Диана не отрицает, что доставляла тогда много хлопот окружающим. Нередко она в слезах умоляла мужа позволить ей пропустить то или иное мероприятие, потому что боялась толпы. У нее не хватало сил и выдержки даже представить себе, как она выйдет к огромным массам народа. Часто, очень часто она мечтала только об одном: вернуться в свою мирную девичью квартиру, к простым и веселым подругам.
Принц Чарльз как мог утешал рыдающую жену и все же настаивал на неукоснительном соблюдении королевского протокола. По понятным причинам он был сильно озабочен, когда Диане предстояло выступить с речью на валлийском языке по случаю присвоения ей звания почетной гражданки Кардиффа, столицы Уэльса. Диана блестяще сдала этот экзамен и заодно открыла для себя еще одну характерную особенность придворных нравов. Сколько бы она ни старалась, каких бы успехов ни добивалась, ее никогда не хвалили — ни муж, ни королевская родня, ни придворные. Она была так уязвима, так неуверенна в себе, а поддержать некому. Диана говорила, что старается изо всех сил и не ради награды. Достаточно одобрительной улыбки, дружеского рукопожатия, — вспоминает подруга Дианы. — Но именно этого она была лишена. Каждое утро, превозмогая тошноту и головокружение, Диана заставляла себя встать, чтобы выполнить свои общественные обязанности. Иной раз отправлялась на очередную официальную церемонию совсем больной — до такой степени Диана боялась подвести мужа и вообще уронить «марку» королевской семьи. Два раза пришлось все-таки отменить запланированные мероприятия. Иногда, сопровождая мужа, она сознавала, что от нее нет никакого толку, но не могла побороть предательскую усталость. Наконец 5 ноября 1981 года было официально объявлено, что принцесса беременна, и Диана получила возможность открыто говорить о своем недомогании. «Иногда я чувствовала себя отвратительно. Я и не подозревала, что будет так тяжело», — сказала измученная принцесса. Она призналась, что ей ужасно хочется сандвичей с ветчиной и помидорами. На досуге Диана звонила своей подруге Саре Ферпосон, дочери майора Рональда Ферпосона, который являлся спортивным менеджером принца Чарльза. Веселая и энергичная Сара по первому зову бросала свои дела в Лондоне (она работала в агентстве по продаже произведений искусства) и спешила в Букингемский дворец. Ее визиты поднимали настроение будущей матери.
Однако отношения с родственниками по-прежнему оставались натянутыми. Диана наотрез отказалась принимать лекарства: говорила, что не простит себе, если это отразится на физическом и психическом здоровье ребенка. Она с горечью осознавала, что отныне превратилась в источник головной боли для всего королевского семейства. Во время официальных обедов ей часто приходилось покидать свое место за стоном из-за тошноты. Вместо того чтобы просто лечь в постель, она возвращалась к обедающим, считая своим долгом скрывать болезненное состояние.
Повседневный придворный протокол требовал максимального напряжения — что же говорить о публичных церемониях! Визит в Уэльс прошел триумфально, но Диану невыносимо раздражала нежданно-негаданно свалившаяся на нее популярность, огромные толпы зрителей и навязчивое присутствие журналистов. Она оседлала тигра, и отступать была некуда. Первые несколько месяцев ее кидало в дрожь при одной мысли от том что нужно принимать участие в каком-либо официальном мероприятии самостоятельно. По мере возможности Диана старалась везде бывать вместе с мужем. Она молчаливо держалась поближе к мужу, все еще не в силах побороть стеснительность. Когда ей впервые поручили выступить «соло» — зажечь праздничную Рождественскую иллюминацию на Риджент-Стрит в Лондоне, она едва не потеряла дар речи от страха. Отбубнив скороговоркой короткую речь, Диана в полуобморочном состоянии поспешила вернуться домой, в Букингемский дворец. Время шло, а Диана никак не могла привыкнуть выступать публично. Когда-то в детстве она соглашалась выйти на сцену, только если роль будет без слов, и вот теперь она — главное действующее лицо. По собственному признанию принцессы, у нее ушло семь лет, чтобы освоиться с ролью звезды. К счастью, новая королевская звезда оказалась на редкость фотогеничной: она всегда держалась просто, без аффектации, а ее теплая улыбка приводила фоторепортеров в восторг. Лицо не выдавало душевных бурь. Беспристрастный фотообъектив на этот раз оказался орудием обмана. Нет, не потому, что на фотографиях она выглядела красавицей — так оно и было, хотя Диана не прилагала ни малейших усилий, чтобы блистать. Однако ее образ, навязанный журнальными обложками, скрывал, как чувствительна и ранима живая Диана.
