Иными словами, это то, о чем я только что говорил: дружелюбие — дружелюбие по отношению ко всему существованию. Ни в чем нет большего величия, большего блаженства. Ни в чем нет такого же великолепия и чуда.
Ты говоришь: «Я принял саньясу четыре с половиной года назад, моему телу тридцать один год». Тело может быть какого угодно возраста...
Есть две вещи, которые не обязательно такого же возраста, что и тело... Первая — это ментальный возраст: человеку может быть семьдесят лет, но его ментальный возраст может быть четырнадцать, и наоборот. Как в случае с Моцартом... когда ему было всего четыре года, он мог играть на музыкальном инструменте как великий мастер; в возрасте пяти лет он уже стал знаменитым. Даже великие мастера мира музыки не могли поверить в феноменальную энергию Моцарта. В возрасте пяти лет он был ментально почти таким же зрелым, как немногие люди к возрасту семидесяти лет.
Психология признала, что тело и ум развиваются не одновременно. Иногда, чаще всего, ум тащится позади, а тело продолжает расти. В немногих случаях, редко, ум растет быстрее, а тело тащится позади.
Когда Эмерсона, великого, творчески одаренного, чувствительного человека, спросили о возрасте, он ответил: «Триста шестьдесят лет». Присутствующие при этом люди не могли поверить ему; они не могли поверить, что Эмерсон, человек истины, очень невинный человек, обожаемый и уважаемый всеми, кто мог понять высоты сознания... зачем ему лгать? Триста шестьдесят лет? — он выглядит не более чем на шестьдесят. Как это понять?
В конце концов, один мужчина спросил: «Возможно, я не так услышал, что вы сказали. Не могли бы вы повторить?»
Эмерсон засмеялся и сказал: «Зачем ходить вокруг да около? Почему вы не скажете напрямую, что не верите, что мне триста шестьдесят лет?»
Тогда другой человек сказал: «Теперь мы должны спросить вас. Вы выглядите максимум на шестьдесят лет; вам нужно предъявить нам доказательства того, что вам триста шестьдесят лет. А такому честному человеку, как вы, не пристало лгать».
Эмерсон сказал: «Я не лгу. Я так много пережил за шестьдесят лет, что вы сможете прожить столько же только за триста шестьдесят лет. Из-за моей интенсивности и тотальности в жизни я прожил за шестьдесят лет столько, сколько обычный человек прожил бы за триста шестьдесят лет. Я не лгу; все зависит от того, как вы живете».
Медитация коренным образом меняет устройство вашей жизни. Психологии еще предстоит это признать. Но психология просветленных прекрасно знает, что сознание может продолжать расти. Ему не обязательно расти одновременно с телом.
Ади Шанкара, основатель систематической философской системы индуистов, умер в возрасте тридцати трех лет. Он стал просветленным где-то в возрасте семи лет. Когда ему было семь лет, умер его отец. Он был сыном бедняка, бедного брамина; мать жила только для него, единственного сына. В возрасте семи лет Ади Шанкара сказал матери, что хочет отречься от мира. Вы можете вообразить себе, чтобы семилетний ребенок думал об отречении? — должно быть, еще один Моцарт, Моцарт в духовном мире.
Мать ответила: «Твой отец только что умер, а ты хочешь отречься от мира. Ты не думаешь обо мне?»
Ади Шанкара сказал: «Я могу обещать тебе только одно: прежде, чем ты умрешь, я буду рядом, так что в твои последние минуты ты сможешь умереть спокойно. Но прямо сейчас позволь мне отречься от мира. Я хочу стать саньясином и отправиться на поиски». Мать отказала ему.
Чтобы не ранить ее, Шанкара остался еще на несколько дней. Однажды он отправился к реке. Он имел обыкновение каждый день ходить мыться на реку, но в тот день он настаивал на том, чтобы его мать пошла вместе с ним. Мать была слегка обеспокоена: почему он так настаивал? Но когда он стал совершенно непреклонным и сказал: «Если ты не пойдешь, я не пойду мыться. Тогда я не смогу помолиться и есть тоже не смогу». Так что матери пришлось идти.
Мать стояла на берегу реки, когда ее маленького семилетнего ребенка схватил крокодил. Собралась толпа, но было невозможно что-то сделать. Обе ноги мальчика были в пасти у крокодила, и Шанкара закричал своей матери: «Теперь есть только две возможности: либо ты даешь мне разрешение отречься от мира, и я становлюсь саньясином, либо крокодил съест меня. Тебе решать. Поторопись!»
Это странная история. Как мог крокодил вступить в такой сговор? И, конечно, мать тут же закричала: «Я разрешаю тебе, ты можешь стать саньясином. Даже того, что ты все еще жив, будет достаточно, чтобы утешить меня».
И, как говорится в истории, крокодил в тот же миг отпустил мальчика и исчез. Вероятно, это был очень святой крокодил...
Как бы там ни было, возможно, это только притча, но одно точно: Ади Шанкара в возрасте семи лет убедил свою мать, что либо она позволит ему стать саньясином, либо ей нужно приготовиться к его смерти. Как ему это удалось, это другой вопрос. Но одно точно: он дал ей четкий выбор. Смерть или саньяса. Очевидно, бедная мать оказалась в безвыходной ситуации; она дала сыну разрешение.
