Духовник. В том же, в чем она выражается и в отношении тех, кому делается зло. Господь всем хочет спасения. И никого не лишает свободы. Не добрых только, но и злых Он ведет ко спасению, и все, что я говорил об активном значении Божественной силы в деле нашего спасения, относится одинаково и к добрым, и ко злым. Он и злым помогает освободиться от рабства греху, помогает и их доброму произволению, вразумляя, наказывая и просвещая. Каждому давая потребное.
Неизвестный. Да, но тогда Бог превращается в какого-то «Отца», почти в земном смысле, но у которого миллиарды детей и который разбирается во всех мелочах повседневной их жизни. Это как-то не вяжется с моим представлением о Боге.
Духовник. Вот потому-то ты и не чувствуешь великое значение того, что Церковь именует Промыслом Божиим. Потому и смущают тебя кажущиеся формальные противоречия учения о Промысле и свободе воли. Ты опять стремишься облечь все в земные образы и опять косное земное так заслоняет от тебя высшее Божественное, что ты начинаешь видеть только внешнюю, вещественную, окружающую тебя жизнь. Но ты суди о жизни по духу. Посмотри на все изнутри. Забудь о том, что мир — только вещество и душевная жизнь только физико-химические процессы. Пусть все переживаемое нами в течение нашего земного бытия не будет для тебя лишь бессмысленным чередованием ничем не связанных между собой фактов. Вспомни, что тот иной мир — как в тумане за образом здешнего мира и душевная жизнь — лишь отблеск жизни иной, и вся она объемлется силой Божией. Ты поймешь тогда, что, подобно тому, как Божественная воля, в неизменно действующих законах природы, участвует в каждом, самом ничтожном процессе физической жизни, так же и сила Божия, действующая в Промысле Божием, участвует и содержит каждый шаг жизни человеческой. Ведь не спрашиваешь ты, каким образом каждый камешек притягивает к себе земля, хотя камней на земле бесчисленное множество. И не спрашиваешь, каким образом каждая частица воды, нагретая солнцем, превращается в пар, хотя невозможно измерить все превратившееся в пар частицы воды, потому что для этого не хватит никаких сил. Ты не спрашиваешь об этом, потому что здесь воля Божия действует в физических, неизменных законах, так не спрашивай, каким образом сила Божия объемлет в промыслительном попечении каждое движение человеческой жизни, потому что людей — «миллиарды». Воля Божия все содержит и потому во всем действует, а раз во всем, то нет для измерения ее ни числа, ни меры.
Неизвестный. Да. Это можно принять. Я не так представлял себе учение о Промысле.
Духовник. Это не только можно принять, но без этого нельзя по-настоящему жить, ибо вера в Промысел дает истинное и твердое основание всей нашей жизни. Не имея в сердце своем чувства Божественного попечения о нас, человек отдается во власть слепого хаоса без основы, без порядка, без смысла.
Он — просто песчинка, которая кружится в каком-то вихре слепых сил и бессильна осмыслить или изменить свое движение. Совсем иное, когда сердце озарено чувствованием Божественного Промысла. Тогда над собою человек ощущает твердое основание. Он знает, что жизнь его в руках Божиих и что эта всемогущая рука ведет его ко спасению. Он идет по жизненному пути спокойно, радостно, с твердым упованием, что милосердный Господь видит каждый шаг его жизни, все, что ни совершается с ним, все к «лучшему», все имеет высший смысл, все не «случайно», а разумно, ибо во всем, всегда и везде действует Божественная воля и сохраняет Его Божественное Промышление.
Неизвестный. Да. Личная жизнь, действительно, как бы получает основу при таком понимании Промысла. Но вот тот последний вопрос, о котором я как-то упомянул раньше, все же остается в силе.
Духовник. Последний ли он?
Неизвестный. Кажется, последний. Но, однако, невозможность ответить на него может разрушить и все воздвигнутое тобою здание.
Духовник. Каков же тот вопрос?
Неизвестный. Я всегда недоумевал, в чем, с точки зрения церковной, лежит смысл мировой Истории? Вот ты говоришь о Промысле Божием. О том, как Божественная сила ведет человека ко спасению. Ну, а жизнь мира! По нашему учению, истинная жизнь в Церкви. Мир во зле лежит. Но Церковь — горстка людей. Неужели культура, наука, искусство, все, в чем живет этот во зле лежащий мир, — пустая комедия? Неужели весь смысл существования этого громадного злого, но прекрасного «мира» только в том, чтобы соблазнить благочестивых христиан? Неужели он «проклят» и больше ничего?
Духовник. Я предвидел твой вопрос. И без ответа на него наше здание действительно было бы незавершенным.
Неизвестный. И ты мне на него ответишь?
Духовник. На него ответит Церковь. А мы постараемся сделать надлежащие выводы из этого ответа.
Неизвестный. Мне важен не церковный авторитет, а истина.
Духовник. Там, где нет церковного авторитета, — нет истины.
Неизвестный. Да, да. Теперь я не возражаю против этого.
Духовник. Прекрасно. В следующий раз мы будем говорить о прогрессе и конце мировой истории. Это и будет ответ на твой вопрос.
