— Диана и Чарльз разговаривали между собой, но при этом чувствовалось, что их беседа лишена естественной легкости. Они были очень напряженны.
В самолете Диана принялась читать какие-то материалы. Поймав на себе взгляд посла, она с гордостью сказала:
— Это мое домашнее задание по Бразилии.
Паоло даже не успел сказать что-то в ответ, как в салоне раздался язвительный голос Чарльза:
— Да, она практически ничего не знает о Бразилии.
Помимо всего прочего не зарубцевалась и рана, связанная с присутствием миссис Паркер-Боулз. Скорее наоборот. По словам астролога принцессы Дебби Франк, в конце 1980-х годов отношение Дианы к Камилле превратилось в самую настоящую «навязчивую идею».
Вердикт Дианы был однозначен:
— В браке нас было трое, так что теперь там стало тесно.
Она была права. Брак не лодка Джерома К. Джерома. Троим в нем действительно тесно. Не потому ли теперь принцесса не стеснялась обсуждать проблему супружеской измены не только со своими друзьями, ной с обслуживающим персоналом?
Как и следовало ожидать, подобная открытость не встретила одобрения у членов королевской семьи. «И стоит переживать из-за таких мелочей? К тому же — что она, первая, кто оказался в такой ситуации?» — недоумевали Виндзоры. Одним удивлением, правда, дело не ограничивалось. Придворные перешептывались, что королева-мать была «очень раздражена» поведением своей невестки.
Но если кто забыл, Диана была из рода Спенсеров, а они не привыкли молчать, когда им наступают на ноги. В феврале 1989 года на торжественном приеме в доме сэра Джеймса и Аннабель Голдсмит, устроенном в честь сорокалетнего юбилея сестры Камиллы Аннабель Эллиот, Диана дала самый настоящий бой своей сопернице.
Уже само появление принцессы на этом мероприятии в Ормлилодж-хаус вызвало удивление у многих — и чувство неприятия у ее мужа. Телохранитель Кен Уорф вспоминал, что всю дорогу в Ричмонд Чарльз, не скрывая своего недовольства, упрекал Диану за ее нежелание пропустить юбилей. Сама принцесса выразилась более эмоционально: «Он колол меня всю дорогу… колол, колол, колол!»
Впоследствии Диана назовет свое решение появиться в Ормлилодж-хаус «самым смелым поступком за все девять лет совместной жизни».
Развязка произошла, когда обед уже закончился и все разошлись по интересам, обсуждая последние новости и сплетни. Оставив супругу одну, Чарльз уединился вместе с одним из гостей и Камиллой в оранжерее. Друзья принца пытались отвлечь Диану пустыми разговорами, но она не для того приехала на званый прием, чтобы терпеть подобное унижение. Выждав полчаса, принцесса отправилась искать своего супруга. В оранжерее на цокольном этаже она увидела Чарльза в компании какого-то мужчины и миссис Паркер-Боулз. С «могильным спокойствием» (по ее же собственным словам[36]) она сказала:
— Камилла, я хотела бы с вами наедине обсудить сложившуюся ситуацию.
Чарльз со своим другом нехотя пошел наверх, где его уже ждала (совершенно некстати) Аннабель Голдсмит. Хозяйка дома собиралась познакомить принца с коллекцией картин своей дочери Джейн Бирли.
Когда женщины остались одни, Диана села рядом с Камиллой и, глядя в глаза своей визави, строго произнесла:
— Я хочу, чтобы вы знали — я отлично осведомлена о том, что происходит между вами и моим мужем. Я не вчера появилась на свет! И не стоит меня воспринимать как дуру!
Что ответила Камилла и как дальше развивался диалог, осталось загадкой. Известно только, что спустя некоторое время у Дианы состоится следующая беседа с Чарльзом.
— Дорогой, тебе, наверное, интересно, о чем мы говорили с Камиллой?
— Да, — ответил принц.
— Мне нечего скрывать, можешь спросить у нее, — произнесла Диана. — Я просто сказала, что люблю тебя!
Теперь уже непринципиально, сказала ли она тогда Чарльзу правду или просто слукавила, — главное другое. Из этой фразы становится понятна позиция Дианы, которая в тот момент не только не собиралась бросать своего мужа, но, если это потребуется, готова была бороться за него. Аналогичный вывод напрашивается и из другого упоминания об этой встрече.
«Я спросила Камиллу: «Что я сделала неправильно? Что во мне не так? Почему он хочет с тобой больше проводить времени, чем со мной?»».
Насколько бы фантастично это ни звучало, но после всего пережитого Диана действительно не теряла надежду сохранить брак. Ее друзья даже стали разрабатывать полушутливые, полусерьезные планы о восстановлении отношений с принцем. По словам одной из ее подруг, «Диана хотела иметь от него ребенка, она отчаянно хотела иметь от него ребенка. Она все еще любилаЧарльза».
На обратном пути из Ормлилодж-хаус уже Диана «колола» своего мужа. Она то и дело повторяла:
— И как ты только мог поступить так со мной! Это же настолько оскорбительно и унизительно! Как ты мог!
Но Чарльз лишь молча смотрел на мелькающий за окном пейзаж.
По приезде в Кенсингтонский дворец у принцессы началась истерика.
