никакое другое покрывало (sragulum)?
Плиний. Никакое. Если я почувствую в постели холод, попрошу, чем еще укрыться [214]. Убери этот ковер [215]. Ведь чтобы не подпустить комаров, я предпочитаю частую сетку (conopeum).
Эпиктет. Здесь, как я почувствовал, комаров немного, достаточно много блох и вшей.
Плиний. Я, право же, удивлен, что ты, кто способен так спать и храпеть, что-то чувствуешь.
Эпиктет. Никто не спит лучше, чем тот, кто не чувствует, сколь плохо он спит.
Плиний. Из тех маленьких живых существ, которые нас летом в комнатах беспокоят, никто не вызывает такого отвращения, как клопы с их совершенно отвратительным запахом.
Эпиктет. Их появление в Париже и Лувене достаточно велико.
Плиний. Есть порода деревьев [древесины], которая рождает их в Париже, а в Лувене – белая глина [мергель]. Поставь сюда мне будящие часы (horologium excitatorium) и установи стрелку (obex) на 4 часа, я действительно не хочу спать дольше. Разуй меня, поставь этот складной стул, на который сяду; на скамеечке возле постели пусть будет приготовлен для меня горшок. Не знаю, отчего здесь плохо пахнет, ты окурил бы немного благовониями и можжевельником. Сыграй здесь на лире мне при уходе ко сну что‑нибудь по пифагорейскому обычаю, чтобы я быстрее заснул и чтобы сны были более спокойные.