Сама Диана считает, что способность улыбаться даже когда больно передала ей по наследству мать. Когда друзья удивляются, откуда у нее брались силы выглядеть столь лучезарно, Диана объясняет: «Это у меня от матери. Не показывать виду даже если на душе полный мрак. Пусть все думают, что ты счастлива и довольна. Моя мать всегда держится молодцом, и я стараюсь от нее не отставать. Это помогает бороться с трудностями». В отличие от своей сестры Сары, страдавшей анорексией, из-за которой у нее совсем не было аппетита, Диана не морила себя голодом до полного истощения. За исключением наиболее трудных периодов, у нее сохранялся нормальный вес тела, и это тоже помогало выглядеть здоровой и довольной жизнью. Она регулярно занималась спортом, не курила и почти не пила, рано ложилась спать, короче говоря, вела здоровый образ жизни, дававший силы, чтобы выдержать бремя общественного долга. Специалисты так объясняют эту особенность протекания булимии: «Страдающие булимией не признают себя больными. Они всегда улыбаются, не жалуются на жизнь, а наоборот, стараются помочь другим. Однако на деле они глубоко несчастны, поскольку не смеют дать выход подспудному раздражению». Наконец, присущее Диане чувство долга побуждало ее держать марку и не выносить, как говорится, сор из избы. Вот свидетельство близких друзей: «На людях она держалась совсем иначе, чем в частной жизни. Народ жаждал чуда: явится принцесса из сказки, и от ее прикосновения прах превратится в золото. Верили в нее, как в избавительницу, и мало кто подозревал, что она обрекла себя на крестную муку ради этой веры». Навязанная ей неслыханная популярность застала врасплох, и Диана училась на собственных шишках и ссадинах. Некому было подстраховать. От королевской родни не приходилось ждать ни совета, ни утешения. Она действовала наугад, по наитию. Придворные Чарльза привыкли к четко отлаженному режиму и устоявшимся привычкам неженатого человека. Его женитьба перевернула все вверх дном. Перед свадьбой в канцелярии принца царила паника: никак не могли подсчитать, какова будет его доля расходов в связи с предстоящими торжествами. По свидетельству одного из бывших сотрудников, финансовые расчеты были запутаны до предела. Поток подарков, хлынувший вслед за венчанием, явился для всех полной неожиданностью. Хотя штат сотрудников был расширен, Диане самой пришлось взяться за перо, чтобы ответить на часть поздравлений и поблагодарить за подарки. Всего было получено 47 000 писем и 10 000 свадебных подарков.
Иногда Диане казалось, что все это ей снится. Еще вчера она зарабатывала на жизнь мытьем полов, а сегодня принимает пару бронзовых подсвечников в подарок от короля и королевы Швеции или ведет светский разговор с президентом такой-то республики. Хорошо еще, что благодаря аристократическому воспитанию у нее был навык подобного общения. Это пригодилось еще и потому, что в королевском семействе царит своего рода разделение труда: каждый имеет свое поле деятельности и несет за него полную ответственность.
Диана постигала секреты своей новой «профессии» принцессы Уэльской и одновременно осваивала функции хозяйки дома. На ее попечении оказались сразу два дома, которые предстояло отделать и меблировать. Чарльз был в восторге от ее вкуса и предоставил ей полную свободу в этом вопросе. Сама Диана понимала, что без профессиональной помощи не обойтись. Мать рекомендовала ей Дадли Поплака, скромного дизайнера, родом из Южной Африки, который отделал ее собственный дом. Поплак приступил к отделке апартаментов принца и принцессы в Кенсингтонском дворце и дома в усадьбе Хайгроув.
Перед дизайнером стояла нелегкая задача: использовать в интерьере максимальное количество свадебных подарков, разумеется, в рамках здравого смысла и эстетического вкуса. А подарки были самые разные: небольшой комод восемнадцатого века от герцога Веллингтонского, пара кресел конца восемнадцатого столетия в георгианском стиле от народа Бермудских островов, кованые ворота от крестьян соседней деревни Тэтбери… Перечень полученных в дар предметов включал тысячи наименований.
Почти всю беременность Диана жила в Букингемском дворце, пока плотники и маляры трудились в их новых лондонских апартаментах. Лишь за пять недель до рождения принца Уильяма супруги переехали в Кенсингтонекий дворец. Их соседями были: принцесса Маргарет, герцог и герцогиня Глостерские, принц и принцесса Кентские. К моменту переезда силы Дианы были на исходе. Она постоянно жила под прицелом фотообъектива, каждый ее шаг обсуждался в газетах. Без ведома Дианы королева уже попыталась принять меры в ее защиту: журналистов с Флит-Стрит вызвали в Букингемский дворец, где пресс-секретарь королевы потребовал, чтобы принцессу оставили в покое. Однако это требование не выполнялось.
В феврале Чарльз с Дианой отдыхали на Багамских островах, куда за ними последовали и журналисты. Представитель одной из бульварных газет сфотографировал принцессу в бикини на фоне прибоя. Диана была тогда на пятом месяце. Увидев в печати этот снимок, принц и принцесса были в ярости, канцелярия Букингемского дворца сделала официальное заявление, в котором говорилось, что публикация фотографий является «одним из позорнейших фактов в истории британской журналистики». Этот скандал ознаменовал конец трогательной любви между прессой и принцессой.
Ажиотажный интерес средств массовой информации отнимал у Дианы немало сил, а ведь ее духовные и физические ресурсы и так были истощены до предела. Булимия, токсикоз, семейные неурядицы и ревность