«Всю ночь я провела в слезах, — вспоминает она. — Я еще никогда так не рыдала. Я плакала и плакала, чувствуя, как с каждой новой слезинкой наружу выходит горе, которое за все эти годы накопились в моем организме».
Принцесса не хотела понять, что в отношениях с Чарльзом произошел надлом, и если сохранить брак было еще возможно, то хрустально чистое чувство любви — вряд ли. Другая бы на ее месте смирилась, закрыв глаза на происходящие в семье несуразицы, но для Дианы подобная эмоциональная толерантность была просто немыслима. Безразличие Чарльза лишь с новой силой запустило маховик депрессии и саморазрушения.
«В характере Дианы присутствовал сильный конфликт двух различных персоналий, — замечает одна из ее подруг Роза Монктон. — Она была очень сложным человеком, с одной стороны, и простым, наивным ребенком — с другой. Подобное сочетание порой значительно усложняло ей жизнь. И если одна сторона ее личности была словно доброе и отзывчивое существо, то другая больше напоминала раненого зверя. Но, как и любое раненое животное, Диана могла быть жестокой, причиняя боль тем, кто, по ее мнению, представлял опасность».
Все эти эпизоды из жизни четы Уэльских недвусмысленно говорили о нависших над браком тяжелых предгрозовых тучах внутренних противоречий, конфликтов, измен и недопонимания. Другой вопрос — хватит ли этих составляющих, чтобы, преодолев сопротивление дворцовых устоев и правил, подвести под знаменитым браком черту развода? Вскоре жители Туманного Альбиона узнают на него ответ…
Decree nisi[37]
Во время беседы с одним из своих близких друзей принцесса призналась, что планирует в июле 1991 года «освободиться». Вряд ли она говорила о разводе. Скорее, речь шла о возможности начать новую, раздельную жизнь — только уже не как супруги принца Уэльского, а как матери потенциального наследника престола.
Диана не случайно выбрала эту дату — именно на июль приходились сразу два юбилея: собственное тридцатилетие и десятилетняя годовщина совместной жизни с Чарльзом. Сохранились сведения, что расставание с Чарльзом должно было совпасть с разрушением брака ее лучшей подруги Сары Фергюсон, отношения которой с герцогом Йоркским, принцем Эндрю также были далеки от идеала, и уже давно. Если подобные замыслы действительно существовали, то совместный выпад «виндзорских хулиганок» мог серьезно сказаться на монархии.
Однако ничего не произошло. И, как считает близкий друг Дианы Джеймс Хьюитт, ничего другого и ожидать было нельзя:
«В Букингемском дворце просто не допустили бы, чтобы две женщины одновременно объявили о расставании — с Эндрю и Чарльзом. Диане дали в весьма определенных выражениях понять, что в таком случае последствия для Виндзоров будут катастрофичными».
Из триумфального сражения с Системой (или, как теперь Диана нередко называла штат при королеве, — с Фирмой) ее день рождения и десятая годовщина брака с Чарльзом превратились всего лишь в локальные PR-бои с привлечением прессы.
28 июня «Daily Mail» вышла с заголовком: «С Днем рождения, дорогая! Я не смогу присутствовать на вечеринке». В статье сообщалось, что, скорее всего, Диана отпразднует свой юбилей в отеле «Савой» в компании близких друзей, в числе которых имя ее супруга не значится.
Чтобы сохранить лицо, Чарльзу пришлось предпринять ответные шаги. Спустя два дня известному светскому обозревателю Найджелу Демпстеру позвонили из пресс-службы принца и объяснили сложившуюся ситуацию: «Его Королевское Высочество предложил своей супруге все, что она хотела, — праздничный ужин, бал, но она отказалась, предпочитая остаться в роли мученицы».
После обмена PR-ударами, этот раунд остался за Дианой. На следующее утро она с удовольствием узнала, что, согласно опросам общественного мнения, ее выбрали самым популярным членом королевской семьи.
8 июля супруги Уэльские присутствовали в Альберт-холле на «Реквиеме» Джузеппе Верди. Когда прозвучала финальная кода, Диана повернулась к залу и начала махать публике. Раздался гром аплодисментов.
Журналист Эндрю Нил вспоминал:
«Услышав овацию, устроенную слушателями его супруге, Чарльз буквально выскочил из королевской ложи. Он выглядел очень жалким».
Впоследствии председатель Комитета по жалобам на прессу лорд Макгрегор обвинит Диану в манипулировании средствами массовой информации. На самом деле все эти статьи были еще цветочками. В июле 1991 года Диана начала готовить настоящую PR-бомбу. О том, из каких компонентов она состояла и какой урон нанесла членам королевской семьи, мы поговорим позже, в соответствующей главе, посвященной прессе. Сейчас же самое время рассказать о другом, не менее удивительном событии.
18 декабря 1989 года Чарльз гостил в поместье Итон-лодж, принадлежащем семидесятичетырехлетней вдовствующей герцогине Вестминстерской. Поздним вечером, как ни в чем не бывало, он снял телефонную трубку и, набрав номер Камиллы, стал с ней беседовать. Их разговор не сильно отличался от множества других разговоров влюбленных. За одним исключением. Шесть минут телефонного диалога были записаны на аудиопленку. Впоследствии этой записи присвоят даже отдельное имя — «Камиллагейт».