Лупиан. Вот вам две целые связки карт, одна испанская, другая галльская.
Валдаура. Испанская здесь не кажется полноценной.
Лупиан. Почему так?
Валдаура. Потому что отсутствуют декады.
Лупиан. Они [испанцы] их обычно не имеют, в отличие от галлов. Ведь карты Испании, как и Галлии, разделены на четыре вида, или фамилии. Испанские имеют золотые монеты, бокалы, жезлы, мечи; галльские – сердца, ромбы, трилистники, лемеха или мячи или стрелы. В каждой семье есть царь, царица, воины, единица, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять; галлы имеют также декады – 10; у испанцев – золото и лучшие бокалы в незначительном числе, мечи и жезлы – напротив. У галлов же более высокие числа (plura) всегда лучшие.
Кастеллус. В какую игру играем?
Валдаура. В «Испанский триумф», и сдающий карты удержит для себя последнюю карту как козырь (indicem chartam), если это будет единица или изображение человека..
Манрикус. Теперь узнаем, кто будет исключен из игры.
Тамаюс. Ты верно напоминаешь. Я сдаю карты: это твоя, это его, это Лупиана, ты – судья [Лупиан].
Валдаура. Я предпочел бы иметь тебя судьей, нежели товарищем [соучастником] в игре.
Лупиан. Добрые слова. [Скажи,] пожалуйста, почему это?
Валдаура. Потому что ты в игре очень изобретателен и софист (cavillator), затем, говорят, что ты овладел искусством раздачи карт (tenere componendi), как тебе будет выгодно.
Лупиан. Моя игра не знает обмана. Но мое усердие кажется при твоем незнании обманом, что обычно случается у неопытных. Впрочем, как тебе нравится Кастеллус? Он, едва выиграв немного денег, покидает товарищей по игре.
Тамаюс. Это, пожалуй, скорее увиливание, чем игра.
Валдаура. Это зло легче, ведь если он будет побежден, то будет связан с игрой прочнее, чем гвоздь, скрепляющий бревна.
Тамаюс. Но будем играть по два: два против двух. Каким образом будем объединяться?
Валдаура. Я, не знающий этой игры, примыкаю к тебе, Кастеллус, который, как я слышу, очень опытен.
Тамаюс. Добавь также, что очень хитер.
Кастеллус. Здесь нет места выбору, все должно быть предоставлено жребию, кому достанется много очков, будут сражаться против тех, у кого меньше.
Валдаура. Пусть так. Сдавай карты
Манрикус. Как я и желал, мы с Кастеллусом находимся на одной стороне, на противоположной обороняются Валдаура и Тамаюс.
Валдаура. Сядем как обычно. Располагайтесь крестообразно. Дай мне это кресло со спинкой, чтобы я спокойнее проигрывал.
Тамаюс. Подставь скамеечку. Сядем же. Бросай жребий, чей первый ход?
Валдаура. Мой. Раздавай ты, Кастеллус.
Кастеллус. Каким образом? Слева направо, по бельгийскому образцу, или, напротив, по испанскому – справа налево?
Валдаура. По этому [испанскому], поскольку используем испанскую игру. Ты отбросил декады (десятки)?
Кастеллус. Да. Сколько карт я дам каждому?
Валдаура. Девять. Но какой будет ставка?
Манрикус. Три денария при каждой сдаче с удвоением ставок.
Кастеллус. Потихоньку, мой Манрике, ты очень спешишь. Это было бы не игрой, но безумием, где в опасности оказалось бы столько денег; как бы ты смог приятно проводить время в таком беспокойном состоянии, [думая], как бы не пропало у тебя столько монет? Достаточно будет одного денария, и [тогда] увеличение произойдет наполовину, очевидно, на 5 ассов.
Валдаура. Правильно считаешь. Так мы не будем играть без ничего[без ставок], что безвкусно (пресно), и не будет огорчений [при проигрыше], что неприятно.
Кастеллус. Каждый из вас имеет девять карт? Семья сердец – владычица [козыри?], и эта королева моя.
Валдаура. Какой счастливый этот знак, несомненно, вернейший – сердца женщин правят повсюду.
Кастеллус. Прекрати разглагольствовать, отвечай на то, что я увеличиваю ставку.
Валдаура. Игра у меня беспорядочная и плохо связанная, я пасую.
Тамаюс. И я тоже; раздавай ты, Манрике.
Валдаура. Что ты делаешь? Не показываешь козыря?
Манрикус. Я хочу прежде сосчитать свои [карты?], чтобы не брать больше или меньше [чем девять].
Валдаура. Ты имеешь на одну больше, чем следует.
Манрикус. Отложу.
Тамаюс. Это не по закону игры, оставь свою обязанность раздавать карты и пусть она перейдет к следующему. Давай карты.
Манрикус. Я не сделаю этого, поскольку еще не назвал козыря (index).
Валдаура. Напротив, сделаешь ради бога.
Кастеллус. Перестань! Что тебе приходит на ум, мой Валдаура? Клятву ты смешиваешь с вещами весьма незначительными, это вряд ли соответствует вещам очень важным.
Манрикус. Что скажешь, судья?
Лупиан. Я в самом деле не знаю, как следует решать в этом случае.
Манрикус. Какого судью мы поставили себе во главе [не имеющего] никакого суждения? Вождя без глаз?
Валдаура. Что в таком случае произойдет?
Манрикус. А что такого? Разве лишь пошлем в Лютецию, которая в этом деле дала бы нам какое-то постановление сената [288].
Кастеллус. Смешай все и снова сдай.
Тамаюс. О, какую игру я выпускаю из рук! Подобная не выпадет мне сегодня на долю.