ДИАЛОГ ДЕВЯТЫЙ. О ПРОГРЕССЕ И КОНЦЕ МИРОВОЙ ИСТОРИИ
Духовник. Что же такое прогресс? В чем, с точки зрения церковной, лежит смысл мировой истории? Неужели культура, наука, искусство — все, что создал мир, — пустая комедия? Ведь ты так ставишь вопрос? Я понял тебя правильно?
Неизвестный. Да, правильно. И мне думается, что вопрос этот в то же время и самое убийственное возражение против христианства.
Духовник. Почему?
Неизвестный. Потому, что безвыходное положение для разума. Или надо признать мировую историю бессмысленной комедией, и тогда все, чему учит Церковь, окажется истиной; или надо признать бессмысленным христианское учение, и тогда истиной окажется то, что создал мир. Но так как величие христианства все же более отвлеченное и менее осязательное, чем величие, созданное миром, то совершенно ясно, что человек выбирает последнее.
Духовник. Да, громадное большинство действительно поступит так. Оно отвергнет истинное учение Церкви и примет мирскую ложь, но совсем не потому, почему ты думаешь. «Безвыходного положения», о котором ты говоришь, на самом деле не существует. Мировая история, с точки зрения христианской, совсем не «бессмыслица». И ошибка неверующих людей заключается вовсе не в том, что они признают смысл исторического процесса, а в том, что они ложно его понимают.
Неизвестный. Но почему же тогда громадное большинство должно непременно отвергнуть истину?
Духовник. На это в слове Божием есть совершенно определенный ответ.
Неизвестный. А именно?
Духовник. «…За то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи…» (2 Фес. 2, 10–11).
Неизвестный. Пусть так. Но от этого церковное учение о смысле мировой истории не делается для меня яснее.
Духовник. Конечно, и я его тебе его разъясню, но сначала ответь мне на вопрос: сам прогресс, как какой-то процесс, в котором совершенствуется жизнь, ты считаешь несомненным фактом?
Неизвестный. Разумеется.
Духовник. Что же такое прогресс, с точки зрения людей неверующих? В чем смысл мировой истории, если ничего, кроме материи, не существует и все жизненные явления — не что иное, как физико-химические процессы, в которых по неизменным законам комбинируются атомы вещества?
Неизвестный. Неверующие люди на этот вопрос отвечают так: смысл мирового прогресса в постепенном улучшении жизни.
Духовник. Какою же мерою определяется улучшение или ухудшение жизни?
Неизвестный. Наслаждением. Культура увеличивает власть человека над природой, усложняет потребности и дает более полную возможность удовлетворить их. А это делает жизнь все более приятной и содержательной. Блага культуры доступны пока не всем, но дальнейший прогресс уничтожит неравенство, и тогда все будут наслаждаться одинаково. Таким образом, смысл прогресса лежит в постепенном увеличении наслаждений жизнью и в постепенном уничтожении неравенства в распределении этих наслаждений.
Духовник. Тот признак «улучшения», который указываешь ты, совершенно недостаточен.
Неизвестный. Для неверующих людей он кажется достаточным.
Духовник. Он достаточен только для тех практических задач, которые ставит перед собой большинство, а не для действительного уяснения смысла прогресса. Большинство стремится не к достижению высших духовных состояний, а к удовлетворению своих страстей и потому увеличение этих страстей и возможность более полного их удовлетворения, естественно, кажется этому большинству «прогрессом», то есть «улучшением жизни».
Неизвестный. Но почему же увеличение наслаждений не может осмыслить мировой прогресс?
Духовник. По трем причинам. Во-первых, надо еще доказать, что культура, действительно, увеличивает общую сумму наслаждений, а не уменьшает ее. Ведь увеличиваются не только наслаждения, но и страдания. И едва ли возможно теоретически доказать, что увеличение наслаждений идет быстрее, чем увеличение страданий. Во-вторых, понятие «наслаждение» крайне субъективно. Жизнь в больших городах, где можно пользоваться всеми благами культуры, многим кажется ужасной, и они бегут от нее к жизни менее культурной, но более соприкасающейся с природой. Значит, наслаждение благами культуры не может быть признаком общеобязательным. И в-третьих, если бы мы и признавали несомненным и общеобязательным увеличение наслаждений с развитием культуры, это не могло бы осмыслить мировую жизнь потому же, почему самые утонченные наслаждения не могут осмыслить жизнь отдельного человека.
Неизвестный. Мы, кажется, пришли с тобой к тому, с чего начали.
Духовник. И это вполне естественно. Ведь мировая жизнь складывается из жизни отдельных людей. И все, что мы говорили с тобой о человеке, имеет прямое отношение к человечеству. Мы видели, какое значение при вопросе о смысле жизни имеет идея бессмертия. Если смерть — конец бытия вообще, то жизнь человеческая, как не имеющая оправдания в высшей цели, является бесцельной, а, значит, и бессмысленной. Такою целью, дающей смысл всему ряду явлений, из которых слагается человеческая жизнь, может быть только вечность. Потому что только вечность, как беспредельное, может быть целью самой в себе. Все это в полной мере относится и к жизни человечества. И эту жизнь также может осмыслить лишь высшая ц