— А город Ныроб там у вас есть?
— Есть, — удивленно ответил Витя.
— А долго туда ехать?
— Да нет, часов пять, может, шесть. — Витя дальше Чердыни не был, точно сказать не мог.
— Ребята, есть дело на миллион! Что вы тут теряете время? Я вам… Нет, не я, уважаемые люди, мои учредители, предложат миллион за маленькое дельце у вас в области. Интересно?
— Мы убивать никого не будем! — Витя, кроме как за устранение людей, не знал, за что еще можно получить миллион.
— Киллерам платят гораздо меньше, — мрачно усмехнулся банкир, — не надо никого убивать. Завтра еще в Ленинске?
— Да.
— Приходи на рынок, у входа встретимся, поедем к людям, они все объяснят. Придешь?
Витя пожал плечами: если уж он уехал на Байконур отрабатывать долг в сто тысяч, то почему бы не встретиться с людьми, которые за ерунду, как утверждал банкир, предлагают миллион?
— Приду.
Наутро, когда Леха еще метался в алкогольном бреду после вчерашнего, Витя стоял у входа на рынок. Сбоку прогудела машина, Витя обернулся. Банкир вышел из видавшего виды «Москвича» и пригласил в машину.
— Я не смогу с тобой, вот Серек тебя довезет, потом обратно, поговоришь. Тебя ждут.
Витя уселся на переднее сиденье, водитель, казах по имени Серек, дал газу, и машина, чудом не растеряв основные части, трясясь и поддувая холодным ветром в щели, помчалась вон из города, прямо в степь. Серек был молчалив, удерживал машину, которая все время норовила соскочить в кювет на пустынной дороге, отвлекаясь лишь на какие-то безлюдные городки, которые они проезжали, небольшие, одиноко стоящие в степи поодаль от трассы. Когда проезжали их, Серек склонял голову к рулю, переставая обращать внимание на дорогу, шептал что-то, потом поднимал глаза вверх, отпускал руль и вытирал лицо руками. В этот момент Витя в испуге пытался ухватить руль сам, потому что машина виляла и норовила вылететь с трассы. В конце концов он спросил, что тот делает и что это за поселения. Серек ответил:
— Это кладбища. Я, как правоверный, должен прочитать суру Аль-Фатиха и сделать Амен. Разве вы не почитаете своих умерших и не молитесь за них?
Витька был далек от религии и промолчал.
Приехали они через пару часов в поселение под названием Джусалы, где стояли глинобитные одноэтажные дома; возле каждого были сложены дрова из веток саксаула. Дым, несмотря на хороший морозец, шел не из всех труб. Серек остановил «Москвич» у одного из домов, пригласил Витю войти. В темной прихожей без света Витя наткнулся на женщину, молча стоящую с кувшином. Серек подставил руки, женщина полила немного воды на них. То же самое она сделала и для Вити. Он оглянулся в поиске мыла, но такого не было, да и воды было полито скупо, на пару пальцев не хватило. Серек подтолкнул Витю к двери, из-под которой пробивался свет.
Они вошли в комнату, посредине которой были рассыпаны какие-то желтые комочки — как понял Витька, жареное во фритюре тесто. Вокруг этого импровизированного стола-ковра сидели восточные люди. Вите указали место между бородатым человеком в камуфляже с пистолетом на ремне и баем в каракулевой шапке. У противоположной стены сидел явный маргинал в мутоновой, видавшей виды ушанке и грязном спортивном костюме «адидас». Когда все расселись, маргинал начал качаться, как обкуренный, и завывать, закрыв глаза. После каждого завывания люди, сидевшие вокруг, делали то же самое, что и водитель Серек, проезжая мимо кладбища, — жест Амен. Продолжалось это довольно долго. Витя не знал, что ему делать, да и сидеть было неудобно: по-турецки он сидеть не умел, а поджав под себя ноги долго не высидишь, начало колоть в ступнях, ныла поясница. Наконец маргинал закончил, человек в камуфляжной форме с пистолетом, наклонившись к Витьке, шепнул:
— Мулла. Молитву читал. Сейчас кушать будем.
Как будто услышав его слова, женщина внесла в комнату огромное блюдо с рисом и огромными кусками мяса сверху. Бай в папахе начал руками раздирать мясо и раздавать всем. Витя бросил взгляд на не очень чистые его руки и решил, что есть не будет. Но когда попробовал отказаться от протянутого ему куска, человек с пистолетом покачал головой, весомо сказав:
— Ешь. Обидишь!
Перед ним единственным положили столовую ложку. Когда все поели, с рычанием отрывая крепкими зубами куски мяса от костей, зачерпывая рис с общего блюда пальцами, Витя — ложкой, человек в камуфляже вытер рот и бороду о черную волосню, густо покрывавшую его руки, и обратился к присутствующим с речью на языке, которого Витя не понимал, то есть точно не на русском, а потом сказал по-русски с сильным акцентом:
— Я представил им тебя как умного человека, который умеет ценить достойные предложения и готов помочь нам. Ты, уважаемый, как мне сказали, в городе Пермь живешь?
Витя кивнул.
— Ты нас не бойся. Мы добрые мусульмане. Ты нам достанешь одну вещь в своем городе. А мы тебе денег дадим. Много денег. Сто тысяч дадим.
Витя кашлянул.
— А мне сказали, что миллион. Сто тысяч мало, — с дрожью в голосе, понимая, что просто так ему отсюда не выбраться, но желая идти до конца, произнес он.
