Наверное, Командор все-таки очень богат, потому что такие потолки я до сих пор видела лишь в церквях или музеях.
А вот маме они совсем не нравятся. Она говорит, что художник – просто неуч, не имел ни малейшего понятия о пространственной перспективе (если тебе это о чем-то говорит, я сама не имею понятия, что это такое), и что выдавать дом, которому не больше сорока лет, за старинный, это дурной вкус. Ей вообще ничего в этом доме не нравится, и она в первый же день поссорилась с Форкой, потому что та постелила ей хлопковые простыни вместо льняных.
Когда мы прибыли, в доме находилась только прислуга, потому что Командор, если по вечерам дают спектакль, сразу же после работы отправляется в театр и не возвращается раньше полуночи. Дзелия ужасно расстроилась, поскольку ей не терпелось познакомиться с дедом, а теперь придется ждать до завтра. Мама тоже осталась недовольна и сказала, что хозяин дома просто неотесанный мужик и что хотя бы сегодня он должен был вернуться домой к ужину, чтобы поприветствовать нас в своем доме.
Но когда в дверь позвонили и она поняла, что это остальные родственники, живущие здесь, пришли нас поприветствовать, то почему-то закрылась у себя в комнате и велела Галинуче передать, что она извиняется, но у нее ужасная мигрень.
Родственников было трое: тетя Лилиана, дядя Туллио и дядина жена Офелия. Они радостно восклицали, хвалили нас и осыпали комплиментами, особенно Дзелию, все повторяли, что никогда еще не видели такого красивого и белокурого ребенка, и удивлялись, как это такая редкостная красота могла вдруг проявиться именно в нашей семье. Хорошо еще, что Дзелия не задавака, не то после этого она непременно стала бы задирать нос. А вот Галинуча, которая подслушивала за дверью, прямо раздулась от гордости, словно вся эта красота исключительно ее заслуга.
Мне сказали, что я как две капли воды похожа на двоюродного дядю Филиппо Серра Альтена. Но я очень надеюсь, что это не так. Двоюродный дядя был уродливым лопоухим стариком с огромным носом, я видела его портрет в гостиной, со смехотворной ермолкой в стиле Гарибальди.
Когда тетя Лилиана прижала меня к груди, ее волосы, конечно же, запутались в моих очках. А когда меня обнял дядя Туллио, то, наоборот, мои косы застряли в пуговицах его пиджака. Если бы только мама позволила мне носить короткую стрижку!
У дяди Туллио колючие усы, торчащие щеточкой, и он растрогался, вспомнив о нашем бедном папе, который был его братом, и даже заплакал. Слезы скатывались по его щекам и капали с усов. Он сказал, что будет нам за отца, и поцеловал раз пять, не меньше. У меня после этого все очки запотели от его слез и слюны, но снять их сразу же и начать вытирать было невежливо. Но знала бы ты, как это противно! Причем я видела из-за этого все так размазано, что у меня у самой заболела голова.
Его жена, тетя Офелия, страшно худая, и на шее у нее болтается длинная нить жемчуга, чуть ли не до пупка. Когда я рассказала об этом маме, она презрительно заметила, что жемчуг наверняка фальшивый и что такие длинные бусы носят лишь на танцы.
Тетя Лилиана немного полнее и совсем не похожа на вдову. Скорее, немного на бульдога, как и Командор, особенно ее глаза, карие, как у собаки, и усы. У нее тяжелый, почти мужской голос и желтые от табака пальцы – она курит одну сигарету за другой. Она была в халате и тапочках – ведь всего два лестничных марша отделяют ее квартиру от квартиры Командора (никак не привыкну говорить «наша квартира»).
Тереза, знаешь еще что? Я сначала думала, что это лишь мама называет деда «Командором», чтобы подчеркнуть свое презрение. Но, оказывается, здесь все его так называют, не только прислуга, но и его дети и невестка, даже когда говорят между собой. Интересно, как обращается к нему Сильвана – «дедушка» или как-нибудь по-другому, – ведь и нам с Дзелией придется называть его также, как ты думаешь?
Сегодня Сильваны не было. Она вышла с подругой и со своим женихом, которого зовут… держись опять покрепче… Пьер Казимир! Ты только представь себе! Как можно назвать бедного беззащитного младенца подобным именем? С ними мы познакомимся завтра.
Поболтав с полчаса, дядя и тети передали приветы маме и вернулись к себе. Мама велела подать ужин к себе в комнату, а мы с Дзелией, по ее мнению, должны были есть одни в столовой, может, даже в вечерних нарядах, с серебряными канделябрами на столе и с мажордомом за спинкой стула, как в детективных фильмах. Шучу, шучу! Мажордомов здесь нет. К счастью, Галинуча тайком провела нас в кухню, и мы поужинали вместе с ней, Форикой и горничной по имени Мария Антония.
О прислуге я расскажу тебе в следующий раз. Представь себе, что на вилле «Верблюд» (как говорит Дзелия) вместе с нашей Галинучей семь служанок: по две на каждый этаж и три у нас.