Кастеллус. Хорошо смешай эти карты и осторожно раздай одну за другой.
Валдаура. Я, напротив, увеличиваю ставку.
Тамаюс. Разве я не предсказал, что не буду сегодня иметь игру, равную этой? Я всегда очень неудачлив. Зачем я взираю на игру, пожалуй, [лишь] глазами (vеl аspicio oculis)?
Кастеллус. Это, однако, означает не играть, но себя мучить. Разве так возбуждаться означает восстанавливать силы, успокаивать душу? Игре надлежит быть игрой, а не беспокойством.
Манрикус. Потерпи немного, не бросай карты, ведь это пустой страх.
Валдаура. Тогда ответь, примешь ли [сумму ставки]?
Манрикус. Принимаю и снова увеличиваю.
Валдаура. Что? Ты надеешься своими жесткими словами обратить меня в бегство? Я не ухожу (не соглашаюсь).
Манрикус. Заяви, наконец, сразу и быстро, ты принимаешь [ это]?
Валдаура. Да, и именно очень охотно, и душа побуждает меня в такой игре сражаться с большей ценой (выкупом) (maiore pretio), но этого между друзьями хватит.
Тамаюс. А что же меня вы не считаете среди живых? Обо мне даже нет никакого упоминания?
Кастеллус. Что в таком случае ты [делаешь] для этого, человек-солома (homo fenee)?
Тамаюс. Я же, со своей стороны, увеличиваю ставку (depositum).
Манрикус. Что скажешь, Кастеллус?
Кастеллус. Теперь ты спрашиваешь меня, после того как из-за твоей игры ставка (depositum) сильно выросла; я не дерзнул бы этот прирост поддержать этой моей игрой.
Валдаура. Отвечай определенно.
Кастеллус. Я не могу так ответить на это. Но [отвечаю] очень неопределенно и с сомнением, и с замедлением, и робко, и по-разному. Разве недостаточно выразительно так сказано?
Манрикус. Бессмертный боже! Какое множество [слов]! Не столь часто град недавно падал. Но прошу тебя, рискнем немного.
Кастеллус. Испытаем, раз это так тебе нравится, от меня же не надейся на большую помощь.
Манрикус. Окажи, однако, какую сможешь, поддержку.
Кастеллус. Нет необходимости для тебя напоминать об этом.
Манрикус. Мы, конечно, побеждены.
Тамаюс. Мы выиграли четыре денария. Тасуй.
Валдаура. Добавляю пять ассов.
Кастеллус. Не знаю, уступлю ли я (an cedam). Однако знаю, что наверняка выйду побежденным.
Тамаюс. Снова другие пять.
Кастеллус. Что ты скажешь на этот вызов?
Манрикус. Что скажу? Ухожу.
Кастеллус. Ты проиграл последнюю игру, позволь мне проиграть ее по моему желанию. Чувствую, что я побежден (уступаю). Но надо выдерживать до тех пор, пока вижу, что какие-то силы живы.
Валдаура. Что ты в таком случае говоришь? Возражаешь?
Кастеллус. Нет, напротив, согласен.
Тамаюс. Ты, Валдаура, не знал этого Кастеллуса? Он в игре тебя превосходит, но он так обычно заманивает пылких, бросающих вызов [игроков] в свою сеть. Смотри, как бы ты необдуманно не зашел туда, где надолго запутаешься в сети.
Валдаура. Благой боже! Как ты смог предсказать, что у меня останется последняя из карт этой масти?
Кастеллус. Я знал все карты.
Валдаура. Это вполне вероятно.
Кастеллус. Так ясно я знал [их] с лицевой стороны (a facie) [не глядя на них].
Валдаура. Может быть, даже с обратной.
Кастеллус. Ты слишком подозрителен.
Валдаура. Ты меня делаешь [таким], пусть это будет сказано не в обиду.
Тамаюс. Внимательно рассмотрим, имеют ли оборотные стороны карт отметки, с помощью чего их можно было бы узнать.
Валдаура. Положим, прошу вас, конец игре, эта игра меня удручает, проходя столь несчастливо.
Кастеллус. Возможно, где угодно, но не в игре порок, а в твоей неопытности; ты не умеешь игру умело направить к победе, но бросаешь карты без искусства, как жребий выпадет, полагая, что нет никакой разницы, для чего раньше, для чего позже отправляешь карту, что в какой момент предпримешь.
Тамаюс. Достаточно всех дел и также наслаждений, и я устал, уже сидя, поднимемся ненадолго.
Лупиан. Возьми этот струнный инструмент и спой нам что-нибудь.
Тамаюс. Что же?
Лупиан. Что-нибудь об игре.
Тамаюс. Песнь Вергилия.
Лупиан. Ее самую или, если предпочтешь, нашего Вивеса, который недавно пел, прогуливаясь, в померии Брюгге.
Валдаура. Гусиным голосом.
Лупиан. Ты спой лебединым.
Тамаюс. Боже! Он [этот голос] лучше, но лебедь поет только перед наступлением смерти.
Играют и дети, играют и юноши и старики.
Ум, серьезность, седина, благоразумие, игра,
Наконец, что есть смертная жизнь с удалением одной лишь добродетели,
Если не нелепость и пустая драма?
Валдаура. Могу вас уверить, что песнь очень выразительна, как если бы [появилась выжатая] из сухой губки (ex spongia arida).
Лупиан. Он сочиняет песнь с таким затруднением?
Валдаура. С большим – или потому что редко [пишет стихи], или что [делает это] неохотно, или потому, что склонность ума влечет его в другую сторону.