Выпустит ли, наконец, Карл Пятый из своих рук Миланскую область? Его бесконечные уловки заставляли Монморанси смертельно переживать. Король, очень быстро оправившийся и, вопреки легенде, очень внимательный к своим делам, уже принимал меры предосторожности, вновь начиная переговоры с немецкими принцами. Он пообещал свою племянницу, Жанну д'Альбре, в жены самому опасному из них, герцогу Клевскому, заручившись, таким образом, поддержкой влиятельного принца и разорвав одним махом нити, протянувшиеся между его сестрой и Карлом Пятым.
Последний внезапно проявил невиданную щедрость: к Карлу Орлеанскому, в случае брака с его дочерью Марией, должны были перейти Нидерланды, Франш-Конте, Гельдерн, практически все провинции Карла Смелого! Королю оставалось лишь добавить к этому уделу Бургундию.
Габсбург, который оставался феодалом, не до конца понимал, на что способен владыка объединенного французского королевства. Франциск наотрез отказался подвергнуть опасности безопасность и единство государства, создав в нем нового сильного вассала. Он также не согласился отдать Пьемонт.
Монморанси колебался. Он тайком умолял императора быть посговорчивее и исподтишка пытался расстроить планы своего повелителя. Госпожа д'Этамп, не скрывая более своего отношения, вступила с ним в открытую вражду. Раздор при дворе усилился вдвойне, а король без устали устраивал праздники и совершал путешествия, занимался приукрашиванием Фонтенбло, заботился о новых постройках: Гавр, Витри, Булонь, Вилле-Котре, Ла Мюет, Сен-Жермен.
Мария Венгерская писала Карлу Пятому: «Эта девушка (Анна д'Этамп) делает все, что ей угодно, и все ей подчиняются. Это, должно быть, даже разумно, для того, чтобы во всем был порядок». В действительности все было не так, но Франциск теперь прислушивался к фаворитке, когда она рассказывала о неудачах коннетабля и изобличала его происки, обвиняла его в том, что он предпочитает дофина своему благодетелю, и цинично живет за счет будущего.
Монморанси потерял всякое терпение и попросил предоставить ему отпуск. Король, который еще сохранил к нему остатки дружеского чувства, растрогался до слез во время их объяснения.
— Я нахожу в Вас только один недостаток, — сказал он, — Вы не любите тех, кого люблю я.
Коннетабль выиграл на этом лишь небольшую отсрочку. Весной 1541 года, несмотря на сопротивление Маргариты, партии благонамеренных и самой девочки, король насильно выдал Жанну д'Альбре замуж за герцога Клевского. Во время церемонии бракосочетания, которое произошло 14 июня в Шательро, Жанна, сгибаясь под весом своего свадебного убора, притворилась, что не в состоянии дойти до алтаря (накануне она в письменной форме выразила протест против насилия, которому она подвергалась).
— Так отнеси ее на плечах! — приказал Франциск Монморанси.
И грозному сеньору пришлось исполнить обязанности лакея.
Публично нанесенное оскорбление несказанно потревожило и привело в замешательство лагерь коннетабля. Чуть позже император присвоил своему сыну Филиппу титул герцога Миланского. Это прозвучало, как возглас «ату его»! Госпожа д'Этамп и ее приближенные бросились на добычу: лишенный места в Совете, отосланный от двора, изрыгающий ругательства коннетабль в ярости удалился в Шантильи.
Дофин, который очень мало знал о тайных женских заговорах, в бешенстве запретил Екатерине Медичи разговаривать с госпожой д'Этамп.
С исторической точки зрения, эти события обозначали окончательный распад единства христианского мира и возврат Франции к националистической политике. С точки зрения внутренней жизни двора, они стали первой неудачей терпеливой Дианы де Пуатье в ее карьере.
Торжествующая Анна д'Этамп добилась реабилитации Шабо де Бриона, затем его восстановления в Совете, главными участниками которого отныне стали грубый, честный, недалекий солдат, маршал д'Аннебо, и чрезвычайно ловкий кардинал де Турнон, еще больший фанатик, чем Гизы. Хотя Гильом Дю Белле и вырвал у короля приказ о помиловании вальденсов, правление продолжало основываться на репрессиях.
Казалось, что дофин, которого лишили и этого удовольствия, отобрав его наставника, отныне обречен потерять всякое влияние. У него даже появились основания опасаться, что отцовское чувство Франциска I, в душе которого теплилась злоба, поддерживаемая Анной, в конце концов возобладает над долгом правителя, и он предоставит герцогу Орлеанскому возможность подготовить для своего брата все условия для плачевного правления.
Бесхитростный Генрих испытывал к своему отцу глухую неприязнь, а брата по-настоящему ненавидел. Он ничего больше не мог сделать. Но тем временем его единомышленники постепенно воспрянули духом, его связи с Гизами окрепли; вокруг него образовалась столь сплоченная группа, что с ней приходилось считаться. Не слишком ли рискованно посчитать этот взлет делом рук госпожи де Брезе?