Потом здесь есть еще мужчина, синьор Эфизио, который служит шофером, держит в порядке автомобиль Командора, ухаживает за садом, смотрит за животными и выполняет остальную работу во дворе и в гараже, но по вечерам он возвращается к себе домой.
О доме я тоже расскажу тебе в следующий раз. Он не совсем такой, каким я его помнила. Словно за все эти годы он немного съежился. Не то чтобы наша квартира была маленькой – что ты, она раза в два больше, чем на улице Мазини в Лоссае. Но я почему-то помнила этот дом огромным, в котором запросто можно было потеряться. И еще здесь есть все современные удобства, даже огромный холодильник «Фиат».
Слушай, Тереза, я строго-настрого запрещаю тебе писать мне о том, что стало с нашим холодильником, с нашими тарелками и кастрюлями. Не думаю, что антиквар купил их тоже. Но я не хочу знать, что с ними произошло. Это слишком больно.
Когда я думаю о нашей квартире на улице Мазини, у меня в желудке появляется словно ледяная дыра и становится трудно дышать. Поэтому лучше никогда мне об этом не говори. Когда я вырасту и разбогатею, то вернусь в Лоссай и выкуплю ее снова. И мебель, и все остальное, и землю в Каповенто – я просто не переношу мысли, что все это теперь принадлежит кому-то другому. И найму частного детектива, чтобы он разыскал Манфреди и отправил его в тюрьму.
Но пока об этом лучше не думать. Я так несчастна, Тереза, я хотела бы умереть. И какое мне дело до этой комнаты, и до расписанных потолков, и до поцелуев родственников… Я их всех ненавижу!
Ах, Тереза, на этих строках я так разревелась! Видишь, сколько пятен от слез. Даже чернила растеклись. И потом…
Тереза!
Я даже не заметила, что на моем ночном комоде лежал конверт, на котором написано «Синьорине Диане Серра». И знаешь, что было внутри? Карточка, чтобы проходить бесплатно в любой кинотеатр! В городе их пять: «Одеон», «Аполлон», «Орфей», «Звезда» и «Афина». На двух персон. Без записки, без какого-либо объяснения. Но наверняка это подарок Командора. Вот странно, правда? Такой неприятный человек, и вот тебе. Когда я увидела карточку, то чуть не упала в обморок от неожиданности.
Вот это денек, аж голова кругом. Пора идти спать.
Крепко обнимаю тебя!
Твоя уставшая до смерти
Глава четвертая,в которой Дзелии и Пеппо предстоит утренняя встреча
Первая встреча между Дзелией и Командором произошла на следующий день, в воскресенье за завтраком.
Не то чтобы раньше они никогда не виделись. Мама вышла замуж за Манфреди и уехала из Серраты, когда Дзелии было одиннадцать месяцев, и дед все время продолжал навещать двоих внучек-сироток в доме невестки. Но Дзелия ровно ничего не помнила об этом времени, да и он никак не мог признать в этой красивой белокурой девчушке того лысого младенца, что все время ныл на руках у Галинучи. В общем, они были друг для друга совершенно посторонними людьми.
Диана и мама, уставшие после вчерашних событий, еще спали, однако Дзелия проснулась спозаранку, возбужденная мыслями, что нового готовит ей сегодняшний день.
Чтобы не будить Галинучу, она сама стянула с волос «чертят» и босиком с Пеппо под мышкой отправилась исследовать комнаты и коридоры нового дома. Запах свежего кофе привел ее в столовую.
Командор, как и все пожилые люди, спал мало и в этот час, выбритый и одетый с иголочки, уже наслаждался своей первой за день сигарой, перелистывая газету, которую по воскресеньям приносил ему посыльный театра перед тем, как оправиться за город на прополку своего драгоценного огорода.
– Доброе утро, – застенчиво произнесла Дзелия, выглядывая из-за двери и смущенно сжимая в руках плюшевую обезьянку.
– А ну, подойди-ка! – приказал Командор, ткнув в ее сторону сигарой. – Значит, это ты самая младшая. Как тебя зовут?
– Дзелия, – ответила Дзелия, немного обидевшись, что он даже не помнит ее имени. Она была о себе превосходного мнения, и похвалы родственников вчера вечером лишний раз убедили ее в собственной правоте.
– Дзелия Серра. Не похожа ты на своего отца. Но и на мать тоже, к счастью. Почему у тебя светлые волосы? Тебе что, их красят?
– Нет, – ответила шокированная девочка. Мама всегда говорила, что красить волосы детям – это ужасная вульгарность. Лишь дешевые модистки да торговки могли так наплевательски относится к правилам хорошего тона, чтобы красить волосы своим отпрыскам.
– Сколько тебе лет? Почти семь? Мелковата ты для своего возраста. Тебя хоть хорошо кормят?
Дзелия знала, что ее тонкое и, на первый взгляд, хрупкое телосложение составляло основу ее красоты. «Настоящая миниатюра», говорили о ней мамины подруги, а в школе она сидела за первой партой, потому что была самого маленького роста среди одноклассниц (и, не будем забывать, на год их младше), хотя в беге и в рукопашной борьбе сразить ее не мог никто, даже мальчишки.
«Худышка», называл ее педиатр, и Галинуча обиженно отвечала: «Так разве ж