— Ай, какой жадный! Зачем тебе миллион?
— Пригодится.
— Ладно, умный ты. Давай потом о деньгах, давай сначала скажи: сможешь ли ты добраться на север?
— Смотря на какой.
— Там у вас на севере есть зоны. Я знаю, я там был давно. Последняя зона в Ныробе. Дальше никого нет. Туда сможешь добраться?
— До Ныроба смогу, автобус ходит.
— А еще дальше?
— Смотря куда.
Человек в камуфляже нетерпеливо заерзал, нервно проговорив что-то на своем языке, бай в папахе плавным жестом остановил его, продолжив сам. Витя его плохо понимал, акцент был ужасный и словарный запас небольшой.
— Ты на север, Ныроб дальше, можешь?
— Могу, наверно.
— Ты правду говорить!
— Я правду говорю.
Черный бородач в камуфляже подхватил:
— Ну вот туда надо. Там есть одна штука, в земле, ее надо выкопать. Выкопаешь, привезешь нам, как металлолом привезешь, сюда, мы тебе денег дадим.
— Миллион?
— Сто тысяч дадим. Не надо много просить, ты нас обидишь, мы тебя обидим. Расходы мы оплатим, вот тебе сразу десять тысяч, — человек протянул ему пачку долларов.
— Нет, я за сто тысяч не буду ничего делать, — удивляясь своей смелости, настаивал Витя. Бородач засунул в его карман пачку денег, похлопал по плечу.
— Иди. Подумай еще. Мы тоже подумаем.
Сказав несколько слов на своем наречии, он махнул рукой. Серек поднялся, взял Витю за руку и вывел на улицу. Было за полночь. Звезды сияли на небосклоне, указывая мохнатой спиной Большой Медведицы путь на север, туда, где в двух с половиной тысячах километров отсюда находилось то, что жаждали получить эти неизвестные восточные люди.
Геннадий Николаевич, директор крупного холдинга «Красный металл», сидел в своем уютном офисе на Десятой линии Васильевского острова, с входом, скрытым во дворе и охраняемым десятком сотрудников ЧОПа, и с наслаждением потягивал коньяк, запивая вкусным кофе. Рабочий день начинался с хороших новостей: пареньки из Перми отправили за неделю четыре вагона с нержавейкой из Казахстана по смешной цене. Геннадий Николаевич был доволен. Цена на лом на бирже росла, а кризис подкосил рубль так, что покупать тут и продавать там стало невероятно выгодно. Деньги текли рекой как никогда, бизнес процветал.
В дверь кабинета постучали, заглянула секретарша Ниночка, красивая молодая, фигуристая. Геннадий Николаевич вздохнул: эх, молодые бы годы вернуть, он бы эту Ниночку… Но молодые годы утекали, дети уже закончили институт, и страсти улеглись в душе и физиологии Геннадия Николаевича, коего в прошлые времена знали как первого на Петроградской бабника и весельчака по прозвищу Генри.
— Ну заходи, красавица, — подмигнул Геннадий Николаевич Ниночке, подманивая жестом. Ниночка, игриво улыбаясь, подошла поближе, Геннадий Николаевич ущипнул ее за упругую попку. Забытые чувства стали наполнять его от близости молодой плоти.
— Нинка… Вечером зайди ко мне после работы. Выпьем кофе, может поужинаем, — Геннадий Николаевич, конечно, ужинать с Ниночкой не собирался, все по-быстрому, в кабинете, максимум чай и конфеты после соития, но по старинке заигрывал с жертвой любовного приключения.
— Хорошо, Геннадий Николаевич, зайду, — быстро согласилась Ниночка. — К вам Алексей Васильевич пришел.
— Так что же ты сразу не сказала, зови!
Алексей Васильевич был одним из акционером «Красного металла», который «крышевал» холдинг как авторитетный человек в криминальных кругах. Он просто так сам никогда не приходил, даже за деньгами у него приезжали быки-бригадиры. Геннадий Николаевич встал, встречая важного гостя. Алексей Васильевич был не один, вместе с ним в кабинет вошел неизвестный человек восточного вида, с аккуратной седой бородкой. Гости расположились в креслах, Геннадий Николаевич весь превратился в слух:
— Доброе утро, господа, внимательно вас слушаю, сделаю для вас все, что в моих силах.
— Здравствуй, Геннадий. Как отец? — Алексей Васильевич хорошо знал его отца, но где они познакомились, ни тот, ни другой Геннадию Николаевичу не сообщали.
— Болеет, но держится. Думаю, поправится. Знаете, старость не прибавляет здоровья.
Алексей Васильевич кивнул.
— Вот, Геннадий, хочу познакомить тебя с человеком. Уважаемый человек, мы с ним еще в восьмидесятых вместе зону топтали. У него к тебе дело есть, прошу, не отказывай в просьбе.
— Конечно, все чем могу…
Человек с бородкой достал из кармана четки и, перебирая каменные шарики, с акцентом произнес:
— У вас есть два парня из Перми, работают в Казахстане. Сколько они вам должны?
Геннадий Николаевич замешкался. О ком речь, он понял, но долг те давно закрыли, просто Геннадий Николаевич уменьшал сумму покрытия, чтобы ребята работали еще.
— Я точно не помню, возможно… — Геннадий Николаевич задумался.
— Я хочу купить их долг. Сто тысяч устроит?