Известно, что при Карле VII дофин (Людовик XI) также был врагом короля, но он жил вдалеке и старательно утверждал свою независимость. На этот раз произошло нечто небывалое: внутри двора образовалось то, что мы бы назвали мощной, влиятельной оппозицией, главой которой был двадцатидвухлетний принц, а вдохновительницей — вполне зрелая женщина, вдова последнего Сенешаля.
Их любовь, на которой держалась вся их политика, в тот же год, когда рухнула карьера коннетабля, получила торжественное подтверждение. В Ла Берлодьере, близ Шательро, состоялся турнир, на котором дофин, переодетый в странствующего рыцаря, как обычно, нес флаг своей Дамы. В честь госпожи де Брезе был устроен парад оружия. Клеман Маро, по всей видимости, смущенный могуществом своей противницы, возможно, пытаясь заслужить ее прощение, сочинил по этому поводу изящную эпиграмму:
Здесь разворачивается
Честная и добропорядочная любовная история
Здесь вонзаются в бока коней шпоры,
А мечи порой — в людей
Рыцарь королевской крови
Поставил здесь свой шатер
И служит от всего благородного сердца
Прекрасной даме,
Чье прелестное имя
Нет смысла упоминать.
Оно начертано на небесах
И даже ночью его можно прочитать.
Эти женщины завидовали даже порокам друг друга
Новое нашествие турок, поражение Карла Пятого в Алжире, религиозный раскол в Империи, наконец, известие о том, что имперцы убили французских послов Фрегоза и Ренкона, убедили Франциска I разорвать перемирие. Вместо Генриха VIII, оскорбленного политикой, которую проводил коннетабль, во французский лагерь вошли Дания, Швеция, Шотландия и герцог Клевский. Итак, сложившаяся ситуация казалась благоприятной и никто не выражал своего недовольства. Дофин, который любил сражаться, надеялся отыскать способ покрыть себя славой и превзойти своего брата. Турнон ограничился требованием того, чтобы война шла исключительно между католическими державами без всякого лютеранского вмешательства!
Франциск, который несмотря на все американские сокровища последнего, был богаче своего соперника, сделав неимоверное усилие, привел в боевую готовность пять армейских подразделений. Серьезная проблема возникла при назначении командующих ими. Деление на две партии являлось к тому времени настолько существенным фактором, что король был вынужден произвести тщательный расчет, чтобы уравновесить количество участников обеих партий и избежать вреда, который могла принести их вражда. Дофина поставили во главе армии, которая должна была атаковать Руссильон, а его заместителем стал маршал д'Аннебо; герцог де Гиз получил предписание участвовать в операции по захвату Люксембурга, возглавляемой Карлом Орлеанским. В первый раз за довольно долгий промежуток времени полководцем стал один из Бурбонов: Франциск, граф д'Энгиен, младший брат герцога Вандомского87 являлся другом герцога Орлеанского и госпожи д'Этамп, это было еще одним очком в пользу ее окружения. Король обосновался в Монпелье.
Были завоеваны Ломбардия, Нидерланды, Наварра, Франш-Конте, турки высадились в Италии и осадили Вену, Саксонский курфюрст присоединился к герцогу Клевскому. Карл Пятый оказался на краю пропасти.
Его спасла его энергия, а также раздор в стане французов. Герцог Орлеанский удачно начал кампанию, взял Ивуа, Люксембург, Монмеди. Тут он мог бы прийти на помощь авантюристам герцога Клевского, которые опустошали Фландрию. Но полученные новости вскружили ему голову: император собирался спасать Перпиньян, осаждаемый дофином, близилось сражение, в котором можно было взять реванш за Павию.
Молодой безумец заартачился, так как не мог допустить, чтобы вся слава в такой день досталась его брату. Оставив командование своей армией Гизу, он напрямик поскакал в Монпелье, где взбешенный король устроил ему чрезвычайно плохой прием и приказал немедленно возвращаться. Слишком поздно! Имперцы воспользовались этим замешательством и отыграли потерянные позиции.
Перпиньян, который французы считали беззащитным, ответил им градом артиллерии. Через сорок дней бесполезной осады дофин скомандовал отступление.
Так, к стыду обоих братьев, закончилась кампания. Чтобы защитить честь Генриха, Диана и ее приспешники распустили слухи о предательстве госпожи д'Этамп. Они утверждали, что фаворитка подсказала императору усилить защиту Перпиньяна и заставила Аннебо сделать все, чтобы поражения нельзя было избежать. Эти обвинения отражены в трудах множества историков. Но нет ни одного существенного доказательства, которое могло бы заставить поверить в их истинность.
Это отнюдь не позволяет отрицать тот факт, что нестабильность, вызванная противоборством внутри французского лагеря, позволила Карлу Пятому вновь переманить на свою сторону большинство немецких принцев и обессилить герцога Клевского, который, потерпев поражение, был вынужден отказаться от какого бы то ни было союза с Христианнейшим королем. Маргарита тут же воспользовалась случаем и заставила признать брак своей дочери недействительным.