В семилетнем возрасте Ади Шанкара стал саньясином. Во всей мировой истории нет другого случая, сопоставимого с Шанкарой. Где-то между семью и одиннадцатью годами — нет исторических доказательств, но, кажется, между семью и одиннадцатью — он стал просветленным. В возрасте одиннадцати лет Шанкара начал писать свои великие комментарии к Упанишадам и к одному из величайших и самых сложных писаний, существующих в Индии, — Брахмасутре Бадраяне.
В возрасте одиннадцати лет почти невозможно даже понять его, а Шанкара написал величайшие комментарии. Он превзошел всех великих комментаторов прошлого и всех великих комментаторов, последующих за ним. Никто не был способен выйти за пределы полетов сознания и привнести такое огромное значение в почти мертвое писание. То, как он его интерпретирует, возможно только после просветления. Каждое маленькое слово... то, как он наделяет его новым звучанием. Что-то, что выглядело очень обычным, внезапно становится выдающимся. Его прикосновение превращает все в золото.
К тому времени, когда ему исполнилось тридцать три года, он написал все великие комментарии ко всем великим писаниям, он проехал по всей стране и одержал победу над всеми так называемыми философами, теологами, священниками. В возрасте тридцати трех лет он умер.
Сознание не ограничивается вашим физическим возрастом. Сознание может значительно опережать тебя, твое тело. Так что не переживай.
Ты говоришь: «Я никогда не планировал отбрасывать секс, но сейчас чувствую, что секс сам отбросил меня».
Это верный путь. Никогда не следует отбрасывать секс сознательным усилием, потому что это — лишь подавление. Вам не следует обращать внимание на секс. Вы должны полностью фокусироваться на медитации, и однажды секс отпадет сам, как жухлый лист, падающий с дерева, не создавая никакого шума, тихо падая на землю и исчезая.
Почему я становлюсь такой чувствительной? Откуда это, и возможно ли делиться чувствительностью?
Каждый ребенок рождается чувствительным, в высшей степени чувствительным. Но общество не хочет, чтобы в мире было так много чувствительных людей; обществу нужны толстокожие люди. Ему нужны рабочие, солдаты, ему нужны жесткие люди, которые пошли против своего сердца. Ему нужны профессора, интеллектуалы, ему нужны ученые. Эти люди ничего не знают о своих собственных сердцах, о своей чувствительности.
То, что ты ощущаешь себя чувствительной, полно блаженства. Возможно, женщина больше способна быть чувствительной, чем мужчина, потому что ей не предстоит стать солдатом, она не будет убивать людей. Женщины более чувствительны, чем мужчины, потому что общество отстранило женщин от выполнения какой-либо значимой работы.
Это стало скрытым благословением. Женщина все еще остается человечной, в то время как мужчина превратился в монстра. Вся его работа, кажется, заключается в том, чтобы либо убивать, либо быть убитым. Вся его жизнь посвящена накоплению все большего и большего количества оружия. Кажется, вторая мировая война не удовлетворила его: он готовится к третьей. И запомните: каждый раз, когда солдат умирает на фронте, — это умирает чей-то отец, умирает чей-то сын, умирает чей-то муж. Мужчины сражаются и убивают друг друга, а женщины страдают.
И из-за того, что женщины страдали на протяжения веков, они становились все более восприимчивы к тонким оттенкам радости, страдания, боли, удовольствия. Не спрашивай: «Почему я становлюсь такой чувствительной?» Ты рождена чувствительной, это твое право от рождения. Если ты не ощущаешь чувствительность, ты можешь спросить: «Почему я не ощущаю себя чувствительной?»
Чувствительность — одно из главных проявлений религиозности.
Об одном из великих людей этого столетия, Джордже Бернарде Шоу рассказывают: один человек — талантливый художник, писатель — пришел к нему в гости и увидел в его саду так много прекрасных цветов, что не мог поверить своим глазам. Когда он вошел в комнату Бернарда Шоу, там не было ни единого цветка. Он спросил: «Странно... в вашем саду так много цветов, такое изобилие; вы не можете сорвать несколько цветов и поставить в вазу в своей комнате?»
Джордж Бернард Шоу ответил: «Я и детей люблю. Они так же прекрасны, как любой цветок, но я не отрезаю им головы, чтобы украсить свою гостиную. Цветы будут цвести, они будут танцевать под дождем, на солнце, на ветру. Там они — живые. Я не мясник; я не могу отрезать цветок от его жизненного источника, и мне не нравятся трупы в моей комнате». Он был прав. Он был чувствительным человеком, очень чувствительным.
Ты спрашиваешь: «Откуда это?» Это — из самого твоего существа. Не ищи внешних источников; это — твоя природа. «И возможно ли делиться чувствительностью?» Да, конечно.
Возможно, вы замечали, что, когда вы здороваетесь за руку с некоторыми людьми, ощущение такое, будто бы вы трясете мертвые ветви дерева, — в них нет жизни, нет тепла, нет энергии. И вы, должно быть, также испытывали другие ощущения при рукопожатии, когда вы чувствуете, как что-то передается, что-то происходит между вами — тепло, любящее дружелюбие. Если вы сядете рядом с такими людьми, то почувствуете прилив сил. А те, другие, — как мертвые ветви дерева... Если сесть рядом с ними, то у вас появится странное ощущение, будто из вас выпивают соки.